друзей, он понимал, что ее непрестанно терзает тревога.
Он также знал из бесед с ней, что она бывает в курсе всех его дел, потому что Зевс, его отец, взял себе за правило сообщать ей о них.
Это могло показаться утешительным.
Но на самом деле не утешало.
Он не разговаривал со своим отцом с тех пор, как погибла его семья, потому что Зевс был в то время слишком увлечен своей очередной любовной интрижкой и не остановил Геру, не предостерег семью Геракла о ее планах. Алкмена много раз говорила сыну, что Зевс огорчен и стыдится за Геру. Но Гераклу уже было безразлично. Зевс все равно не мог страдать так, как он, а еще Геракл подозревал, что его отцу никогда не было по-настоящему стыдно.
Когда-то он любил своего отца.
Возможно, что-то оставалось в его душе и до сих пор, однако эта любовь омрачалась чем-то очень близким к ненависти.
Геракл смотрел на цветы, стиснув зубы и сжав кулаки, пока наконец не понял, что делает. Тогда он на секунду закрыл глаза, открыл их и на этот раз увидел цветы, их нежные чашечки, ощутил их сладкий аромат. Он сделал глубокий вдох, выдохнул и расслабился.
И тут же подумал, не пора ли ему отправляться в дорогу.
Начать новый жизненный цикл.
Или, может, еще немного поработать на стене, пока его не позвали обедать?
Он встал.
Он взглянул на дом.
Он посмотрел мимо дома на пустую дорогу.
Он ощутил зуд в ладони, взглянул на нее и покачал головой, обнаружив синяк и легкую припухлость. «Дешевый хвастун, — подумал он, — не мог, что ли, взять молот? Зачем тебе понадобилось рубить камень голыми руками? Все это твое честолюбие».
Он снова посмотрел на руку.
Проклятое хвастовство, и оно проявляется не только в этом.
Через мгновение до него донеслось задорное пение, и он увидел бредущего по дороге мужчину с гордой, даже надменной осанкой. Свои пожитки незнакомец перекинул через плечо, а его левая рука лежала на бедре, на висящих там ножнах.
— Мать! — крикнул Геракл. — Сегодня мы с тобой обедаем не одни.
Он услышал ее ответ и снова сел на скамью, на этот раз верхом. Стал ждать. Надеясь, вопреки всему, что пение вскоре прекратится. Люди и с более благозвучными голосами постеснялись бы петь на улице, да еще так громко.
Человек махнул ему рукой и скрылся за домом.
Геракл почувствовал на себе чей-то взгляд. Повернув голову, он увидел Алкмену, стоящую в арке дверного проема. Она прислонилась к стене с преувеличенной небрежностью. Он покачал головой:
— Ты знала?
Она пожала одним плечом:
— У меня было предчувствие. — Она усмехнулась. — Как и у тебя. — И она опять ушла в дом.
Через несколько секунд Иолай вышел из-за угла дома, сбросил свои пожитки и сел напротив Геракла.
— Ты хорошо выглядишь, Геракл.
— Да и ты тоже неплохо.
Иолай был на целую голову ниже Геракла. Его длинные волнистые волосы слегка выгорели на солнце. Сильным он вовсе не казался, но сила у него была немалая; не выглядел он и быстрым, и ловким; однако и в этом у него было мало соперников. И хотя он прекрасно владел мечом и кинжалом, что торчал у него за поясом, он, как и Геракл, предпочитал всему добрый удар кулаком, который учил неосмотрительного противника уму-разуму, но не убивал.
После недолгого молчания Иолай отрывисто потер руки.
— Я просто проходил мимо и подумал — дай-ка зайду к твоей матери.
— Конечно, что ж не зайти.
— Замечательное совпадение, ты не находишь?
— Точно, замечательное.
Иолай отстранился.
— Геракл! — воскликнул он, изображая негодование. — Геракл, ты что, мне не веришь?
Геракл улыбнулся в ответ:
— Почему не верю?
Его лучший друг печально покачал головой:
— Я не понимаю. Человек приходит в гости, а получает какие-то гнусные подозрения.
— Подозрения? Ты ведь пока еще и поздороваться толком не успел.
— Ой! — Иолай протянул ему руку: — Привет.
— Привет. — Геракл взял его за руку, потряс ее, а потом неожиданно дернул Иолая к себе, обнял и похлопал по спине. Оба засмеялись. Потом, отсмеявшись, Геракл попросил: — Так расскажи мне про это совпадение, Иолай.
— Я оскорблен в лучших чувствах.
— Ты обманщик.
— Ладно, допустим. Но все-таки я оскорблен.
Геракл хохотнул и стал смотреть, как Иолай роется в своем узелке.
— Подожди, приятель, сейчас я кое-что тебе покажу. Это поразительно. Самая поразительная вещь, которую я видел в своей жизни. Тебе она понравится. Непременно понравится.
— Нет. И не надейся, приятель.
На скамье между ними Иолай выложил какую-то свою одежду, кремень, завернутую еду, которая так пахла, словно ее давно нужно было выбросить, еще одежду, точильный камень для лезвий и еще какие-то вещи, о назначении которых Гераклу лень было даже думать.
— Я знаю, что он тут, — бормотал Иолай. — Я видел его вчера.
— Что?
— Увидишь.
— Иолай, я умру от старости, когда ты найдешь наконец то, что ищешь.
Иолай махнул рукой.
— Ладно. Ты сейчас… Ага! — Он торжествующе протянул другу небольшой предмет. — Вот, нашел!
Геракл посмотрел на долгожданную находку.
— Так это свиток пергамента.
— Точно!
— Я видел такие и раньше. На них всегда что-нибудь написано.
— Точно!
Как ни любил Геракл своего друга, но бывали минуты вроде теперешней, когда ему хотелось хорошенько его встряхнуть, просто чтобы посмотреть, можно ли заставить его говорить яснее. Тщетная и, пожалуй, даже глупая надежда.
Иолай с размаху вложил свиток в ладонь Геракла.
— Это приглашение.
— Куда?
— Геракл, — торжественно объявил Иолай, — это приглашение на самое великое событие в моей жизни. И в твоей тоже. В наших жизнях. Это, Геракл, поможет нам разбогатеть.
Геракл ничего не ответил.
— Ладно, — кивнул Иолай, — возможно, богатыми мы не станем. Но уж знаменитыми — это точно.
Геракл посмотрел в сторону дома, надеясь, что их вот-вот позовут на обед. Незамедлительно.
— Ну, может, и не слишком знаменитыми. — Иолай похлопал пальцем по свитку, а потом ткнул им в грудь Геракла. — Но успех это приглашение нам уж точно обеспечит, дружище.
— Успех?..
Иолай широко улыбнулся:
— У женщин, приятель. Успех у женщин. Прекрасных, изумительных, великолепных женщин!
— Каким образом? — только и спросил Геракл.
Иолай гордо выпятил грудь.
— Мы станем судьями на состязании по красоте, вот как.
«Оставь ему еще один шанс, — мысленно сказал себе Геракл, — а после этого ты можешь дать ему тумака».
— Что еще за состязание по красоте?
Иолай вздохнул
— Ты что, не слышал? — Он помахал свитком перед лицом Геракла. — Вот какое. И я тебе вот что скажу — это единственная вещь, которую мы можем сделать вместе, не рискуя