– Отлично, хоть и трудно в это поверить. Коли…
– Я слежу за твоим состоянием – показатели ниже болевого шока.
– А то как же… Коли.
– Будет передозировка – терпи.
– Убедил… Мой уровень мне это вытерпеть позволяет. Что ж, мучиться мне не привыкать…
Тогда будем считать, что боль – самый верный признак, по которому можно понять, что еще живой.
– Используешь сарказм как прикрытие?
– Сарказм всегда на передовой.
– Не та ситуация, S9.
– Не спорю – такое насилие оптимизм уродует, но что делать? Оптимизм – шустрая тварь,
только держи… так и норовит деру дать.
– Можешь не продолжать.
– Действительно. Ты с этой шустрой тварью не знаком. Твоя система повреждена?
8
– Повреждений нет. Системы повышенной защиты были активированы из-за высокого уровня
жесткого излучения. На их поддержание ушла резервная энергия. Сейчас загружена стандартная
система, но энергоблок на исходе. Если он не будет заряжен в течение пяти суток, защита будет
отключена.
И радиация разрушит связи его электронного мозга… Пять суток, и совершенная машина
перестанет функционировать. Ничего, время еще есть, что-нибудь придумаю.
– Передай мне графики патрулей…
– Идем, S9. Нам нужно двигаться на восток.
– Да, на востоке Шаттенберга наземных частей нет – их восточные базы только на границах
Ясного…
– Достаточно далеко.
У нас две минуты, чтобы убраться с этого квадрата… Умирать времени нет. Ускорил шаг. Если
разведчик пройдет по грани зоны фона – засечет нас сразу…
Так… Я жив. Со мной “защитник”. Мы в Шаттенберге… В памяти всплывают только
раздробленные фрагменты… Последнее, что помню достаточно четко – разведвылазка. Мы
определили патрульные зоны, составили схемы патрулей и оптимальный маршрут, проверили
переходы, поставили растяжки… Дальше – только белый свет…
– D40, я не все помню… Докладывай все, что было.
– Сержант N4 и бойцы N2 погибли на месте, как и ты, но никого из них вернуть я не смог.
Черт… И Герф… Сколько раз под лучи подставлялся – герой… Что ж… на войне мечты о
посмертной славе сбываются чаще, чем о бесславной жизни.
– Ты их оставил?..
– Так точно. На захоронение или расщепление времени не было.
За белым светом проявились какие-то блеклые очерки – мы зашли на другой объект. Теперь у
нас есть еще десять минут… Ухватился за створу разомкнутых дверей…
– Они били с воздуха…
– Они подняли “белых медведей”. Объект 071-20 уничтожен.
– Бункер 071 уничтожен – экранированный бункер! Полностью стерт!
– Объект стерт тремя мощными лучевыми ударами.
“Белые медведи” – тяжелые истребители на базе АS1 – на них стоят лучевые пушки второго
порядка… Это наш кошмар, но я никогда не мог ими не восхищаться. Они умные – очень умные.
Они знали… Они знали… Откуда-то из неимоверной глубины души начало подниматься
настоящее, ни с чем несравнимое, отчаянье. Отчаянье и безнадегу легко перепутать, если забыть,
что безнадега заглатывает целиком и сразу, а отчаянье пережевывает тебя перед тем, как
проглотить. Стараюсь заткнуть эту сволочь поглубже, но она так и рвется на волю. Я остался
один… один в Шаттенберге… Мои бойцы… и Герф – герой… Когда Хантэрхайм пал – штурм
забрал всех… Только мы прорвались – только мы с ним… а сейчас… Капитан Норвальд… в
Штраубе снова сделают его техноклон. А Штрауб… До меня только начинает доходить, что
произошло. Это конец?.. Штрауб падет… А я остался один в руинах Шаттенберга – на
“оккупированных” территориях! Один! Взять себя в руки. Для отчаянья всегда найдется время, но
потом, а если не найдется, тем лучше.
– Как они обнаружили бункер 071?
– Удар был точно рассчитан – они знали расположение объекта. У них новые поисковые
системы.
– Предположения есть?
– Они ориентируются по фоновой ментальной активности.
– По ментальному фону…
– Экраны блокируют не все сигналы фона.
