Если он хотел этого, она так и поступит, надеясь, что он будет видеть кошмары о настоящей ведьме. Жители деревни не видели всего, что она могла, и не увидят.
Она давно узнала, что самым эффективным проклятием было фальшивое.
— Я проклинаю вас, — тихо начала она, голос постепенно превращался в вой. — Я проклинаю ваши души бродить по земле и гадать, поступили ли вы правильно. Вы вечно будете гадать, была ли я невинной, станут ли ваши жены следующими, и ваши души никогда не обретут покой!
Охотник закатил глаза.
— Хватит. Сожгите ее.
Он не колебался. Трое мужчин опустили факелы к связкам хвороста, сухие прутья жутко вспыхнули.
Жители деревни отпрянули, подняв руки к лицам, словно это спасло бы их от яркого света и волны жара. Она уловила запах торфа и китового масла. Они не хотели долго ждать ее криков.
Огонь облизнул ее лодыжки. Запах горящей плоти заполнил воздух, ударил по ее ноздрям. Она не будет кричать. Она не обрадует их пониманием, что они сломали ее.
Айслинг подняла голову и упрямо смотрела на толпу. Она встречалась с ними взглядом, хотя глаза слезились от яркого огня. Дым наполнил легкие, но она не кашляла. Она хотела выжечь их лица в своей памяти навеки.
Тени двигались за толпой. Нет, не тени. Вороны большой стаей устроились на деревьях. Они подняли дружно крылья и опустились на землю, став темным существом, что смотрело на нее бездушными глазами. Один ворон сидел на ветке рядом с ним.
— Фиах Дуб Ри, — прошептала она. Он пришел к ней без зова.
Огонь достиг веревки на ее ладонях, ослабил путы. Она высвободила запястье, протянула руку к нему. Ноги все еще были связаны, и она ощущала боль горящей плоти.
— Помоги мне, — кричала она. — Лорд-фейри, прошу.
Он был красивее, чем она помнила, но она видела его лишь раз в детстве. Он был очень высоким, на две головы выше самого высокого мужчины, что она видела. Его кожа была гладкой как фарфор, темные волосы обрамляли точеное лицо. Его голова была бритой с одной стороны, что придавало ему дикий вид. Серебряная серьга блестела в левом ухе, мерцая в свете луны.
Он улыбнулся ей, острые зубы пугали.
— Прошу, — взмолилась она.
Он и его ворон не двигались. Он смотрел на нее как на странного жука, которого только обнаружил. На существо, в котором не было смысла, но оно существовало, хотя, по его мнению, не должно было.
— Ты не поможешь мне? — она оскалилась. — После всего что ты и твой народ сделали со мной? Ты оставишь меня гореть?
— Видите? — охотник раскинул руки и повернулся к толпе. — Она зовет своего хозяина на помощь! Держите семьи ближе, народ. Мы не позволим ей открыть путь в наш мир для дьявола.
— Жалкий человек, — процедила она. Боль была невыносимой. Огонь поднялся по ее платью и обжигал бедра. Ее ноги были красными углями, боль пронзала все тело, а проклятый фейри не помогал.
Они все были бесполезными.
Она выпрямила ладонь, уже не тянулась к нему, а показывала ему свою ладонь. Она могла использовать энергии в этом мире, но лишь одна создала бы длительное проклятие. Айслинг направила свою жизнь в покалывание в ладони. Татуировка глаза потянула за кожу, моргая.
— Порвется плоть, сломается кость, и ощутишь ты это все. Ворон, я связываю тебя, привязываю, фейри, от ног до лба.
Чары зашипели на чернилах на ее ладонях. Они вырвались из ее пальцев и ударили по его груди так, что он отшатнулся. Он прижал ладонь к груди и потрясенно посмотрел на нее.
Чары были опасными, она их еще не применяла. Связывающие чары не должны были использоваться просто так. Они вредили больше, чем помогали, но могли защитить странным образом колдующего.
Кровь текла по ее щеке, холодная, по сравнению с огнем на ее бедрах. Ее истерзанное тело болело, боль искрилась за глазами, слезы мешали видеть.
— Теперь мы в этом вместе, фейри, — выдавила она. Язык казался тяжелым во рту, губы онемели от боли и шока. — Если я умру, умрешь и ты.
