И тут в учительскую вошла она.
Грейнджер была бледна. Её лицо было похоже на обтянутый кожей череп. Дистрофично тощие пальцы пугали. Волосы, прежде сиявшие ярким каштановым цветом, потускнели и были собраны в строгий бесформенный пучок. Очки на носу казались до безобразия огромными и нелепыми.
Малфой не мог поверить в то, что видел. Она прошла мимо как призрак, никого не замечая, а на его: «Привет, Грейнджер», вообще не отреагировала. Рядом с Драко шумно вздохнул Лонгботтом, Малфой даже вздрогнул от неожиданности.
— Что это с ней? — усмехнулся Драко, пытаясь скрыть ужас, который она вызвала в его душе.
— Как будто ты не знаешь, — тихо ответил Невилл и хотел уйти, но Драко поймал его за локоть.
— Так ведь уже больше года прошло.
Невилл мученически скривился.
— Это ей уже лучше, Малфой. Ей лучше, — вздохнул Невилл и наконец уселся за свой письменный стол.
Драко наблюдал за её монотонными движениями. Она до боли напомнила Асторию в последние дни её жизни, и внутри что-то отвратительно сжалось. Драко знал, каково это — потерять любимого человека. Вспоминая себя в первый год после смерти жены, осознавал, что выглядел ненамного лучше.
Несколько дней он только следил за ней — за автоматичностью движений, пустым взглядом, плавной бесчувственной речью. Лишь со студентами она немного оживлялась, но потом снова впадала в оцепенение, пока в один из обеденных перерывов в учительскую не влетел её сын. Драко уже успел заметить среди студентов Хьюго, до мурашек напоминавшего бывшего сокурсника — ярко-рыжие взлохмаченные волосы, голубые глаза и редкие, почти незаметные веснушки.
Шестикурсник вежливо кивнул профессору Зельеварения, сидевшему за своим письменным столом, и, быстро подойдя к матери, присел перед ней на корточки.
— Мам! — явно испытывая чувство неловкости, прошептал юноша. — Ты снова не обедала?
— Всё в порядке, милый, я не голодна, — тихо ответила она. — У меня много проверочных работ.
И тут сын положил перед ней небольшой бумажный пакет.
— Мам, поешь, пожалуйста, — продолжал шептать Хьюго. — Ты ведь и не завтракала, я знаю. Это сэндвич и апельсин. Я почистил, не нужно ковыряться, — с мольбой улыбнулся он.
Драко не видел её лица — она сидела к нему спиной. Гермиона протянула худую руку и ласково погладила сына по щеке. У Малфоя сжалось сердце. Он вдруг представил себе, что в сыне она видит его — Рональда Уизли. Каково это, жить с такой страшной болью? Он не хочет знать! Драко зажмурился, отгоняя от себя скверные мысли.
— Спасибо, сынок, — прозвучал её ласковый голос. — Я обязательно подкреплюсь, обещаю.
Сын улыбнулся и выбежал из учительской. Малфой уставился в свои свитки, стараясь не думать больше об этой сцене, пока не услышал тихий сдавленный всхлип.
Ком застрял в горле. Она больше не издала ни звука, но Драко видел, как дрожат в сдержанных рыданиях её острые тощие плечи. Что он может сделать? Сколько раз у него самого случались минуты отчаяния, когда он рыдал от одиночества и безысходности. Драко ждал, когда она успокоится, и наблюдал за бумажным пакетом, который так и лежал на столе нетронутым. Прошло полчаса, но Гермиона так и не прикоснулась к еде.
Малфой много-много раз вспоминал тот день, но так и не смог объяснить себе то, что произошло.
Драко поднялся и подошёл к её столу. Он лишь на мгновение заметил, что она не проверяла работы студентов. Она просто водила пером по пустому листу, в центре которого было нарисовано крохотное разбитое сердце. Услышав рядом движение, она резко перевернула листок и придвинула к себе чью-то работу.
— Грейнджер, ты есть будешь? — с усмешкой спросил Малфой. Она на несколько секунд замерла. Потом медленно повернулась и уставилась на него огромными заплаканными расширенными от удивления глазами. Он снова усмехнулся: — Здрасте!
— Уизли, — безэмоционально произнесла она.
— Что Уизли, Грейнджер? — напустив на себя вид полного идиота переспросил он.
— Меня зовут профессор Уизли, — терпеливо ответила она.