– Но выделить и проанализировать такой сигнал практически невозможно…
– Факт остается фактом – они вычислили объект.
Как медленно я соображаю… Определить такой сигнал… несмотря на помехи… Нет…
невозможно… Но не стоит забывать, что факты остаются фактами до тех пор, пока мы не знаем,
9
что это и не факты вовсе. Напряжение начинает карабкаться холодом по кончикам пальцев… Плохи
наши дела. Все меняется слишком быстро. Опять этот туман… У меня температура зашкаливает…
– На экранированном объекте еще есть возможность остаться необнаруженным, если нет
возможности избежать пересечения.
– Выделить сигнал будет сложнее, но это только затруднит поиск. Если они будут искать –
найдут.
– Надо уходить отсюда…
– Не сейчас, S9.
– Надо уходить отсюда как можно скорей… Мне нужна холодная вода… Плесни на ожог…
– Нельзя.
– Да плевать! Будешь меня из комы вытягивать?! Проводить реанимацию сознания?! А если не
получится?! Дай мне флягу…
Снова проваливаюсь в ледяные пустыни Хантэрхайма… Мерзлый ветер бьет в лицо…
Вслушиваюсь в его вой – за порывами уже различим свист рассекаемого поднятыми
истребителями воздуха… Холод болью студит ожог… Это вода с негодующим шепотом льется мне
на лоб, струится по вискам… Мысли проясняются. Туман уползает. Звон стылой воды собирает
мир в точку сосредоточенности ничуть не хуже зова воздушной тревоги.
Капли гулко ударяются о пол, рассыпаются мелкой искристой пылью… Это напоминает отзвуки
мерцающего ручья – чистого, прозрачного, манящего напиться прохладной воды, даже не проводя
дезактивации. Но когда кажется, что что-то несет покой, надо присмотреться, не волочит ли это
“что-то” за собой тяжелую угрозу. Досмотры ведь не зря придумали… Опытного бойца тишина
усыпляет ровно настолько, насколько будоражит. Сосредоточенность, неподдающаяся влиянию
внешних факторов – первое правило штурмовиков отрядов А2. Операция по ликвидации продуктов
конца Эры Порядка на территориях девятой укрепленной базы Штрауба в очередной раз его
доказала. Быстрые ручьи Валсхайма недоверием врезались в память. Все эти твари затаивались
именно в каменистых лесных ложбинах, по которым и сбегали с ледников талые потоки.
Положил открытую ладонь на глаза, чтобы приглушить белый свет – не помогает. В мою руку
проводящим разрядом впился шприц, боль медленно потекла по вене – лопатка онемела.
– D40, ты не мог сделать укол в другую руку?!
– Нет. Идем.
“Защитник” не просто делает все по схемам – он знает, когда необходимо или допустимо их
менять. Я стиснул зубы – правая и так болит все время после Хантэрхайма. Что-то с нервами все-
таки не так. Высшую награду я заслужил, а вторичное восстановление, видимо, нет… Подавал
запрос раз десять – все в немую пустоту. Зато похоже теперь у меня есть шанс расстараться для
такой награды. Хотя я еще толком не понимаю, что происходит. Все наши планы пущены под откос
за пару секунд.
Времени нет. Совет сосредоточился на решении серьезных задач. Высшему составу было не до
засекреченных экранированных объектов AVRG на “оккупированных” территориях. Их закрыли,
когда Штрауб подключил щиты, – на этом все и кончилось. Неделю назад никто и подумать не мог,
что нам придется открыть их в срочном порядке – ведь все было продумано, рассчитано… но мы
снова что-то не учли… И как тщательно мы эту операцию не готовили – что-то упустили.
Мы не рассматривали фоновую ментальную активность как действенное средство обнаружения
в таких случаях. Теперь они “видят” нас, когда мы их не “видим”. Что ж… Судьба не бросает нам
вызовы так часто, как мы ей.
Они полностью контролируют “оккупированные” (вернее зачищенные) территории. Рудники и
энергохранилища оцеплены. Здесь на востоке важных объектов нет, но они и сюда заявятся с
проверками… Не знаю, можно ли назвать везением то, что нас еще не заметили?.. У удачи есть как
лицо, так и тыл: только никогда нельзя быть уверенным, что точно знаешь, какой стороной она к
тебе повернулась.