силы: оттолкнувшись ногами от шатких досок кузова, он успел перехватить руку бандита, ударить его локтем в лицо и стиснуть рукой его пальцы на автомате. Короткий рывок стволом, и автоматная очередь прорезала тишину раннего московского утра. Сильный удар локтем в лицо бандиту, который пытался вырвать автомат из рук Митькова, и грянула вторая очередь. Две пули в грудь, одна в голову свалили еще одного противника.
Теперь Митьков боролся один на один. Нужно было заканчивать, сейчас остановится машина, и он окажется в кузове как на ладони. Главарь, не размышляя, прошьет брезент автоматными очередями и скроется во дворах.
Зарычав от напряжения, Митьков освободил правую руку и ударил бандита пальцами в глаза. От боли и неожиданности тот ослабил хватку. Выбив из его рук автомат, Митьков перехватил противника за голову и коротким рывком с поворотом сломал ему шею.
В этот момент машина резко остановилась. Подхватив с пола свой пистолет, Митьков одним движением перепрыгнул через задний борт и мягко, почти беззвучно приземлился на землю. В следующий миг скользнул тенью под днище автомобиля.
Беглого взгляда вокруг было достаточно, чтобы понять, что их полуторка остановилась в квартале от универмага. А еще в соседнем дворе Митьков успел разглядеть бородатое лицо дворника. Хорошо, дворник наверняка позвонит в милицию. Только бы продержаться, пока не приедет помощь! Черт, трупов многовато, нужно же кого-то и живым взять. Судить таких надо!
Митьков не стал ждать, как поступит главарь. Наверное, отойдет подальше и заставит водителя заглянуть под брезент. Но тогда, отойдя от полуторки на несколько шагов, он увидит человека под колесами. Вариантов практически не было. Выругавшись нехорошими словами, Митьков выкатился из-под машины, ударив главаря по ногам. Водитель с пистолетом в руке отпрянул в сторону, но Митьков успел дважды выстрелить в него, потом схватил упавшего главаря за руку, в которой тот стискивал наган.
– Сука, – прохрипел бандит, борясь с молодым сильным противником, – надо было тебя сразу на перо посадить!
– Поздно теперь об этом говорить, – прорычал Митьков и с силой ударил лбом в лицо бандита.
Рука, державшая револьвер, ослабла. Еще после двух ударов кулак разжался, и наган глухо стукнулся о мостовую. Митьков с усилием вывернул главарю руку, перевернул его на живот и навалился сверху всем телом. И только теперь расслышал треск мотоциклетных двигателей.
– А ну, не двигаться никому! – раздался совсем рядом молодой голос. – Милиция! Буду стрелять!
Подъехали, кажется, три мотоцикла, затопали сапоги. Продолжая сжимать бандита, Митьков поднял голову и увидел перед собой вооруженных автоматами и винтовками милиционеров. «Ну, теперь полный порядок, – подумал Митьков и мысленно усмехнулся. – А парень-то переволновался. Ну как можно отдавать такие приказы – не шевелиться?»
– Вставать-то можно? – громко спросил он милиционера и, не дожидаясь ответа, начал подниматься.
Два подбежавших сотрудника милиции быстро обыскали Митькова, затем подняли на ноги главаря. Еще один заглянул в кузов и присвистнул от удивления:
– Товарищ участковый, тут три трупа! Друг друга постреляли. Видать, что-то не поделили.
– Разберемся! – пообещал молодой милиционер. – Сейчас бригада из МУРа приедет, всех на чистую воду выведем. Рожи бандитские! Оружия-то сколько! И все фашистское!
– Лейтенант, – негромко сказал Митьков, – у меня удостоверение личности в сапоге. Разреши предъявить? Я старший лейтенант Митьков из Главного управления контрразведки Смерш.
– Смерш? – Лейтенант сдвинул на затылок фуражку и вытер потный лоб тыльной стороной ладони. – Ну, предъяви… предъявите…
– Так точно, Смерш, – ответил Митьков, вытягивая из-за голенища красную книжечку и разворачивая ее перед участковым. – Эта банда намеревалась ограбить универмаг на Таганке. Я случайно подслушал их разговор, пришлось вмешаться. Не было возможности позвонить. Такая ситуация – торопиться надо было. Этот у них – главарь.
Генерал Максимов, сидя за столом над картой своего участка обороны, подкрутил фитилек в керосиновой лампе, затем опустил голову на сложенные руки. Нет, надо хоть немного подремать, хотя бы минут пятнадцать. Совсем глаза закрываются.
Игорь Викентьевич знал за собой такую особенность: иногда, в минуты крайней усталости, ему хватало совсем небольшого отрезка времени, чтобы восстановить ясность мышления, прогнать сонливость.
Закрыв глаза, генерал стал думать о жене, о довоенной квартире в Москве, в которой за последние годы так редко приходилось ему бывать. Всю жизнь Игорю Викентьевичу не хватало настоящего домашнего уюта, какой могла устроить его мама. И жена, военврач, которая делила с мужем все тяготы военной жизни, тоже скучала по домашнему уюту. Но оба супруга ни за что бы не променяли раз и навсегда выбранную службу Родине на салфеточки и фарфоровых слоников на комоде.
Слоники и фикус у окна… Уже задремав, Максимов улыбнулся, вспоминая о матери. Она всю жизнь ждала мужа, тоже посвятившего жизнь военной службе, много лет провела она в этой квартире в надежде, что хоть раз в полгода он вырвется домой, в Москву. Вот так же и сын: живет теперь походной жизнью, такой же неугомонный и энергичный. Непоседа-егоза – как называла Игоря их домработница Фрося. Да, не мог Максимов сидеть без дела, не умел он отдыхать. Терпеть не мог такого досуга, как рыбная ловля или загорание на пляже санатория РККА.
Вот и сейчас, после того как части корпуса, которым командовал Максимов, заняли позиции, командир не сидел без дела. Когда наступала ночь, когда он возвращался к себе после объезда частей, после решения огромного количества вопросов, лежащих на плечах командира корпуса, Максимов садился за карты, изучал район боевых действий, знакомился со свежими разведданными. Он пытался предвидеть развитие событий, исходя из данных о противнике и планов своего командования. Что могут предпринять немцы, как используют имеющиеся силы Ставка и командование армией, какой приказ от командования может поступить.
Дверь тихо открылась, на пороге появился адъютант. Подошел к Максимову, тронул его за плечо.
– Товарищ генерал, Мария Николаевна приехала.
– Что? – Максимов поднял голову и потер ладонями лицо.
– Ваша жена приехала.
– Да, хорошо! Спасибо, Андрей!
Генерал потушил лампу на рабочем столе и направился в свою комнату. Маша, повесив на вешалку портупею с кобурой, засучив рукава гимнастерки, протирала стол. Увидев мужа, улыбнулась, обхватила его руками за шею, прижавшись щекой к его щеке. Максимов ощутил неистребимый запах медикаментов, который все эти годы исходил от волос и одежды Маши.
– Опять у вас беспорядок в комнате, товарищ генерал, – тихо шепнула жена.
– Виноват, товарищ майор медицинской службы, – Максимов посмотрел в ее уставшие глаза. – Ты же знаешь, Машенька, что я не люблю, когда кто-то вторгается в мое личное пространство. Помыть полы – это одно, но трогать что-то на моем столе или заправлять мою кровать непозволительно никому.
– У тебя глаза красные, – сказала Маша