— Быстрее, — прошептала она. — Покончи с ним, нужно уходить.
— Вот уж вряд ли, — перебил низкий голос. Она узнала лидера деревни, господина О’Коннелла, не оглядываясь.
Айслинг скрипнула зубами до крови на деснах. Она развернулась на четвереньках, оставив Лоркана и охотника позади. Вся деревня собралась на дороге, что вилась из деревни. Вилы и факелы были преуменьшением. Это была армия с огнем ненависти в глазах.
Их вел высокий худой мужчина с усами, которые подрагивали, когда он испытывал сильные эмоции. Она видела по движениям усов, что он скорее потеряет их, чем успокоится.
— Господин О’Коннелл, — сказала она и закашлялась. — Как ваша жена? Надеюсь, мое зелье убрало кашель из ее горла.
— Даже слишком хорошо, ведьма.
— Госпожа Хайес? Надеюсь, ваша корова дает молоко, как вы и просили.
— Дает. Но она не перестает вопить посреди ночи, словно дьявол тянет ее за хвост.
Она посмотрела в глаза всех, кому помогала за многие годы жизни тут, и поняла, что никто не жалел ее. Они боялись ее.
— Теперь, — господин О’Коннелл шагнул вперед и потянул за края своего древнего пиджака, — отзови своего фамильяра. Нас ждет работа.
— Работа? — повторила она. — Так вы это зовете? После всего, что я для всех вас делала.
— Что ты нам сделала, кроме проклятий твоей черной магией?
— Я помогала вам выжить! — она прижала кулаки к земле.
— Нет, — прорычал он. — Ведьмы могут лишь вредить. Теперь скажи своему чудищу отпустить охотника.
Она плюнула на его ноги.
— Или мы можем убить зверя. Тебе выбирать.
Лед пробежал дрожью по ее спине. Лоркан много для нее значил. Он приглядывал за ней, и она уже вряд ли сможет отплатить ему тем же.
— Лоркан, — прохрипела она. Ругательства и крики охотника затихли. — Отпусти его.
Резкий топот намекал, что кат ши протоптался по человеку, покидая его. Охотник стонал.
Айслинг оглянулась и вытерла кровь, стекающую на глаза.
— Беги.
Он оскорбленно посмотрел на нее.
— Беги и не останавливайся, пока не перестанешь меня слышать.
— Хватит, ведьма, — лидер деревни схватил ее за лохмотья у шеи и поднял. Он резко завел ее руки ей за спину и связал запястья веревкой, что впилась в кожу.
Его смех заставил ее скрипеть зубами.
— Она помечена! — закричал он. — Глаза в центре ладоней, как у самого дьявола!
— Ты не заметил бы дьявола, даже если бы встретил его на улице, идиот! — она вырывалась, извивалась, но он толкал ее вперед. — Те метки не от дьявола.
Он не слушал ее, толкал в ждущие руки толпы. Они тянули за ее одежду, вопили, отрывая куски ткани.
Она смотрела на ночное небо, обрывки ткани мешали увидеть звезды. Ладони тянули за ее плоть, гладили ее руки, сжимали ее груди, обводили ее изящные ключицы. Не в первый и не в последний раз.
— Смотрите-ка! — закричала Розамунда. Айслинг постоянно давала ей лекарство от пятен, и у женщины была фарфоровая кожа. — Не старуха, да, ведьма? И я думала, что ты скрывала лицо из-за шрамов от оспы!
Первый гвоздь в ее гроб, мурашки пробежали по ее рукам.
— Девушка? — голос старого Хэмиша было легко узнать. Она помогала его гусям нести больше яиц прошлым летом. — Но она была тут долго. Она не может быть такой юной.
— Сколько она тут была? Она появилась внезапно годы назад. Может, она всегда была юной, — она не узнала мужчину, и он сжал ее руки за спиной до боли, голос стал рычанием. — Или она была беременна, когда прибыла.
— Или она — невеста дьявола! — закричала женщина, ногти впились в руки Айслинг. — Он хранил ее юной все это время!
Если бы она знала дьявола так хорошо, не оказалась бы в этой ситуации.
Айслинг вытолкнули из толпы, она упала на колени в потрепанном нижнем платье, в каком была с детства. Оно доставало до середины ее голеней и уже было без рукавов. Они оставили ее почти без одежды, чтобы повеселить мужчин.
Она сжала пальцами грязь. Любое заклинание с землей и кровью… Она могла что-нибудь сделать.
