Читать интересную книгу Онтологически человек - Марина Аницкая

Внутри черное и алое билось о стеклянные стены. Стекло похрустывало, ползло трещинами.

Черное, золотое, алое.

То, к чему у Мирддина был ход, а у нее не было.

Алое, золотое, черное.

Пусть будет мое.

Или пусть перестанет быть.

Это было как голод, только много острее голода, полностью застилавшее обычное зрение.

Там, снаружи, за стеклянными гранями, нельзя было жить, нельзя было дышать, но это было неважно, неважно, неважно.

– Ты как? Как ты? Ты меня слышишь?

Как он может? Как он смеет!

Это нечестно.

Это несправедливо.

Пусть отдаст!

Пусть отдаст обратно!

Черное, золотое, алое.

Алое, золотое, черное.

Пусть будет мое.

Или пусть перестанет быть.

Пусть отдаст.

Или пусть не будет.

Нимуэ разлепила веки.

– Уходи. По… жалуйста.

Она попыталась подтянуться и встать. Ветка обломилась. Дерево закричало.

Не слушая, она попыталась втиснуться внутрь, пройти еще раз тем же путем наружу – но береза была слишком полна березы, в ней не было места еще для Нимуэ. Она попыталась надавить – дерево под рукой хрустнуло. Она с недоумением посмотрела на раскрошившийся в черную пыль корень. Тогда она попыталась вместить дерево в себя – и оно вскрикнуло, кануло внутрь, растворилось и исчезло. Его не стало.

Она потянулась, пытаясь зацепиться хоть за что-то – но все, чего она касалась, распадалось и умирало. С этим ничего нельзя было поделать.

Она этого не хотела.

Тогда пусть не буду я.

Она подтянула ноги к груди и обняла колени.

На краю сознания, отдельным слоем сквозь черно-красную пелену проступала сетка лучей. Лучи держали мир; это было как гравитация, но важнее. Связь? Смысл? Суть? Лучи соединяли бусины света. Некоторые метались. Это было как три точки, пытающиеся вырваться из проходящей через них плоскости.

Одна бусина скользнула ближе; мелькнули карие тюленьи глаза, плеснуло морем. Волна подхватила ее – и все померкло.

[1х02] вода

Что такое человек?

Человек – тот, кто включает в себя все.

Я не включаю в себя все.

Я не человек.

Нимуэ рывком села, подтянув колени к груди.

Вокруг была незнакомая комната – просторная, светлая и пустая. В ней стояла ватная тишина. Нимуэ ощутила себя стрижом, залетевшим в облако.

Сердце билось где-то у самого горла. Тонко запищал какой-то датчик.

Нимуэ откинула одеяло и подбежала к окну. Гладкая серая стена уходила далеко вниз и там, внизу, несколько узких террас сходили уступами к морю. Море было серое, небо тоже было серое, пасмурное, границы между ними не было, и оттого казалось, что смотришь на внутреннюю поверхность шара.

Край света.

Место было незнакомое; может быть, мрачноватое – но это не объясняло острого чувства непоправимой потери. Что-то было потеряно; забыто; непоправимо сломано…

Дверь с шелестом скользнула в сторону, Нимуэ обернулась, увидела круглые карие глаза шелки – и прикусила фалангу, чтобы не закричать.

Каэр что-то сделала – память отступила, не исчезнув, но отдалившись.

– Чшшш, – сказала Каэр. – Ничего непоправимого не произошло. Все целы и относительно здоровы. Лес вы, конечно, покорежили, но не больше, чем пара бурь.

– Что… – Нимуэ хотела спросить «что произошло», но голос у нее сорвался.

– Мирддин Эмрис оказался человеком, и ты выпала через него в Аннуин, – Каэр прекрасно поняла вопрос. Она вздохнула. – Мы, конечно, ожидали чего-то подобного, но не думали, что все произойдет так быстро. Но вы отлично справились. Мирддин умудрился тебя удержать. Очень нехарактерная способность для человека. Думаю, дело все-таки в том, что он полукровка… Мы бы, конечно, тебя нашли, но у тебя нет Предстоящего, так что личность, скорее всего, пришлось бы выращивать с младенчества заново. Тоже, конечно, ничего страшного, но, я думаю, ты предпочла бы сохранить актуальную, нет?

– Да, – сказала Нимуэ.

– Ты, со своей стороны, даже не пыталась его выпить. Ты осознанно перенесла свое внимание на дерево?

– Нет, – сказала Нимуэ.

– Это был стихийный порыв? Тоже неплохой вариант… В любом случае, на будущее – чужая жизненная энергия идет впрок, только если отдана по свободной воле и с добрым намерением. Все остальные варианты образуют воронку, которая ничем хорошим не заканчивается.

Каэр подошла к панели на стене, набрала код и протянула Нимуэ появившийся стакан с чем-то белым. Это оказалось теплое молоко.

