Читать интересную книгу Счастливица - Сергей Сергеев-Ценский

- А что, скажите, турка у вас в роду не было?

- Воз-можно!.. Все, знаете ли, возможно! - ответил беспечно Чапчакчи. А что?

- Да так как-то этак... вид у вас несколько притурковатый...

В семь часов две или три подавальщицы бегали с колокольчиком, давая знать, что нужно сходиться на ужин.

На второе за ужином подали гурьевскую кашу.

- Странное дело... Почему же она гурьевская? - спросил, ни к кому не обращаясь, Пронин.

- Ага!.. Вот именно... Почему гурьевская? - подхватил Вознесенский.

- Город есть такой - Гурьев... Кажется, в Астраханском крае... или в Оренбургском... - начал было думать вслух Костюков, но доктор перебил его оживленно:

- Город Гурьев!.. Да, есть такой при устье Урала... Только каша эта не городом пахнет, а целым министром!.. Был такой при Александре Первом министр финансов - граф Гурьев... Оставил после себя на память вдребезги расстроенные финансы (Канкрину их пришлось потом выправлять), дочь Нессельродшу да вот эту кашу... И вот ирония судьбы человеческой: о финансах расстроенных забыли, о Нессельродше - на что была баба-бой - тоже забыли, а кашу его даже вот через сто лет и даже в доме отдыха подают!.. И что же он тут такого изобрел, скажите на милость?.. В обыкновенную манную кашу понатыкал кусочков разных фруктов, чем и приобрел бессмертие!..

- Предлагаю стереть с лица советской земли этот позор! - сказала с жаром Алянчикова.

- Стираем! - отправляя в рот ложку, кивнул ей Костюков.

- Переменить название! - объяснила Алянчикова.

Доктор поспешно дотянулся к самому уху старухи и спросил шепотом:

- Ваша фамилия как?

- Уточкина... а что? - прожужжала старуха, но доктор уже поднялся и торжественно начал, приосанясь:

- Вношу предложение по вопросу дня: в честь уважаемого товарища Уточкиной (он указал на старуху) предлагаю назвать это блюдо уточкиной кашей... Кто против?

Никто не высказался против. Все рассмеялись, даже и Ландышева. Старуха внимательно поглядела на Вознесенского и покивала головой, как кивают старые на молодых и умные на глупых.

После ужина было еще светло. Казалось, что солнце задержалось на горизонте гораздо дольше, чем было ему отведено, и эти последние иззелена-оранжевые лучи просквозили верхушки сосен, берез и елей в парке так, как этого и нельзя было представить солнечным днем. Не только каждая ветка, каждый лист - каждая игла казалась отдельной. Тончайшее кружево сплелось над головами, лица стали значительнее и сложнее.

Эти последние перед сумерками лучи, - в них есть какая-то ласковость, задушевность, и она отражается на человеческих лицах, слабо окрашенных в слегка зеленое, когда стушевываются скулы, щеки и подбородки и глубже, и ярче, и задумчивее выступают глаза.

На карих глазах Ландышевой, которая, робко и будто не вполне доверяя своей способности ходить по аллее, посыпанной мягким желтым песком, а не по гладким плитам и асфальту тротуаров, двигалась скользящей походкой к реке, задержались серые с золотыми точками глаза инженера Шилина, шедшего уже от реки к дому.

- Хотите кататься в лодке? - вдруг спросил Шилин, едва остановясь.

Он, усталый, даже и глазами не улыбнулся при этом: внимательность прозвучала только в его голосе, надтреснуто-глуховатом.

- Покататься? - изумленно отозвалась Ландышева. - Я ведь ничего не умею: ни грести, ни этим... как он называется?.. рулем...

- Да вам ничего и не нужно будет: только сидеть. - Шилин слабо махнул рукою.

- А кто же будет грести?

- Да вот еще - кто же!.. Я ведь иду за веслами...

И, кивнув ей головою, он выпрямился, и шаги его потом стали тверже, а Ландышева, радостно встревоженная, уверенно пошла к пристани взглянуть на ту лодку, которая ее ждала.

Женщина размашистых движений - Алянчикова - приколола к своим рыжим волосам плотную, едва распустившуюся чайную розу. Она воткнула ее в гребенку, предполагая, что цветок свесится влево, но роза была вся переполнена соком и упруго покачивалась на ее голове задорным хохолком, в то время когда она, идя рядом с Шорниковым, говорила о книгах и читателях:

- Чрезвычайно показательно, как изменился у нас читатель... Отошла мода на пустые романы, - это замечательно!.. Теперь всякий стремится заполучить квалификацию, поэтому что он читает? Книги по технике!.. По всяким отраслям, но только техническую литературу... Автомобиль, например... Сколько бы книг по автомобилю ни появилось в книжных магазинах, их сейчас же раскупают мо-мен-тально!.. Только появились в витринах - и готово!.. А в библиотеках такие книги обыкновенно зачитываются без остатка!.. Их не успевают выписывать... Авиация - тоже!.. Вообще всё, где есть моторы... Маленькие ребята читают путешествия, открытия, биографии ученых... Вообще, вы себе представить, не можете, до чего изменился теперь - вот всего за последние несколько лет - читатель!.. Как вырос у него практический деловой ум!.. - И правую руку она подымала то и дело, точно говорила с эстрады.