Ладонь сжала ее волосы.
— О, нет, мы не будем рисковать. Поздно, ведьма.
Он поднял ее голову, и она увидела, что мешало им быстрее добраться до ее дома. Они собрали охапки хвороста вокруг древнего мертвого дерева. Оно ждало ее, зловеще подняв ветви в воздух, гремящие на ветру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Костер? — спросила она. — Я думала, ведьм обычно вешали.
Охотник встал перед ней, кровь запачкала его белый воротник, а идеально выглаженный наряд был истерзан.
— Я выяснил, что с ведьмами старые обычаи работают лучше.
Ее сердце трепетало, ладони вспотели, пока они толкали ее к дереву. Она не хотела сгорать заживо. Лоркан кричал, но оставался на расстоянии. Она слышала его в лесу, он трещал сломанными ветками и зло шипел. Между ними было слишком много людей. Ему было опасно пытаться помочь. И ему приходилось смотреть.
Они привяжут ее к дереву и сожгут.
Айслинг не могла дышать, словно дым уже наполнил ее легкие.
— Не делайте этого. Не заставляйте меня доказывать, что вы правы.
— Мы уже знаем, что ты ведьма! — крикнул кто-то из толпы.
— Я помогала вам. Давала все, о чем вы просили, чего вы хотели. Что еще я могу?
Она не слушала их крики гнева и обоснований их действий. Чары кипели на кончиках ее пальцев, проклятия, что вывернут их, обожгут их кожу или заставят рвоту литься из носа. Столько вариантов, которые она могла воплотить, пока ее привязывали к дереву.
Она не помнила ни одного заклинания. Они вытекли из ее ушей от страха, от которого дрожали колени.
Кора впивалась в ее руки, кровь пачкала ее кожу мазками. Веревка терзала ее нежную плоть, и прутья задирали ее платье, пока они собирали все больше хвороста вокруг нее. Наверное, она выглядела как странная фейри, выросшая из дерева. Пряди ее темных волос запутались на стволе, тянули за кожу головы, покалывая с болью.
Айслинг отклонила голову и прижала ее к коре, охотник в это время озвучивал бред:
— Ведьмы должны вернуться в ад, откуда прибыли! Она будет давить на вашу жалость, но мы спасаем ее. Только так можно очистить ее душу.
Она рассмеялась, и ее смех плясал с ветром, что трепал ее волосы и его порванную одежду.
— Охотник, думаю, тебе это нравится. Думаю, у тебя извращенное наслаждение от сжигания женщин.
— Ведьма! — завизжал он и повернулся к ней с огнем в глазах. — Ты не женщина. Помни это, пока будешь гореть. Твой хозяин откажется тебя принять.
— У меня нет хозяина.
— Ты не спасешь душу, отказываясь от своих деяний! Поздно.
Он отвернулся от нее, Айслинг закрыла глаза. Она не хотела видеть их ненависть. Ей нужно было сосредоточиться.
Чары, любые чары подошли бы. Она годами запоминала каждую страницу каждой книги, но ничего не могла вызвать в голове.
Кора. Она могла использовать кору. Деревья все слушали, и дерево тоже сгорит.
Она повернула ладони в путах. Охотник продолжал глупые слова. Он не догадывался, что у нее остались шансы выжить, потому что еще не имел дела с ведьмой, что училась у фейри.
Ладони прижались к коре, и она зашептала:
— Корни потянут, ветви согнутся. Прогони этот народ, чтобы мы не погибли.
Магия не покалывала на ее кончиках пальцев. Дерево давно умерло, и его душа улетела с ветром.
— Нет, — пробормотала она. — Проснись. Проснись, старый друг, и беги.
Холодное молчание было ответом на ее тихие крики помощи.
И время было на исходе.
— Ведьма, — мужчина обернулся и холодно посмотрел на нее, — тебя признали виновной во лжи и связи с дьяволом. Хоть я так не делаю, твой народ попросил дать тебе миг с богом. Проси о прощении.
Она плюнула в него.
— Я не в браке с дьяволом, и мне не нужно просить прощения. Я не сделала ничего неправильного. Это жители деревни получат метку на душах за такое.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты проклинаешь нас?
Айслинг заметила пыл восторга в его глазах. Он хотел, чтобы она прокляла их. Чтобы показала, что он был прав, что его глупое желание доказать миру, что он — хороший, верно вело его вперед.