– Все, что тебе нужно сейчас сделать – это отдохнуть как следует. Никуда не торопись. У тебя есть сколько угодно времени.

У молока почти не было цвета и совсем не было вкуса. Нимуэ поставила стакан на место. Стакан исчез.

– Хочешь еще что-нибудь спросить? – сказала Каэр.

– Да, – сказала Нимуэ. – Если все так хорошо, то почему мне так плохо?

Каэр хмыкнула.

– Никому из нас после первого столкновения с человеком не было хорошо. Привыкай.

Дверь за ней закрылась.

Нимуэ зарылась лицом в подушку и натянула на голову одеяло.

Место называлось Каэр-Динен. Это был остров, маленький, скалистый и древний. Он был крепостью, был замком, был лабораторией; тоннели зарывались вниз, узкие граненые башни вонзались вверх. Растений было мало; ползучие розы вились вертикально по решеткам, установленным на террасах. Порывы ветра с моря срывали лепестки и разбрасывали вокруг.

Первое время Нимуэ удивлялась, что они серые. Потом стало ясно, что с розами все в порядке, они цветные, просто у нее сместилось восприятие. Все казалось выполосканным, выбеленным, как обломок дерева, который слишком долго носило по волнам.

То же самое было с цветами, звуками, запахами.

В принципе, это было не так уж плохо.

Помнить все в полную силу было бы слишком тяжело.

Но существовать приходилось как в тумане. Или, может быть, таковы были чары Каэр-Динен.

Она пыталась выходить наружу – но среди кустов в форме параллелепипедов и шаров, газонов строгой геометрической формы, древних каменных блоков, прорастающих ввысь стенами из хрома, стекла и бетона, было слишком тяжело. Неуютно. Это место создавалось в годы войны, и никак не могло забыть об этом.

Так что большую часть времени Нимуэ сидела в комнате, перебирая листы и краски и пытаясь вспомнить, что такое цвет.

Какой-нибудь другой цвет, кроме красного, золотого и черного.

Какой-нибудь другой облик, кроме человеческого.

Какой-нибудь другой смысл, кроме Аннуина.

Это было похоже на попытку выбраться из колодца с идеально гладкими стенками. Только колодцем была она сама.

Дни приходили из тумана и скрывались в тумане.

Однажды что-то влетело в раскрытое окно. Раздался негромкий стук.

Нимуэ наклонилась. Это оказался камушек, завернутый в листок бумаги. Нимуэ разгладила его на колене и вздрогнула.

«Ввн! Ты как? Мрддн»

Листок вспыхнул и рассыпался пеплом.

Нимуэ ринулась к окну. За окном никого и ничего не было.

Она села и попыталась восстановить записку по памяти. Листок был стандартный, но с оборванным краем. Почерк был убористый, разборчивый, но все буквы раздельные и с неравномерным наклоном влево. Почему он пишет левой рукой, он же правша?

Почему такой странный способ связи?

А, нет, это просто. Без чар и без техники – значит, нельзя отследить.

Она попыталась написать ответ. Немедленно стало ясно, почему следует экономить буквы – вышло не с первого раза. Бумага просто рассыпалась.

«Цела. Ты?»

Как она ни старалась, край обуглился, на клочке остался смазанный отпечаток пальца.

Нимуэ завернула камешек в бумагу и бросила вниз.

Если он издал стук, упав на землю, она этого не услышала.

Потом она села и стала ждать.

Прошло два дня, прежде чем она нашла на подоконнике ответ.

«Нрм. Могу как-то пмч?»

Антрацитовый колодец сжал гладкие стенки. Из него можно было видеть звезды. Двинуться в нем было невозможно.

«Да. Не появляйся».

Камешек упал вниз.

Что-то внутри оборвалось от необратимости действия.

Нимуэ огляделась.

Палата была почти пуста.

Она открутила от кармана пуговицу, нацарапала «прости» и бросила записку вниз.

Ответа не последовало.

Однажды Каэр сказала: «Пойдем, тебя ждут». Нимуэ последовала за ней и увидела Рианнон. Комната была пустая и светлая. Рианнон была седая. Сквозь стекло, высоко под потолком обходящее комнату по периметру, сеялся серый свет. Примерно на две третьих от входа возвышалась круглая прозрачная колонна, уходящая сквозь этажи вниз и вверх. Внутри колонны росло дерево. Как в аквариуме.

Посреди комнаты тянулся длинный стол. За столом сидела Рианнон. Единственным ярким пятном в комнате были ее глаза, холодные, зеленоватые, как хризолит.

Нимуэ села напротив и сложила руки на коленях.

Рианнон медленно кивнула, приветствуя ее.

– То, что произошло, беда, а не вина. Но закон есть закон. Ты помнишь Завет Авалона, Нимуэ?

– Никогда, ни при каких условиях, нельзя поглощать людей, – ответила она.