Душу пряча поглубже за пазуху, ибо она — всё равно, что обрез
Партизану; только одно тут и скажешь, являясь психопат:
«Всё охуительно, братцы!» — так только и скажешь.
Одно только жалко — что жизнь коротка.
1986, декабрь, Новый Уренгой
Помпезный месяц май, жара и лень
***
Помпезный месяц май, жара и лень, —
Уходит в июнь, как поезд в тоннель;
Выходишь на улицу — там так
Солнце хуярит, что аж в глазах — темнота.
Выходишь на улицы скорбеть по ушедшей весне.
Осуществлять деяния, которое делать нудно,
Ибо являют собою сплошное одно только “не”:
Не говорить — не встречать — не вспоминать — не думать.
Выходишь на улицу думать о том и о сём.
Стих сочинять дабы миру хоть как отомстить.
Модная тема — изобличать ментов.
Но мне никогда не мешали особенно жить менты.
Мне никогда не мешали особенно жить менты.
Мне никогда не мешало особенно жить кэгэбэ.
Мне если чего и мешало, так это одна только — ты:
Во всех своих падежах: тойсть — тебя (р.); тебе (д.); тобой (т.); и (п).: о тебе.
Выходишь по улицам, бродить по руинам весны.
Заходить в заведенье пить кофе, глазеть на девчонок,
Которые свитер — надели, но раз — и забыли штаны.
И так теперь из них растут очень ноги;
и проч., и проч.; Тюмень, конец мая 1987
Сначала весна, весна, весна
***
Сначала весна, весна, весна.
Так много весны, что кажется, ну, вот и все:
Теперь вот так вот и будет, конечно, всегда,
А прежние сколько-то лет, это просто — ошибка, случайность, и то есть, короче, не в счёт.
Весна, которая, ну, как его? Ну это!
Которая идёт по нарастающей!
Которая вперёд и вверх, все выше, больше, дальше,
Потом однажды просыпаешься — а это уже лето.
Да, всё-таки лето, да, всё таки лето опять.
Да какое притом замечательное!
Только всем жировать, лишь тебе пропадать,
Лишь тебе — пропадать. Обязательно!
А тебе пропадать, а тебе утопать
В гуще медленно густеющего вечера,
Мутно-желто-красного, точно пески Магриба,
А тебе пропадать, и притом наблюдать,
Как со всех сторон плывут, сияют и светятся
Женщины — опасные и узкие, как рыбы,
Женщины — прохладные и гладкие, как рыбы,
Женщины — мерцающие, скользкие, точно, говорю же, — рыбы,
А ты есть весь пересохший при этом, так что аж трескаешься.
Женщины в шелковых майках с голой спиной,
Женщины в кожаных черных сверкающих юбках, ой ой ой ёй,
Женщины в браслетах под видом часов,
А некоторые есть, наверно, так и вовсе без трусов!
Только это всё — ни к чему.
Ибо это другому кому.
Ибо всем жировать, только мне пропадать, —
Одному!
Одному!
У-у-у!
У-у-у!
1987, лето, Тюмень — Ростов-на-Дону
Троллейбус мне мил зимой — передвижное тепло
***
Троллейбус мне мил зимой — передвижное тепло —
Но летом троллейбус являет собою колёсный ад.
Чего ж они, сволочи, так и не строят метро?!
Явлений своих негативных не прекратят!
Отдельные руководители кое-йщё где на местах
Не уделяют вниманья достаточно нуждам граждАн, —
Козлы блять, мудилы, ёбаная пидарасня!
Бюрократы ебучие, просто блядь зла не хватает!
Не зря меж собою давно уж повсюду гутарит народ:
Блядь хватит уж нянчиться, нужно уже с занесением им выносить!
В газете пора пропесочивать, ёбана в рот!
Уж нету терпения недоработок всех этих сносить!
Ростов-на-Дону, лето 1987
Душа, как известно, — дурман, и туман, и попытка диверсии
***
Душа, как известно, — дурман, и туман, и попытка диверсии.
Поскольку она есть — движение токов, электро- тойсть -химия.
Как здорово, дарлинг, что всё-таки — осень! Сырая, просторная, серая!
И мы два — живых, и поэтому — розовых, и — резонируем.
И вот мы стоим посреди (прямо так и скажу) — Вавилона,
Который и мчит, и несёт, и грохочет, и прочая, прочая;
Но мы вот стоим, в нём являясь отдельные — уединённые!
