Читать интересную книгу В памяти нашей гремит война. Книга 2. Часть третья. Служим Родине - Аскольд Засыпкин

Слава одного из первых землепроходцев Приамурья, заложивших основу хозяйственной деятельности на восточной окраине России, принадлежит Ерофею Хабарову. Его по праву называют основателем русского пашенного хозяйства на Лене и Илиме, оборотистого человека с Устюга Великого.

В 1628 году Ерофей Хабаров и брат его Никифор оставляют в Устюге своё привычное пашенное хозяйство под кабальные грамоты. На сколоченные средства закупают снаряжение, продовольствие и товары, пригодные для обмена с «инородцами». Привлекают к своей затее десять малоимущих промышленников, которым не слишком везло в одиночных стараниях. И вся эта небольшая и полная надежд артель прибывает на мангазейские земли.

Там Ерофей устроился целовальником – сборщиком таможенной пошлины и, как видно, немало преуспел. А через два с половиной года со многими сороками соболей вернулся в Устюг, чтобы после отдыха и торговли снова отправиться в Сибирь уже навсегда.

В 1632 году всё с тем же неразлучным братом Никифором и племянником Артёмом Ерофей Хабаров обследовал верховья и среднее течение Лены, побывал на Куте, на Чечуе, на Киренге, Витиме, Олекме, Алдане. Он приискивал пашенные места, а попутно промышлял соболя, разворачивал торговлю. Скоро и звание ему присвоили новое – торгового человека.

Весной 1640 года Ерофей Хабаров и его товарищи впервые бросили семена в ленскую землю и осенью получили урожай. На следующий год у устья реки Куты уже было около двадцати шести десятин пашни. Пока покрученики – наёмные крестьяне обрабатывали землю, Хабаров открыл соляные варницы в районе Усть-Кута и снабжал солью почти весь бассейн Лены и Витима. Скоро он перебрался в устье Киренги, создал и там крупное пашенное хозяйство, пустил капитал в оборот.

Воевода Головин решил поставить Хабарова на место способом, не вызывающим удивления в тот далёкий и грубый век: сперва соляные варницы конфисковали в пользу казны, а несколько лет спустя их создателя посадили за решётку. Предлогом для сурового наказания судя по документам была крупная драка между казаками, а среди участников того рукоприкладства был и Ерофей, которого бог не обидел кулаками. По другим данным, основанием для ареста послужил отказ Ерофея Хабарова ссужать деньгами воеводскую казну.

Выйдя из тюрьмы, Хабаров предпринимает поход на Восток. С семьюдесятью товарищами в лодках поднялся по Лене вверх по Олекме и притокам, к Амуру.

Год спустя ставит укреплённый городок и спускается вниз по реке. У устья реки Уссури зимует, проведывает окрестные земли, отражает нападение маньчжурского войска и весною снова поднимается по Амуру.

Хождение по рекам, связи с дальневосточными племенами, строительство укреплений и решительная их защита – всё это было в духе времени и не отличало Ерофея Хабарова от других известных землепроходцев.

Новые же черты стали проявляться в нём поначалу в делах безобидных: он завёз на Лену лошадей, основал регулярный извоз и стал вести обманную торговлю пушниной – обходя построенную близ Усть-Кута государеву таможню. Этими операциями он занимался вместе с напарником Парфеном Ходыревым. Оба наживали барыши, но, когда махинация раскрылась, перед судом оказался Парфен Ходырев… Хабаров же выступал на суде в качестве свидетеля.

Ходырева с позором выслали с берегов Лены, а Хабаров процветал, принимал на свою пашню пришлых людей при этом на кабальных условиях. Судился с теми, кто не мог ему вовремя выплатить долг и начал практиковать ростовщические операции – давал деньги взаймы под проценты. Это был предприимчивый, отважный, деятельный землепроходец с мышлением и хваткой, типичной скорее для капиталистических отношений XIX века. Он был предтечей таких фигур русской промышленности, как горнозаводчики Демидовы, купцы Сибиряковы…

Умер Ерофей Хабаров по преданию на родной ему Лене, но где его могила – не знает пока никто. (Выписка из книги Л. Шинкарёва «Сибирь».)

* * *

Город Благовещенск остался в стороне. Некоторые из наших выпускников получили предписания прибыть туда. А нам дальше, дальше до конца.

Между станциями Белогорск и Серышево степь да степь кругом ровная и голая как голенище сапога, но обрадовала. В ясном небе показался военный самолёт, он шёл на большой высоте с явным снижением – вероятно, на посадку. Значит, здесь неподалёку есть аэродром. Чем-то приятным отозвалось внутри. Появилось ощущение скорого окончания дорожной одиссеи.