Мир накренился, или это была ее голова. Она пыталась остаться в сознании, хотела продержаться как можно дольше. Она в последний раз видела землю. И если при этом она видела людей, которые ненавидели ее, так тому и быть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Холодный ветер задевал ее щеки. Ветки дерева трещали как кости, труп когда-то зеленого растения прижимал ее к себе. Они умрут вместе, хоть ее утешала только оболочка.
Луна появилась из-за облаков, залила поляну серебряным светом. Она горько улыбнулась, закрыла глаза.
Хорошая ночь для смерти.
* * *
Бран не должен был там находиться. Он должен был вернуться к Неблагому двору, где по нему скучали, а не шалить в царстве Благих, а теперь в мире людей. Были занятия важнее, чем смотреть, как люди занимались повседневными делами.
Но он летел по ночному небу и смотрел на земли смертных. Снова.
Он всегда оказывался в мире людей, когда его мысли путались. Люди были простыми. Их было легко убедить в суевериях и опасности, хотя они должны были помнить, кто первым принес магию в этот мир.
Ворон каркнул ему на ухо, посмотрел на толпу в лесу. Люди обычно не собирались так поздно. Они боялись темноты почти так же сильно, как неизвестности.
Хмурясь, Бран опустился в чаще, пригнулся и смотрел на кричащих людей.
Они привязывали женщину к дереву, направляя на нее вилы. Мужчина стоял в центре, распалял безумие черствыми словами, тон был пылким.
Охотник на ведьм.
Люди всегда хотели получить больше власти до того, как их души покинут плоть.
Фыркнув, он посмотрел на одного из своих воронов.
— Почему мы остановились?
Он каркнул снова.
— Та же история, что и в прошлый раз. Женщина горит, толпа успокаивается и уходит к своим грязным жизням, пока не найдут другую ведьму.
Ворон перебирал лапками, щелкал клювом. Что-то тревожило его, хотя Бран не мог понять, что.
Он погладил ладонью бритую сторону головы.
— Мы не будем спасать ведьму. Мы тут, чтобы забыть неугомонных женщин.
Он не должен был помогать нуждающимся. Они могли спасти себя или гнить, ему было все равно. Он достаточно влез в дела Благого двора, так что мог дать себе благородный титул до конца дней.
Бран опустил колено на землю, положил руку на другое колено.
— Что ты видишь? Покажи.
Ворон раскрыл крылья и взмыл в небо. Они разделали особую связь, потому что эти птицы не были настоящими. Они были частью него. Бран был Неблагим фейри с двумя сторонами, Туата де Дананн и хищной птицы.
Это исказило его облик в наполовину мужчину, наполовину зверя. Его лицо было кривым слева, блестящие черные перья окружали вороний глаз, что двигался сам по себе. Его левая нога была тоньше правой, и на ней была когтистая ступня, что стучала при ходьбе. Перья торчали из головы, и он выщипывал их каждую неделю, чтобы выглядело так, словно голова была бритой.
Он выдохнул, закрыл человеческий глаз и дал ворону овладеть его зрением.
Они летели по небу миг, а потом ворон опустился на ветку возле толпы. Он повернул голову и посмотрел на женщину, привязанную к дереву.
Огонь поднимался по бледной ткани ее нижнего платья. Она была почти без одежды, как для человека, и его взгляд замер на силуэте ее ног. Длинные ноги, тонкая талия, сильные мышцы были необычными для человека. Обычно они были мягкими. И если они не были мягкими, то они были кривыми, работали в полях.
Но ее мышцы были не как у женщины с фермы. Она была даже красивой.
Кем была эта ведьма? Как жаль, что она не увидит рассвет.
Ее темные волосы прицепились к грубой коре как паутина. Темные пряди, казалось, впитывали свет, падали перед ее лицом спутанными кудрями.
Бран резко вдохнул, и ворон раскрыл удивленно крылья.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ее лицо.
У ведьмы, привязанной к дереву, не было лица. Магия размывала то, что явно было видением. Почему у нее не было лица?
— Корвин, вернись.
Бран закрыл глаз ворона, чтобы больше ее не видеть. Он не хотел знать, каким существом она была. Искушение из-за нерассказанной истории горело в его венах.