В Ланское шоссе, чтоб оно, как назло,
На Чёрную речку меня привело.
Там листья, чуть звякнув по бронзе, устало,
Желтея ложатся вокруг пьедестала,
А рядом — скамейки;
А рядом — черно:
На месте дуэли — дуэль в домино.
И жёлтые лица на месте дуэли
Как жёлтые листья поэта обсели,
Шуршат, словно жёлтые сплетни придворных…
— На Чёрную речку!
… А сколько их, чёрных?
31.
Чёрные сучья, белые стены.
Мимо решёток сада
Белой позёмкой улицу стелет
Снежная серенада.
В мире двухцветном,
В мире без красок,
В этом февральском мире
Без остановки автобус тряский
Проходит мимо.
Фары ослепли.
Снег, для чего ты —
В лица молчащих, милых…?
Вьюга любви подхватит кого-то
В этом февральском мире.
Ах, не шутите с белой погодой
Чёрными вечерами —
В мире двухцветном азартный город
В чёт-нечет играет с вами:
Любит — не любит,
Решают разом,
Бесповоротно, мигом…
Как в старом фильме — только две краски
В этом февральском мире.
32.
ЗЕЛЁНЫЙ ЛУЧ
(Р а з г о в о р)
— Послушай, а может быть это зря?
— Что?
— Неожиданно брошенный город,
брошенные дела, по совести говоря…
— Молчи! Там светились в ночи озёра,
озёра, похожие на моря!
— Ты и вправду жаждал полумрака кают,
от всего и от всех закрыться мечтал…?
— Да нет, до отплытья за пять минут
я и сам ничего не знал…
— Но… послушай, когда ты взбежал по трапу,
она была рядом с тобой?
— Да…
— Наверно она стояла у борта,
и волосы свешивались над водой…
— Очень тёмной была вода…
— А там на озёрах русалки поют?
— Поют…
— Но были так плотно задёрнуты занавески
в квадратных окнах кают,
что мы не слышали, как русалки поют
на островках, меж лобастых круч…
— А правда — люди там и боятся, и ждут,
что вспыхнет Зелёный Луч?
— Да…
— Луч был тонкий?
— Зелёный и тонкий — цвета просвеченного листа…
— А ветер?
— Что ветер?
Он валялся в забытых шезлонгах,
когда палуба была предрассветно пуста,
Когда над самым флагом кормовым
сносило узкий дым,
И плащ срывало у неё с плеча…
— Но перед рассветом так холодно на палубе!
— А рассвет — как поворот ключа!
— Но когда вы разговаривали там, на палубе…
— Тот, кто говорит — не увидит Луча!
— Да зачем тебе этот Зелёный Луч?
— Не знаю…
Лучше не мучь
меня вопросами…
Говорят,
что это — Меч, а не Луч.
Его называют Мечом Голода…
— Ну нет — он зовётся иначе.
— Но его называют Мечом Голода…
— Нет, это — Луч Удачи:
Моряки говорят, что всё нипочём
кораблю, который пройдёт под Зелёным Лучом!
— А поморы твердят, что не будет улова
тем, кто прошёл под Зелёным Лучом,
Что карбасы пустыми вернутся, и снова
уйдут…
— Да о чём ты?..
— О чём?
— Ах да — его действительно называют мечом:
Мечом Голода, и чем зеленей, тем злей…
— Но зелёное не сулит голода!
А если по ней???
По ее глазам, по её плечам.
А впрочем, не верю никаким лучам:
Я видел сосны и валуны
едва ли выше волны,
Я видел воду! И где-то за ней —
плоский, как блин, один
Островок деревянных церквей…
— Ты в них входил?
— Входил.
— С ней?
— . . .!
Мудро пусты,
Лесисто пусты
Северные скиты,
Узкий, как лезвие, свет из окон,
И никаких икон,
И никаких алтарей внутри,
И никаких колец.
И в щели — звёзды, как фонари,
И совсем не зелёный лес ночью…
— Ну а Зелёный Луч?
— Неважно, лучше не мучь…
— Так его называют Мечом Голода?
— Нет, нет — совсем иначе…
— Но его называют Мечом Голода!
— Нет, это — Луч Удачи!
— Так правы моряки?
— Не знаю… молчи.
— Или правы поморы?
— Не знаю… молчи!