После города Биробиджана вновь приятная встреча. Величавый Амур-батюшка и чудо инженерного творения железнодорожный мост через него. Чуть пофыркивая парами, наш поезд, не спеша, «поплыл» по рельсам к далёкому противоположному берегу над волнами с белым гребешком далеко внизу. Мы словно парим над водной бездной с чувством восхищения, волнения и трепета. Так и «причалили» вскоре незаметно к железнодорожному вокзалу с разинутыми ртами от восторга.

Ерофей Хабаров.

Ж.Д. вокзал, город Хабаровск. Это ещё не конец пути

Вокзал как вокзал, ничего необычного. Но это второе здание, первое деревянное сгорело в 1926 году. На его месте был выстроен новый каменный в два этажа по центру с башней и два крыла. Выглядел он прочно и кряжисто, будто навечно.

Благодарные хабаровчане, в честь 100-летия со дня основания города (31 мая 1958 г.) на привокзальной площади через два года откроют первому основателю пашенного дела в Приамурье и землепроходцу Е. П. Хабарову памятник.

От Хабаровска строго на Юг, рельсы петляли между сопок. Наш поезд мотал хвостом, словно рыжая лиса в кустах. Осень в Приморье догорала разноцветьем. Было ещё тепло, светло-голубое небо и вокруг, куда ни глянь, словно один огромный увядающий букет.

* * *

На станцию Манзовка прибыли ранним утром. Было прохладно и сыро. Серый безлюдный перрон выглядел сиротливо и неприветливо. Нас молодых лейтенантов было около двух десятков, на лицах у всех разочарование. Холостяки, у каждого пара чемоданов. Только Лёша Горчеев великан больше двух метров роста приехал служить с молодой женой. Под стать мужу – высокая стройная брюнетка с длинными косами.

В штабе ВВС Армии ещё не начался рабочий день. Дежурный офицер предложил нам расположиться в скверике на скамейки. Скоро к зданию потекли одиночки и группами офицеры и штатские служащие. К нам подошёл подполковник, как оказалось позднее, начальник отдела кадров. «Вы ачинцы?» – спросил он.

Получив ответ, удовлетворённо вымолвил: «Вот хорошо, давно ждём». И пригласил всех следовать за ним. В кабинет кадровика входили по одному, робко, после приглашения. Когда приспела моя очередь, доложил о прибытии и подал приготовленные документы. Подполковник внимательно долго читал, потом, глядя на меня, изрёк: «Поедите обратно». Я почувствовал, что вспотел от волнения, но ничего не мог вымолвить. Заметив замешательство лейтенанта, кадровик с улыбкой на лице начал объяснять. Обратно – это значит нужно ехать в гарнизон Белая, что под Иркутском. Вероятно, на лице моём появилась непонятная собеседнику гримаса, что он вынужден был спросить: «Что-то не так?» Окончательно смущённый, начал сумбурно объяснять ему о своём желании служить ближе к Тихому океану, к Уссурийской тайге. Удивлённый подполковник уточнил:

– Вы охотник?

– Нет, – сказал я.

После длительной паузы, окончательно сбитый с толку, начальник вновь попытался убедить необычного лейтенанта в том, что гарнизон Белая – хорошее место и находится почти рядом с городом Иркутск и озером Байкал и то, что до Москвы ближе и добраться просто. Я отрицательно покачал головой в знак несогласия.

Тогда кадровик сдался: «Самое близкое место к океану из того, что имеем – это аэродром Воздвиженка, рядом с городом Ворошилов – Уссурийский». Засияв от радости, совсем не представляя, где это и что за место. Начальник отдела кадров, как мне показалось, с облегчением вдохнул и приказал солдату-писарю выписать положенные документы.

А где-то в Приморье, в городе Уссурийске живёт девочка Тома

и её брат Николай

В гарнизон Воздвиженка ехали почти той же командой, что до Манзовки, на грузовом такси в кузове под брезентом. Через маленькие стеклянные оконца с любопытством смотрел на ровные улицы города с высокими тополями с полуопавшей листвой. Город скорее похож был на большое село.

Гарнизон Воздвиженка – нежданно и негаданно, как судьба.

От Уссурийска в сторону Хабаровска километра четыре ехали по асфальту. Повернули налево, автобусная остановка в чистом поле никак не обозначенная, но с названием Поворот. От Поворота кузов начало бросать из стороны в сторону. Гравийная дорога ухаб на ухабе, давно не чёсаная, грейдером. Через пару минут нас взбодрило, а через двадцать были у полосатого шлагбаума с часовым. Дежурный офицер объяснил, как пройти к штабу дивизии. Двухэтажное здание штаба было чуть ли не единственным высотным кроме КП. Под штукатурку здание окрашено в нежно-розовый цвет, ухоженный палисадник с низким ограждением вокруг создавало уютный уголок словно оазис. В нескольких сотнях метров КП, взлётная полоса аэродрома. Самолёты на стоянках казалось можно достать, только протяни руку.