Ну смотри, добрый молодец.
— Пока Ягиня, — попрощался я. — Авось свидимся.
— Обязательно свидимся, — ответила девушка и проводила меня до порога.
Я вышел из дома, прошел к мотоциклу и сел в седло. Обернулся, помахал рукой стоявшей на крыльце Ягине. А затем завел двигатель и выехал с поляны.
* * *
Обратная дорога пролегала мимо заправки, которая теперь была закрыта. На двери сиротливо висела табличка «Продается». Торгующих у дороги женщин тоже не было. На всякий случай я свернул к озеру и улыбнулся: местные убрали мусор и с поляны и с берега. Я сел в седло мотоцикла и отправился в дальнейший путь. И остаток дороги до города я проехал без остановок.
Снежинск встретил меня баннерами с моей персоной. В нижнем правом углу была черная лента. А под фото шла подпись:
«Прощание с ведьмаком Михаилом Морозовым пройдет в Михайловском Соборе».
Ниже шли даты, когда можно было прийти в собор.
— Много ли народа пришло попрощаться? — с интересом произнес я, рассматривая билборд. Но ответа так и не услышал.
У дома меня ждал сюрприз в виде оравы народа. Люди стояли у ворот, слушая чью-то речь с территории особняка. Многие всхлипывали, другие, не скрывая эмоций, ревели в голос.
Идти через толпу не хотелось. Пришлось обогнуть дом и зайти на территорию со стороны леса. Где я наткнулся на Тихона. Дворовой сидел на траве и что-то тихо напевал. Время от времени он шмыгал носом и вытирал выступившие слезы. Я подкрался к дворовому и едва слышно произнес:
— Ты-то чего раскис? Случилось чего?
Тихон обернулся. Застыл, уставившись на меня, открыв от удивления рот и хлопая глазами. И я, понимая скорую реакцию, поспешно прижал к губам указательный палец, призывая к тишине:
— Ш-ш-ш. Тихо ты. Весь народ на похоронах переполошишь.
Дворовой прищурился, рассматривая меня, а затем ткнул пальцем в сторону особняка и глупо уточнил:
— Коли вы живы барин, то в домовине тогда кто?
Я только пожал плечами:
— Сие мне неизвестно. Может, кирпичи. Или ящик пусть.
Тихон вскочил с травы и снял соломенную шляпу:
— Ну, стало быть, добро пожаловать домой, барин. Другие ведьмаки приехали, косу вашу привезли и сказали, что вы померли. Маришка и Лилия плакали, а я сразу им не поверил. Не мог темный в Лукоморье сгинуть.
Я кивнул:
— Ты оказался прав, Тихон.
Дворовой довольно улыбнулся. Я же свернул в сторону особняка, спрятался у кладбищенского забора и осмотрел двор.
У входа в дом на столе был установлен гроб, рядом с которым стояла семья Морозовых. Денис, Лилия и Маришка были в черном, на плечах повязаны траурные ленты. Неподалёку от них собрались люди, многих из которых я не знал. По одному они выходили к гробу и говорили, как гордятся тем, что близко дружили с темным ведьмаком.
— Много же у меня было друзей, — прошептал я, осматривая толпу. Из собравшихся здесь я узнал только Никона, Виктора, Луля, Лошадчак и наследника императорской семьи. Чуть поодаль, в тени деревьев, стояли, тихо о чем-то переговариваясь, ведьмаки. К ним-то я и направился. Накинул на голову капюшон. Осторожно прокрался вдоль покосившегося металлического забора, вышел к ведьмакам.
— Прощай, брат, — глядя на гроб, с грустью произнес Пожарский. — Теперь ты в лучшем из миров.
Я довольно улыбнулся, вспомнив, где мне недавно довелось побывать. И произнес:
— Этот мир и правда самый лучший.
Ведьмаки обернулись, и я снял капюшон, довольно глядя на вытянувшиеся от удивления лица.
— Миша? — глупо произнесла Марья Пожарская.
— Ага, — подтвердил я. — Он самый.
Ведьмаки удивлённо переглянулись:
— Точно Морозов? — уточнил Олег
— Вроде, — неуверенно протянул Иван. — Вегвизир молчит.
— Может быть, он с самого Лукоморья за нами по следу притопал? — усомнился Олег. — Тамошних тварей вегвизир тоже не чувствует.
— Так далеко прошел? — удивилась Алина.
— Да я это, — успокоил я собравшихся. — Мы с Пожарским и Шереметьевым не так давно были в бане и обговаривали поездку в Лукоморье. В деревне староста выдал нам проводников, и они…
Товарищи снова переглянулись:
— Вроде он, — произнесли Иван и Марья.
— Я живой, — заверил я ведьмаков. — Розовый и теплый.
— Но… как? — пискнула Алина. — Какая-то тварь утащила тебя в лес, а когда нашли поляну, там была только лужа крови и коса. И мы решили…
— Та тварь была сыта и хотела со мной поиграть. Мне удалось вырваться и спрятаться в лесу. А потом вернуться, — рассказал я заранее заготовленную историю.
— А как же кровь?
— Видимо, она поймала Проньку и разорвала его, — с грустью в голосе ответил я.
Про Воронцова, который сменил личину и ходил с нами по Лукоморью, я решил умолчать.
Этих аргументов хватило, чтобы через секунду я оказался среди вмиг повеселевших друзей, которые обнимали меня и хлопали по плечам:
— Я очень рад, брат, — глухо произнес Пожарский.
Я усмехнулся и позволил Ивану сгрести меня в охапку.
— Дружище, — срывающимся от эмоций голосом, пробормотал он.
Алина прильнула ко мне сразу же, как приятель отошел.
— Глазам не верю, — заговорила она осипшим голосом. — Мы ведь вернулись за тобой. Искали…
— Знаю, — я погладил девушку по волосам. — Вы не могли мне помочь тогда.
— Правда? — ведьмачка посмотрела мне в глаза и показалось, что она стала немного взрослее с нашей последней встречи.
— А где Суворов? — насторожился я.
— Ушел после того, как мы притащили от Михайловского собора пустой ящик, — усмехнулся Олег и пожал мне ладонь. — после той одержимости за ним решили какое-то время понаблюдать.
— Иди сюда, горемыка, — Марья обняла меня так же крепко, как и брат. — Не зря мы мотоцикл оставили?
— Не зря. Спасибо.
— Не верилось, что тебя похоронят, — добавила Марья.
— Это очень хорошая примета, — подбодрил ее я. — Долго жить буду.
Ведьмаки довольно рассмеялись. Это вышло достаточно громко и испортило похороны.
Мужчина лет сорока, который как раз говорил речь, обернулся в нашу сторону, и строго произнес:
— Молодые люди, имейте совесть. Умер ваш друг и коллега. А вы хочет и веселитесь.
Ведьмаки расступились, я же вышел вперед и произнес:
— Слухи о моей смерти сильно преувеличены. Кстати, с кем имею честь беседовать.
Этого хватило,