Герман Вук
Противоречия между необходимостью зарабатывать на жизнь, соблюдать законы страны пребывания, с одной стороны, и соблюдением шабат, с другой, могут быть чрезвычайно острыми и становятся испытанием веры для еврея, который вынужден иногда проявлять незаурядное мужество, чтобы выполнять требования религии.
Яаков де Врис, живший в XVIII веке в Амстердаме, торговал драгоценными камнями. У него были прекрасные отношения со всеми его постоянными покупателями и в особенности с главным его покупателем — местным герцогом. Яаков строго соблюдал мицвот, и всем было известно, что в шабат он не только не занимается делами, но даже не разговаривает о них. Утром в шабат Яаков сидел, как обычно, со своей семьей за столом и, держа в руках кубок с вином, произносил кидуш. Вдруг у дверей появился посланец герцога в сопровождении двух воинов: «Послание от его высочества герцога торговцу Яакову де Врису». Яаков прочел послание, и кровь отхлынула от его лица. В письме герцог вежливо, но категорически требовал, чтобы Яаков немедленно явился к нему и принес свои лучшие камни, потому что герцогу нужно срочно заключить некую сделку. Герцог гарантирует торговцу неслыханную прибыль.
— Мое глубочайшее почтение герцогу, — сказал Яаков герольду. — Передайте ему, что мне очень хотелось бы быть к его услугам, но он знает, что я никогда не занимаюсь делами в шабат. Как только шабат кончится, я почту своим долгом и буду счастлив сразу же явиться к герцогу.
Но герцога не удовлетворил его ответ. Через час к Яакову пришла другая, уже более многочисленная делегация.
— Дела герцога не терпят отлагатель
ства, — сказали они.
Но Яаков снова ответил вежливым отказом. Снова и снова приходили посланцы от герцога, и тон их становился все более угрожающим. Они сказали:
— Яаков де Врис должен знать, что если он не подчинится приказу герцога, тот разорвет с ним всякие отношения и запретит ему торговать драгоценностями во всех своих владениях.
Яаков понимал, какие бедствия могут обрушиться на него, но он твердо стоял на своем.
— Скажите герцогу, — повторял он, — что я верен ему, но еще больше я верен своему Б-гу.
На исходе шабат Яаков, уже не соблюдая обычного ритуала, которым евреи провожают шабат, заспешил во дворец, не зная, что его ждет. К его удивлению, как только он вошел во дворец, герцог подошел к нему и тепло его обнял.
— Благодарю тебя, друг мой, — сказал герцог. — Ты был великолепен! Более того, ты добавил десять тысяч гульденов в мою казну. Видишь ли, сегодня в гостях у меня был герцог Брабантский, и я рассказал ему о твоей верности еврейским законам. Он стал смеяться и сказал, что ни один еврей не устоит, если ему предложить хорошую сделку, и что готов побиться об заклад на десять тысяч гульденов, что если посулить тебе хорошую прибыль, да еще пригрозить большими убытками, то ты тут же отбросишь все свои принципы и законы и нарушишь шабат. Я же верил в тебя и тоже поставил десять тысяч, что ты не сдашься. И ты не подвел меня. Я благодарен тебе за то, что ты оправдал мои ожидания!
Цит. по: Арье Кармелъ. Иудаизм
Если человек не умеет организовать свою жизнь так, чтобы каждый седьмой день у него был свободен — это не еврей.
Человек, у которого за целый день не найдется своего часа, не человек.
Рабби Моше Лейб из Сассова
Некто заявил раби Исраэлю Салантеру, что может найти для занятий Торой только полчаса в день. Раби Исраэль Салантер на это заметил: «необходимо добиваться, чтобы на учебу оставалось больше получаса в день».
Каждый человек должен освобождать себя из Египта ежедневно.
Рабби Исраэль из Кожниц
Кроме Шабата у евреев есть еще Песах — национальный праздник, день, когда евреи отмечают свое возникновение как нации во время Исхода из Египта. Во время пасхального Седера каждый еврей должен переживать Исход из Египта.
Вот скудный хлеб, который ели отцы наши в земле египетской. Каждый, кто голоден, пусть придет и ест. Каждый, кто нуждается, пусть придет и участвует в пасхальной трапезе. В этом году — здесь, в будущем году — на земле Израиля. В этом году — рабы, в будущем году — свободные люди.
Из пасхального Седера
Но, что еще более важно, в своей судьбе каждый еврей должен произвести Исход из Египта.
Вот Книга, каждая буква которой (а букв в ней триста пять тысяч шестьсот семь) истинна и несомненна, а все они в совокупности составляют хок, непостижимую суть мира, дающую человеку меру его дел, и смысл — его жизни. Каждая буква Книги омыта кровью тех, кто, как во времена Маккаби, пошел за нее на муки и смерть. Черным огнем по белому огню дана была она на Синае, и вот уходят поколения и приходят поколения, и для каждого приходящего, в ком есть душа живая, так же горит огонь на фоне огня. Ясны и неизменны повеления: оставить страну рабства и скотских вожделений; отринув любые сомнения, шагнуть в море, которое невозможно перейти; и затем пусть сорок лет, пусть через раскаленную пустыню, но идти в свою Страну Обетованную…
Родосская паутина[1]
Каждый обязан своевременно принять решение и перейти от слов к делу. Это свидетельствует сама Тора.
Уйдя из Египта, евреи оказались прижаты войсками фараона к берегу Чермного моря. Люди проклинали Моисея за то, что тот, по их мнению, привел их на смерть. Моисей взмолился к Богу… «И Господь сказал Моисею: «Что ты вопиешь ко мне? Скажи сынам Израилевым, чтобы они шли».
Исход, 14:15.
Рабби Элиезер (Шмот Рабба 21:8) утверждает, что Всевышний сказал Моисею: «Есть время для долгих разговоров, а есть время, когда нужно быть кратким. Мои дети в беде, море поглощает их, враг преследует их, а ты здесь молишься! Лучше скажи сынам Израилевым, чтобы они шли».
Моисей не усомнился в словах Предвечного и повелел людям, не видящим никакого выхода, идти прямо в море. И лишь когда первый из поверивших ему, Наахшон, ступил в воду, произошло самое знаменитое библейское чудо: Бог разверз воды моря. Но настоящим чудом, конечно же, была сила веры — и Моисея, и Наахшона.
С тех пор евреи знают: в самых отчаянных обстоятельствах, если есть возможность конкретных действий, пусть даже нелегких, лучше действовать. И тогда «воды моря разверзнутся», то есть обнаружатся новые возможности, которые сделают ситуацию вовсе не безнадежной.