Читать интересную книгу Любовь по волчьим правилам - Юлия Зеленина

Герда спустилась с подоконника и подошла к Грифелю. Ее маленькие теплые ручки коснулись мокрого от слез лица.

– На тебя напали, да? – спросила она мягко.

Грифель кивнул. Одно присутствие Герды рядом меняло его состояние, это чудо-существо было настоящей панацеей как для души, так и для тела. У всеобщей любимицы был дар целительницы.

– Ты хочешь, чтобы Герда тебе помогла? – прошептала она и, получив согласие, добавила: – Герда чувствует источник боли! Сейчас ручки Герды полечат больной животик Грифеля.

Хрупкая светловолосая девушка помогла пострадавшему подняться со стула, и он переместился на стоящий у стены диван. Санрайз сидела напротив них за столом, ее покоробило от этого зрелища. Наблюдать за тем, как ее возлюбленная прикасается к другим, было невыносимо.

– Прелюдия практически! Смотреть противно! – пробурчала Санрайз едва слышно и отвернулась.

– Ревнуешь, что ль? – усмехнулся Чоп.

– Иди ты знаешь куда?

Санрайз предпочла больше не пререкаться с Чопом, чтобы не развивать столь щепетильную для нее тему. Она отошла к окну и заняла то самое место на подоконнике, где только что сидела Гертруда. Санрайз боролась с неприятным чувством, доставляющим столько страданий, – ревностью. Немного неуклюжая, неуверенная в себе девушка продолжала верить, что наступит благословенный день, когда взор Герды обратится к ней. До ее уха доносился шепот прекрасной целительницы, предназначенный Грифелю:

– Позволь Герде излечить тебя… Герда заберет боль…

Глава 3

Схватка со страхом

Самопреодоление человека означает, что он выходит за границы, положенные ему мгновением.

Георг Зиммель

Кто-то сказал, что бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и на что-то там еще… Мерцающая водная гладь озера успокаивала Даяну. Звуки вокруг уже не казались слишком агрессивными. Или она просто немного адаптировалась…

Затрезвонил мобильник – звонила мама.

– Даяна, ну, чего там? Ты забрала результаты? Почему ты мне не звонишь? Я тут места себе не нахожу! Ты когда будешь дома? – не унимался взволнованный голос в трубке. Это было в манере Тамары Сергеевны – строчить вопросами, как из пулемета, без остановки.

Даяна вдруг скуксилась, как маленький ребенок, и, давясь нахлынувшими слезами, попыталась поделиться своими утренними приключениями с самым близким человеком на свете, но беспощадная трубка вновь начала голосовую атаку:

– Соседка Валентина Семеновна заходила, жаловалась. Сказала, видела тебя на крыльце поликлиники, и ты странно себя вела! Что там у тебя стряслось в этой больнице?

– Мамочка, я не смогла попасть на прием… В регистратуре меня отправили в двадцать пятый кабинет… Тот кабинет оказался в самом конце коридора… Там стоял мужчина… Было темно – мигала лампа, но я видела, что он смотрел на меня. Я не могла двинуться с места. Я ощутила страх, сковывающий страх. А потом он прошептал: «Ты нам нужна, Даяна!» Он откуда-то знал мое имя. Я убежала, и теперь мне кажется, что он где-то рядом! Я чувствую, что он следит за мной!

– Что ты там бормочешь? Какой еще мужчина?

– Мне так страшно, мама!

– Это мне за тебя страшно! И стыдно! – строго выговорила мать. – Выдумала какого-то мужчину! Вечно у тебя фантазии возникают! Лишь бы переложить на кого-нибудь ответственность!

Расслышав всхлипывания в трубке, Тамара Сергеевна наконец смягчилась и взяла на себя поход в страшный таинственный кабинет. Конечно, рассказ Даяны ей казался несусветной чепухой. С детства впечатлительная девочка придумывала байки про таинственный лес, скрывающий страшную тайну.

– Сейчас померяю давление, выпью лекарство и пойду разговаривать с врачом, – отчеканила телефонная трубка. – Надеюсь, настанет тот день, когда и ты обо мне позаботишься, дочь!

Батарея на мобильном разрядилась, связь прервалась, и это даже обрадовало Даяну. Монотонные нотации с каждым годом становились длиннее и длиннее. С детства Даяна ощущала себя обделенной материнской любовью. Тамара Сергеевна воспитывала дочь как маленького солдата: без нежности и лирики, просто отдавала распоряжения и составляла устные уставы, благодаря которым из Даяны должен был вырасти приличный человек.

Когда Даяна вернулась домой, Тамары Сергеевны не было. Она торопливо прошла в свою комнату, легла на кровать и сделала несколько глубоких вдохов-выдохов для успокоения. В этом маленьком и чисто прибранном царстве одиночества напуганная странными происшествиями девушка чувствовала себя защищенно, как в картонной коробке. В ее крохотной комнате, кроме узкой кровати, старого лакированного стола, стула, комода для одежды и полки с учебниками, больше ничего не было. Обои и шторы блеклых цветов из дешевого сырья делали девичье гнездышко безликим и скучным. Даяна понимала, что никакие цветные штрихи не добавят ярких красок в их слишком сдержанные отношения с матерью. Поэтому она привыкла довольствоваться малым. Как любила приговаривать их соседка Валентина Семеновна (прикрывая при этом здоровенное золотое распятие на крупной цепочке): «Не жили богато, не стоит и начинать!»

Невероятно громкий скрип механизма замка на входной двери заставил Даяну заткнуть уши. ЭТО снова началось – звуки усилились. Новый этап испытания. Тамара Сергеевна сняла обувь, при этом Даяна отчетливо слышала, как захрустели поношенные суставы. Легкая одышка, возникшая из-за того, что пожилая женщина поднялась пешком по лестнице, звучала как работающий циркулярный насос. Открывающаяся дверь в комнату Даяны завизжала так, будто она вела в преисподнюю, казалось, тысячи грешников приветствовали нового постояльца душераздирающими воплями.

– До аптеки дошла и обратно. Опять давление скакнуло. Лекарство совсем не помогает, – пожаловалась Тамара Сергеевна.

Любое головокружение она воспринимала как сигнал к приступу со смертельным исходом. Здоровым человеком ее трудно было назвать, но мнительная женщина слегка преувеличивала, когда речь шла о состоянии ее здоровья.

Мать принялась размышлять о том, как легко упустить шанс стать достойным человеком. Ведь один из самых важных постулатов, изрекаемых Тамарой Сергеевной, гласит: ученье – свет, а неученье – тьма.

– Даяна, я с тобой разговариваю, между прочим. А ты зажала уши, будто и слушать меня отказываешься. Почему ты не за учебниками? Ты ведь пропустила лекции! Плохо, что прогуляла!

Впервые Даяна почувствовала приступ неконтролируемой злости, который удалось перебороть с огромным трудом. Ей хотелось, чтобы словоохотливая пожилая женщина оставила ее в покое. Она не стала пояснять матери, что зажатые ладони не являются препятствием для ее слишком восприимчивого слуха. Даяна убрала руки от ушей, терпеливо выжидая, пока мать уйдет в свою комнату.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});