Что хоть невозможным и кажется, но оно — оно именно очень — так.
И в этих сумерках, как ни верти, а все равно — сиреневых!
И в дымчато еще прозрачно серо-голубых!
И, ясно дело, — перламутровых, а и ещё — серебряных,
И содержание состоянья нас и мира, щазз происходящего средь них,
Есть таково, его центральный пункт, о, дорогая Ольга, —
Оно есть то, что мы интерферируем, — а потому, что мы вибрируем!
В плывущем мареве муаровом, в слоисто-сизо-алкогольном,
Как буквы «б» и «р» в слове «вибрируем», вот как мы вибрируем!
— и проч. в таком духе — осень 1987, Ростов-на-Дону.
Февраль,................................
***
Февраль,................................
......................................
........................................
...............................................;
Февраль, его самый последний день,
………………………………….
…………………………………..
………………………………………
Февраль, когда город насквозь
Весной из будущего весь уже просвечен, как рентгеном,
А ты, в него вколочен, чёрный, непрозрачный точно гвоздь,
Стоишь, и смотришь, и вот что ох сильно понимаешь:
— А что до того, как вернее всего тебе отомстить,
Это — не делать этого вовсе никак:
Быть всячески милым, при встрече дарить цветки, —
Зачислить, короче, в различные прочие, много которых, которые — так.
— Вернее всего и точнее всего тебе отомстить —
Это вовсе никак не хотеть отмщать:
Не то что, конечно, простить,
А — отнести к мелочам.
И вот сегодня как раз такой, darling, день.
День сознавать с изумленьем такой очевиднейший факт:
Так, значит, darling, ты — не более, чем — тень?
Плохая иллюстрация к моим стихам?
— февраль 1988, Ростов-на-Дону, Буденновский проспект.
Это февраль ещё только время самое
***
Это февраль ещё только время самое
Тихое, и самое белое, и самое сонное,
Оно, пожалуй, можно выразиться, водолазное —
Предобморочное, звонкое оно, кессонное.
— Пойдём прогульнемся-ка, что ли, по Сити.
Глядеть, какой вечер этот
Узкий, морозный, но — долгий, но — синий,
И розовый! И фиолетовый!
«Рубин тьюздей» из Роллинг Стоунзов.
Гляди, какие прохожие!
Как, если разговаривают, то вполголоса,
А чаще замолкают настороженно.
А чаще замолкают, оборачиваются,
Оглядываются, будто их окликнули, —
Лица бледные у всех, усталые, одутловатые
Лица все такие в смысле зимние;
Ну так что же. Такого в честь вечера
Формулировать ща будем истины.
— Это время, когда очень здорово — весело! —
Оскорбленным быть и униженным.
Хорошо говорю, весело!
Погодите, мусью и дарлинги,
Погодите же, суки! Всего-то два месяца
До апреля — возмездия и воздаяния.
Февраль 1988, поезд Ростов-на-Дону — Тюмень.
Необитаемые расстояния зимы как тьма меж звёздами
***
Необитаемые расстояния зимы как тьма меж звёздами.
От тепла до тепла хрен знает сколько ехать промёрзлым насквозь троллейбусом.
Зима хоть, действительно, вой, останавливает лишь, что поздно —
Поперебудишь соседей.
………………………………………..
……………………………………………..
……………………………………………………….
………………………………………………………..
Я знаю что делать: оденься и выйди на улицу.
Я знаю, что это смешно, как нелепо, что в мире,
Все вымерло нафиг, а именно способом «вымерзло»,
Но именно это заставит тебя, наконец, сформулировать,
Чего ж ты не валишь отсюда, чего ж ты так долго здесь мучишься.
А все дело в том, что в ночи этой обледенелой,
В вымерзлой этой отчизне, на северный полюс заброшенной,
Живётся не лучше, возможно, но точно — понятней и проще:
Здесь точно понятно, как следует жить и чего в жизни делать.
— Выгадывать маршрут, чтобы пореже против ветра.
— На всякий случай обходить подальше встречных милиционеров.
— Ну и другие ещё можно привести различные примеры, —
Но суть не в них. А в главном. Ну, а главное — всё это
Сосредоточенно, не отрываясь, не пропуская ни единой мелочи,
Своего рода вдохновенно даже, как машинистка, видел —
Вымарывает опечатки лезвиецем, —
Всё это ненавидеть.