– И что же ты мне хочешь сказать?! Что все эти мужики побывали в ее постели?! —занервничал я, даже ногти по детской привычке пообкусывал на пальцах.
– Все, как миленькие! Все! – злорадно прошипела Ритка.
Вот ведь змея подколотная! Враз соврет и даже глазом не моргнет!
– Да, ты, соплячка, не иначе как водишь меня за нос?! – я уже так рассердился, что почти и не заметил, как ухватил ее правой ручкою за ее левое ухо.
– Да, я вам правду говорю! Ой-больно! Да, отпустите! – всхлипнула Ритка, замахнувшись на меня своими крошечными кулачками.
А тут еще эти туристики в трусишках своих повылуплялись на меня, ну, словно из орбит глазами повылазили.
– Ну, ладно уж, дурья башка! – и провел ладошкой по головке Ритки, с черными, как сажа, волосками, – и кто же у нее побывал в последний раз?
– Капитан дальнего плавания с необыкновенно ярко-рыжими усами, не просто полного, а черезвычайно полного телосложения, поляк по кличке «Пан Постельский», – быстро скороговорочкой прошептала Ритка, – бедная Мнемозинка чуть не задохнулась под ним. Кажется, она захотела закричать, позвать кого-нибудь на помощь, но он закрыл ей рот таким ужасным поцелуем!
– Ты все это через замочную скважину, что ли разглядывала, шпионка?! – и глянул я на Ритку, ну, как к земле пригвоздил гадину.
– Через нее и подглядывала, в охотку, – еще больше краснея, призналась Ритка.
– А какой тебе толк-то мне все это выбалтывать?!
– Просто вижу я, что вы солидный мужик, а я очень люблю солидных мужиков! Особенно, таких молодых и накаченных, как вы, спортивных и независимых, – улыбнулась Ритка. Ну, надо же, какая лицемерная дрянь!
– Ты, что, хочешь роман завести со мной, а? – опешил я.
– А почему бы и нет?! – и так призывно облизнулась, точно целоваться уже со мной собирается!
– Да, уж, блин, дела! – обескуражено вздыхаю я, а сам вижу, бежит к нам со всех ног Мнемозинка, да так серьезно чемоданом с красным крестиком размахивает, будто Ритке или мне головомойку устроить собирается!
– Ну, вот, я и прибежала, – улыбнулась Мнемозинка, и сразу же с любопытством заглянула в наши красные с Риткой морды.
– Вы о чем-то тут шептались?! – спросила, чуть нахмурясь, Мнемозина.
– Да нисколечко, если только о тебе, – усмехнулась дрянная девчонка, кладя свои израненные ножки на соседнее пляжное креслице.
– Ей-богу, здесь что-то не так, – прищурилась на меня Мнемозинка, заботливо так обмазывая зеленкой ножки зловредной Ритки, и тут же обматывая их бинтом.
– А с чего это вдруг ты стала такой подозрительной, – засмеялась Ритка.
Вот курва малолетняя, как притворяться может!
– Пожалуй, я уже того, пошлепаю, – вздохнул я, и, встав, побрел на набережную к своему коттеджу.
– Стойте, да куда вы? – догнала меня Мнемозинка.
– Очень хочу нажраться, – по-честному признался я.
– А можно я с вами?! – жалобно улыбнулась Мнемозинка.
– Валяйте, – махнул я рукой, кисло улыбаясь яркому солнцу.
– И почему вы такой серьезный?! – спросила Мнемозинка.
– Просто, подумываю о Вечном, – моя улыбочка была явно какой-то беззащитной, как у ребенка, потому что мне так и хотелось разрыдаться от жалости-то к самому себе, и чтобы Мнемозинка меня еще пожалела, ну, а я бы утешился, а потом свалил бы все в одну кучу и скрыл бы на конец свое разочарование в ее блядовитой красоте.
– Вы, что же, философ?! – улыбнулась мне Мнемозинка.
– Скорее, ипохондрик, – вздохнул я, пытаясь в действительности показаться ей гнусным меланхоликом.
– Ну, это же лечится, – обнадеживающе улыбнулась Мнемозинка, пожимая мою ручку.
– Интересненько, это, каким же таким способом? – поинтересовался я.
– Это лечится Любовью, – Мнемозинка шутя, повернулась ко мне бочком, да потом как щелкнет меня по носу, что я от этого щелчка сразу так густо покраснел, ну, точно мне кто-то всю рожу кипятком из ведра облил.
– Мнемозинка, ты куда?! – захныкала, чуть прихрамывая, ковыляющая позади нас Ритка.
– Я же отдала тебе ключики от номера, что тебе от меня еще нужно? – Мнемозинка сразу перестала улыбаться, вот оказывается, как ей избалованное дитя надоело!
– Ничего, – Ритка опустила голову и похромала дальше к набережной.
– Кажется, вы уж очень суровы для няни, – усмехнулся я.
– Если бы вы тоже несколько лет провели рядом с этим чудовищем, вы бы еще не так обращались с ней, – хитро улыбнулась Мнемозинка, и тут как придвинется ко мне со своими раскрытыми губищами, у меня в башке так сразу все и помутилось, а сам так и отскочил от нее, как ужаленный, даже отбежал на несколько шагов.
– Что это с вами? Вам, что, не здоровится?! – удивилась она.
– Да, нет, со мной-то ничего, со мною все почти в порядке, – вздохнул я, – только бы с вами, Мнемозинка, я желал иметь исключительно чистые и духовные отношения! И уж никакой-такой грязной любви, и уж тем более секса!
– Ну, что ж, пойдем, чистюля, – странно засмеявшись, шепнула Мнемозинка, снова поглаживая мою руку, – между прочим, здесь неподалеку есть очень приличный ресторанчик! Там даже бывает наша русская водка!
Из дневника невинного садиста – Германа Сепова: Безумие и Секс
Мнемозинка безумна от любви ко мне. Само выражение ее лифчика, тьфу-ты, личика, уже говорит о том, что она сошла с ума. Впрочем, как я догадываюсь, она давно сошла с ума, еще с того дня, когда достигла своей половой зрелости.
Цветочек раскрылся, издавая безумные ароматы, призывающие к себе таких же безумных насекомых, но я – не насекомое, мне достаточно находиться вблизи цветка, чтобы насладиться его ароматом.
Правда, иногда Мнемозинка издает слишком острый ароматик, щекочущий все мое нутро, но я это воспринимаю, не иначе, как форму ее неадекватного восприятия противоположного пола, то есть меня. Мнемозинка безумно сексуальна, но, я знаю, что секс основан на том, что люди не осознают тех ощущений, о которых думают.
Человек в сексе приговаривает сам себя к смертному наказанию, а безнравственный человек сам стремится к сексу как к Смерти. Прерывистость сексуальных движений очень ярко обозначает его безумное уродливое начало.
В сексе люди борются друг с другом, но никак Добро со Злом, в сексе люди борются друг с другом, превращая случку в ремесло! Черт, даже стихи получаются!
Физическая близость – это уродство, а все человечество в нем само по себе ничтожно! Секс наделяет огромным и заразным злом!
И все, кто трахает других, заглядывает в свою душу редко!
Человек в сексе думает, что познал самого себя, но на самом деле он только почувствовал свое мерзкое нутро, свою скользячку и паденье!