Только мне никогда не найти ключи
от всего, что было в озёрной ночи,
от рассвета, от этих округлых рук,
от горизонта, замкнувшего круг,
от пенья русалок, от тесных кают,
от ветров, что в борах над скитами поют,
И оттого, что удача всегда
почти то же самое, что беда…
И ещё — никогда не найти мне ключей
К тем, кто не видит Зелёных Лучей.
Ну, а поморы и моряки
Равно от истины далеки…
1970 г.
ХУДОЖНИКИ
33.
ЭТЮДЫ БЕЛОЙ НОЧЬЮ
…И с натурщицами в скверах целуются —
Пусть глядит — не разглядит сонный мир,
И валяются мольберты на улицах
Перед окнами ослепших квартир.
Белой ночью блекнут краски напрасные,
Ни цветов, ни колорита больше нет —
Белой ночью владычествует графика:
Двух сливающихся лиц силуэт.
И лишается город светотени —
Пусть от яркости мир отдохнёт!
На скамейке две фигуры цвета тени,
И мгновенье, похожее на год.
Ночь объёмное искусство ограбила,
В ней ни бронзы, ни глины больше нет,
Остаётся могучая графика —
Обнимающихся тел силуэт.
Так художники по скверам целуются,
А искусству с ними сладить невмочь,
Пусть валяются мольберты на улицах —
Наступай на них, белая ночь.
34.
ИОРДАНС, "БОБОВЫЙ КОРОЛЬ"
Пьёт король в лиловой шляпе,
В деревянных башмаках,
Бабу-Фландрию облапив —
Ах!
Что за руки у фламандки,
Жарче щёк!
Пьёт король — чего ломаться!
Пальцы — в спелое плечо!
Пиву питься, бедрам биться
Так, чтобы скамья трещала,
Чтобы рамам
Со стен валиться
На другой стороне зала,
Где утрехтские мещанки
В кружевцах до подбородка
Ханжески выглядывают
(или кротко?)
…Что за ляжки у фламандки!
Пена солнечного пива!
Пусть на вечер короли мы —
Да зато над целым миром!
Соль земли мы!
Славься, соль
Пота!
Жар земли вспотелой!
Белой
Властью тела пьян король.
Что за титьки у фламандки —
Не схватить двумя руками
Дважды блещут полнолунья
Возбуждёнными сосками,
Блещет, по бокам стекая,
Горьковатый зной…
Что за титьки у фламандки!
Каждая — как шар земной!
35.
ФЕОФАН ГРЕК
…И вот едва минуя двери,
Ты различаешь сквозь туман
Христа, которого на сфере
Писал искусный Феофан,
И видишь — с высоты небесной
Благословляющая длань
Прощает милостивым жестом
Внизу собравшуюся рвань.
Но отойди назад подальше
И, пятясь, ты увидишь как
Становятся короче пальцы,
Сжимаясь в жилистый кулак,
И взгляд меняет выраженье:
В его сжигающей вражде,
В преображенье — отверженье
Царей, пророков и вождей!
И обратясь лицом ко входу,
Рассержен и длинноволос,
Он кулаком грозит народу,
Преобразившийся Христос:
"Да, всяк вошедший есть Иаков!
Отмщенье — Мне, и Аз воздам!
А не узревший тайных знаков
Пройти не сможет по водам.
Вы, торгаши, бича достойны.
Не мир, но меч я вам принёс,
Не благоденствие, но войны,
Не тишину, но грохот гроз!
Не Параклет, но Пантократор
Отмщенье — Мне, и Аз воздам:
Четыре всадника крылато
Пройдут по вашим городам!…"
И страшно под грозящим ликом,
И церковь гулкая пуста.
На тёмном взоре белым бликом
Гнев феофанова Христа.
36.
РЕНУАР
Бал на Галетной Мельнице!
В саду, да и внутри,
Как виноград чудовищный —
Газовые фонари,
Как змеи тени стелятся,
А кажется, светло ещё,
И вечность — до зари…
Бал на Галетной Мельнице.
(А трое — вот, сидят.)
Скамейка, столик, деревце,
абсент и лимонад…
Толпа кружится, пенится…
А трое всё сидят.
Рядом — мама с дочкой. Трое мальчиков
стараются выглядеть солид…
(А вальс, ах этот вальс!)…ными.
Один в канотье, другой дурачится:
На нём по взрослому сидит
Цилиндр.
А третий-то, а третий то,
Наверно, всех умней:
Без шляпы, и с мамой треплется,
(А ведь хотел бы с ней!)
А тот, что в канотье, тот самый, -
Тот, что с иронией в глазах, -
Глядит на девочкину маму,
На блики в рыжих волосах…