мной косвенные доказательства. У нас есть достаточно времени на подготовку. Я знаю, как организована охрана на станции, знаю внутренние расположения помещений. Знаю устройство и принцип работы энергоблока. Знаю хронологию событий, знаю, кто и как будет себя вести. Знаю, на каком этапе можно все остановить. Я тебе, Андрюха, больше скажу. Я даже примерно представляю, где будет заложено взрывное устройство.
— Бомба, что ли? — усмехнулся Петров. — Ты серьезно? Там была авария, а не теракт.
— Сильно в этом сомневаюсь, — я прицелился, неуклюже подловил вилкой из банки кусок тушенки. — Я почти уверен, что организованную диверсию очень умело выставили как аварию. Но чтобы такое провернуть, диверсанты должны были тщательно подготовиться. За несколько месяцев точно.
Пока я говорил, меня даже алкогольное опьянение как-то незаметно отпустило. Ход мыслей был предельно ясный, язык почти не заплетался. Я прекрасно понимал, о чем говорю и это добавляло мне уверенности. Конечно, жаль, что Андрей в этой теме не разбирается. Зато он мент с большим стажем, и судя по тому, что в свои двадцать пять лет он уже в звании капитана, карьера у него действительно пошла. Наверняка и связи соответствующие есть.
— Ну и? — после продолжительной паузы, спросил тот.
— Что, ну и? Ты мне поможешь? — спросил я напрямую, без шелухи.
Несколько секунд Петров соображал. Морщился.
— Слушай, Леха… Я плохо понимаю тебя. Помочь в чем? Как ты хочешь повлиять на это масштабное событие? Ворваться с оружием на этот, как его… Пункт управления и остановить работу всей станции? Если действовать такими методами, то чем ты лучше тех, кто якобы, спровоцировал эту аварию?
— Хотя бы тем, что персонал останется жив. Ты вообще в курсе, что половина сотрудников четвертого энергоблока погибла? Не сразу, но все-таки.
— Знаю, — пробурчал Андрей. — Ну, если только так…
— И незачем останавливать всю станцию. Только четвертый энергоблок. Но тут тоже тонкий момент… Чтобы спровоцировать аварию, нужно оказать влияние сразу на несколько ключевых моментов. Вероятность того, что это вообще могло произойти, очень мала. И, тем не менее, это все равно случилось. Мы никогда не узнаем, какой был план у врага и все ли прошло, как им было задумано. Но мы точно можем вмешаться и все сорвать. Дата была выбрана не случайно — тогда же проводился эксперимент.
— Хорошо, допустим ты прав. Что помешает руководству станции провести эксперимент повторно, скажем, в мае месяце?
— Ничего.
— Вот и я о том же. Глупо это. Я думаю, что нужно написать соответствующие письма в Министерство Атомной Энергетики, Минсредмаш. В КГБ, в конце концов. Предупредить, что такой эксперимент проводить на станции нельзя. Предупредить, чтобы усилили пропускной контроль. Осмотрели весь энергоблок, устранили дефекты. Да хоть на техническое обслуживание его пусть ставят!
— Ага! И кто тебя послушает? — весело хмыкнул я. — Кто ты такой? Андрей Петров — простой милиционер? Зачем им слушать человека, совершенно не разбирающегося в работе ядерного реактора? Тебя проще закрыть, чтобы глаза не мозолил и не болтал лишнего. Примерно так же, как поступили с другими.
— С какими другими?
— Ты наверное не в курсе, что практически все дефекты реактора РБМК были известны задолго до Чернобыльской аварии?
— Чего? — нахмурился Андрей. — В смысле?
— В прямом! В 1975 году на Ленинградской АЭС случилось тоже самое, только в куда меньшем объеме и без разрушения активной зоны. Тогда провели разбирательство, выяснили, в чем проблема. И знаешь что?
— Что?
— Ничего. Отчет просто изъяли и засунули в один из секретных архивов, которые контролировало КГБ. Ничего не было предпринято. А люди, которые знали суть проблемы, были либо уволены, либо сели за решетку.
— И почему?
— Потому, что если бы официально признали проблему, это было бы ударом по репутации советских инженеров и проектировщиков. По сути, это пощечина им. Мол, товарищи академики и конструкторы, ваш реактор говно. Переделывайте. Представляешь, как выглядел бы СССР, если бы начал массово перестраивать свои же реакторы, которые изначально были заявлены как самые лучшие и безопасные?
По лицу Петрова я понял, что он ни черта не понял.
Так и оказалось. А я продолжил.
— Дальше, в 1982 году уже здесь, в Чернобыле тоже произошла небольшая авария с разрывом технологического канала. Опять же, по той же самой причине. И снова ничего не было сделано. Я видел копии архивов, если бы академик Легасов не покончил с собой, все тоже бы замяли. И Чернобыльский сценарий повторился бы еще где-нибудь.
— Слушай, Леха! — подняв кусочек сала к глазам, Андрей громко икнул. — Откуда ты все это знаешь?
— Да, так… Еще в прошлой жизни интересовался.
После небольшой паузы, Андрей громко зевнул.
— Я сейчас пьян, мысли путаются. Давай потом об этом поговорим?
Вынужден был с этим согласиться. Пожалуй, меня понесло — решил высказать все, в неудачный момент. После того, как отрезвеет, тогда можно.
Одна бутылка «Столичной» уже была распита и валялась на полу. Вторую мы опорожнили примерно на четверть. Закуски Андрей притащил более чем достаточно. В рюкзаке была и колбаса, и сало, и консервы. Я бы сказал, тут на четверых хватило бы.
Но если честно, такое питание «на сухарях» меня уже порядком подзадолбало. Хотелось нормально покушать горячего, жидкого. Эх, борща бы сейчас или супчика. Ну или картошечки с котлеткой, тарелку пельменей. Жаль только, что пока это не представлялось возможным.
И хотя столовых в Припяти было достаточно, дорога туда мне была пока закрыта. Пока Андрюха не поспособствует «снять» меня с розыска, я так и буду вести подпольный образ жизни, в роли отшельника.
Часа через два, практически опорожнив вторую бутылку, мы оба просто вырубились — заснули прямо у стола. Петров на диване, а я в позе эмбриона на кресле. Не рассчитали мы, чего греха таить? Честно говоря, напиваться я не планировал в принципе, но как-то под разговоры само по себе получилось.
Когда я проснулся, Андрея уже не было.
Такое положение вещей меня слегка удивило. Впрочем, очевидно же — он действующий милиционер, а потому едва проспался, сразу сорвался на работу. Они ж со следственной группой расследуют серию убийств, до которой, мне, честно говоря, никакого дела нет…
Удивительно, но после почти двух выпитых бутылок водки, голова совершенно не болела. «Столичная» оказалась качественной, хотя в СССР паленая водка была повсеместно.
Шустро навел порядок после нашего безобразия, выбросил весь мусор. В общем, привет место дислокации в надлежащий вид.
Быстро темнело. Погода была тихая, почти безветренная. Закат был в самом разгаре.
Невольно подумал о своем новом друге.
Вроде бы, с Петровым все понятно: бывший оперативник уголовного розыска,