— А-а-а! — понимающе протянул он, а она продолжала несколько озадаченно смотреть на него. — Ты, профессор Уизли, есть будешь или нет? Видишь ли, мой сын не так заботлив, он и не подумает мне сэндвич принести. Ел отец, не ел, какая разница? — насмешливо говорил он, пряча дрожащие от волнения руки в карманы своей чёрной мантии. — Раз ты не голодная, я возьму? Жрать охота до колик.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он резко выбросил руку вперёд и уже сжал пакет пальцами, когда её волшебная палочка с силой щёлкнула по его запястью.
— Грейнджер! Ты обалдела? Ай! — Драко потёр ушибленное место.
— Уизли! — с нажимом ответила она. — Кто тут обалдел, надо ещё посмотреть, — спокойно произнесла она. — Свободен.
Она притянула к себе маленький пакет и стала разворачивать. Малфой не двинулся с места, а так и стоял рядом. Гермиона достала приличного размера сэндвич со свежим салатом, огурцом, сыром и котлетой. Она смотрела на пищу, как на врага.
— Грейнджер! — закатил он глаза. — Поделись хоть, тебе же он нафиг не сдался.
Он просто вырвал этот злосчастный сэндвич из её рук и тут же с жадностью откусил.
Миссис Уизли задохнулась от возмущения и вскочила с места.
— Ах ты… грязный, вонючий… таракан! А ну, отдай! Это от Хьюго!
Малфой настырно пережёвывал вкусный, как ни странно ещё тёплый сэндвич и с аппетитом причмокивал.
— М-м-м, какая прелесть! — с набитым ртом произнёс он и закатил глаза от удовольствия. — Хочешь?
Он сунул к её лицу откусанную сторону сэндвича, и Гермиона с отвращением скривилась.
— Мерзавец… — прошипела она. — Ничто в этой жизни тебя не изменит. Ведь взрослый человек, профессор Зельеварения…
— Ты заметила? — удивлённо вытаращился он на неё, проглатывая кусок. — А я был уверен, что ты кроме себя никого не замечаешь!
— Замолчи, болван… — устало вздохнула она.
— Нет, серьёзно! Я польщён! За это, вот тебе! — он резко разломил сэндвич пополам, котлета оказалась в её — не надкусанной — половине, и Драко с досадой скривился. — Ладно, так и быть, Уизлям самое лучшее.
Она плотно сжала губы, и в её взгляде мелькнуло что-то. Маленькая искорка. Но он был так счастлив это видеть.
— Давай, Грейнджер! Пока я не передумал! — усмехнулся он.
— Уизли, — снова уточнила она и, протянув руку, взяла свою часть сандвича, тут же отправляя её в рот.
— А апельсинчик? — заинтересованно заглянул за её плечо Драко.
— Обойдёшься, — проворчала она и уселась за свой стол, отвернувшись от бывшего сокурсника.
Драко ликовал! Внутри всё дрожало от необъяснимого восторга. Он доедал булку с сыром и салатом, и казалось, что это изысканное блюдо самое вкусное на свете. А через десять минут, когда он уже углубился в изучение материалов, возле его правой руки плавно приземлилась половина апельсина.
Он с лёгкой улыбкой на губах наблюдал за тонкими дорожками дождя, стекавшими по стеклу. Драко вспомнил, как подложил в её сумку двадцать шоколадных лягушек, буквально через неделю после случая с сэндвичем. Как Гермиона сначала взвизгнула, когда ей прямо на грудь прилипла выскочившая из сумки пучеглазая тварь, а потом растерянно созерцала, как по учительской разбегались коричневые блестящие существа. Пожилые дамы заохали, Лонгботтом начал их ловить, почему-то руками. И надо же было такому случиться, что в учительской в это время оказалась сама директор Макгонагалл.
— Это неслыханно! — возмутилась она. — Неужели студенты осмелились на такую выходку?! Вы кого-нибудь подозреваете, Гермиона?
Миссис Уизли думала недолго, а потом тихо вымолвила:
— Полагаю, что да. Я разберусь, не стоит беспокоиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она вдруг бросила взгляд на Драко, но он остался совершенно невозмутимым, лишь вопросительно приподнял бровь. Но разговора так и не состоялось, хотя он был уверен, что Грейнджер догадалась, кто виновник происшествия.
А как-то посреди урока, неизвестно откуда, в класс ворвались корнуэльские пикси, устроив жуткую панику среди второкурсников. Но Гермиона быстро взяла дело под контроль, загнав пикси в одну из клеток, которых в изобилии было в кабинете ЗОТИ.