Шорников шел молча. Его голова и лицо в зеленоватых вечерних лучах потеряли присущую им тяжесть. Он не спрашивал, имеется ли в той библиотеке, которой заведовала Алянчикова, его брошюра. Для него и без этого вопроса было ясно, что шелестят ее страницами миллионы читателей. Он глядел себе под ноги, как бы стараясь безошибочно представить пласты здешней почвы до глубины в тысячу метров.

Волейболисты не закончили игры до ужина, и теперь она шла, приближаясь к концу, с еще большим азартом. Долгополова же и Чапчакчи, один на один, играли в городки, и инструкторша гребли торжествовала над неловким табаководом.

- Кто же так кидает палки, как вы?.. Можно, конечно, и не сгибать руку, когда бросаешь палку, но это, если палка очень тяжелая... и если городок от городка очень далеко... и вообще надо уметь попадать в городки, а не в березу!..

- Да ведь я когда играл в городки, а? - пытался объяснить Чапчакчи.

- Какое же мне дело, когда вы там играли?

- Я играл только в своем детстве, вы поняли?

- Хотя бы в чужом, мне безразлично... Вот я уже выбила две фигуры, а вы ни одной... Извольте ставить мне третью, это - ваша обязанность!

И Чапчакчи, смешно присев на корточки, покорно и неумело начинал ставить "пушку".

Тут же рядом была разбита и крокетная площадка, но на ней беспризорно валялись два сломанных молотка и полинялый шар, понемногу зарастая травою: слишком чинная игра - крокет - была явно не в духе времени. По этой площадке походили было двое степенных, еще не скинувших городских пиджаков и галстуков; один толкнул ногою шар, другой нагнулся было поднять молоток, но не задержались, пошли вдоль берега реки влево, где сплошь синела, дожидаясь первых заморозков, капуста и чернел деревянный через реку мост.

Вознесенский шел с двумя своими соседями по койкам - музейным работником Дегтяревым и просвещенцем Резвым - тоже вдоль капустных огородов и речки и говорил:

- Там же, где стоят у нас весла, имеются и удочки. Если из вас кто-нибудь рыболов, может упражняться в терпении...

- А что же здесь можно поймать? - полюбопытствовал просвещенец.

- "Что"?.. Если вы склонны к простуде, можете поймать легкий насморк, а так вообще здесь местность довольно здоровая... Если же вы захотите упорно поймать кого-нибудь, то окуньки и щурята к вашим услугам... А вот тут в прошлом году утонул один молодой человек... Кажется, утонуть в такой речке еще труднее, чем из нее порядочного окуня вытащить, однако случилось... Что же касается этого моста, то меня сейчас очень занимает, вставили там одну доску посередине или нет... Дыру на этом мосту я с прошлого года помню: чуть было я там ногу себе не сломал, - поскользнулся и ногою в дыру. А в мои годы переломить ногу - это уже положение довольно пиковое... хотя протезы теперь делают и отлично, все-таки своя нога как-то приятнее, а?.. Главное, с нею меньше возни... Вот какое-нибудь добавление к ногам нашим, это - совсем другое дело. Например - вот речка: мне хочется на тот берег. Я вынимаю из дорожной сумки этакие полые резинки какие-нибудь, прикрепляю их к ногам, надуваю их трубкой, и вот я вооружен для прыжка и прыгаю на тот берег. Думаю, что подобная штуковина войдет в обиход жизни лет через пять-шесть... Так как вы помоложе меня, то доживете.

- И будем прыгать, как футбольные мячи? - усомнился худощавый просвещенец.

- Или как блохи, как зайцы, как кенгуру, - что вам больше нравится, выбирайте сами... но прыгать вы будете непременно. Этот прекрасный способ передвижения сначала привьется в виде спорта, конечно, а потом вам, просвещенцу, придется вводить его в школах.

- И, наконец, мы, музейные работники, все эти резинки и трубки отправим в музей, - медленно подбирая слова, вставил Дегтярев, который и по фигуре был тяжел и медлителен.

- Ну, скажите! Она уже здесь! - вдруг живо обернулся к нему Вознесенский. - Когда же она успела? Прыгнула, что ли, сюда прямо с террасы?

На мосту, к которому они подходили, виднелась старуха, все так же прижимавшая шаль к подбородку и смотревшая в сторону, откуда бежала речка.