Читать интересную книгу Камышовый кот Иван Иванович - Станислав Золотцев

Однако и помощником родителям он тоже рос хорошим, не отказывался ни от каких дел по дому и огороду. Но и тут, в отличие от старшего брата, он тяготел не к механизмам всяким, а к тем работам, где надо было копаться в земле руками. И все сорта цветов в их усадьбе, и многие тайны ухода за овощами, ягодами и садовыми деревьями стали ведомы этому мальчугану к его десяти годам, что называется, «на вкус, на запах и наощупь». И в травах, в их свойствах разбирался Федя уже лучше любого взрослого. «Знахарь будет!» — вполголоса говорили о нём деревенские старухи. И предсказания их уже были недалеки от истины. Какое-то врождённое чутьё — вместе с наставничеством Степана Софроновича, с премудростями, слышанными от тех же старух, да и со сведениями, почерпнутыми из библиотечных книжек по ботанике, — какое-то особое чутьё помогало ему становиться настоящим «травознаем», постигать словарь луга, поля и сада, познавать таинства зелёного мира… И когда кто-то из Брянцевых простужался теперь, страдал от головной или зубной боли, маялся «животом» или какой-либо иной не очень тяжкой хворью, — исцелиться помогали всякие «взвары», чайные сборы или травяные компрессы и растирки, приготовляемые «мелким». Тася не без удивления видела, что эти самодельные снадобья её младшего сына действуют благотворнее, чем различные таблетки и порошки, хранящиеся в домашней аптечке со времён её медсестринской работы.

Вдобавок, когда Федюшка лечил кого-то из близких своими целительными средствами, он обычно читал вслух только что сочинённое им по такому случаю четверостишие или двустишие. Видимо, считал, что это помогает лечению, — как народным лекарям былых времён помогали в их деле всякие заговоры. (Юному травознаю и гуманитарию, кстати, уже были известны кое-какие образцы устной волшбы, но он пока не спешил их использовать: знал уже, что чудодейная сила словесной магии может и злом оборачиваться при неумелом обращении с ней…) Так, накладывая мазь и повязки на Джульку, которая защищала брянцевский двор от здоровенного приблудного пса и тяжко пострадала от его клыков, младший Брянцев приговаривал:

Тебя жестокий покусал барбос.Тебя мне жалко стало аж до слёз.Но ты мужайся, горьких слёз не лей,Ещё ты всех измучишь кобелей!

При этом Федюшка очень возмущался усмешками старших, которым в его экспромте слышалась некая не очень приличная мысль…

Кому по-настоящему знакома деревенская жизнь, особенно жизнь самой глубинной селыцины, тот знает, что сельские мальчики такой натуры и таких душевных наклонностей и влечений, какие всё сильнее проявлялись в младшем брянцевском ребёнке, обычно бывают «не от мира сего». Мне ещё в моём деревенском детстве довелось повидать нескольких таких юных травознаев, ребят, остро чувствовавших потайное волшебство природы, — все они были, как нынче говорится, «со сдвигом». И в давние времена (читайте русскую классику), и в нашем веке такие сельские мальчики — впрочем, и девочки тоже — обычно отличаются чутким сердцем, доброй душою, не по годам развитым умом, но и — замкнутостью, неразговорчивостью. В ребячьих озорных играх их почти никогда не увидишь. А ещё у них, как правило, не очень крепкое здоровье, а то и просто болезненная хилость… Иные старшие односельчане считают таких ребят чуть ли не юродивыми, порой и вовсе дурачками зовут, позволяя их ровесникам издеваться над ними; другие же, наоборот, жалеют их, прислушиваются к их словам, — однако часто, особенно, пожилые женщины, вздыхают, глядя им вослед, и приговаривают: «Не жилец! Нет, не жилец…» И, к сожалению, чаще всего подобные предчувствия сбываются: мало кто из таких необычных ребят нашей сельщины доживает до зрелого возраста…

С Федюшкой же в этом смысле всё обстояло, слава Богу, лучше некуда. От Вани с Тасей достались «мелкому» не только добродушный и весёлый нрав, но и крепкое здоровье. На радость родителям он почти никогда не болел, рос улыбчивым и безунывным мальчишкой. Домашних обязанностей и дел у юного травозная хватало, школьные занятия, несмотря на его способность всё «на лету» схватывать, тоже всё больше времени забирали, а уж про книги да кропание стихов и говорить было нечего, — кроме того, что говорили родители, беззлобно ворчавшие на сынишку, который допоздна, по ночам, когда уже все спали, сидел на кухне за книжками и тетрадками. «Ты, Федюха, свету нажигаешь, — никаких электростанций на тебя не хватит, а на страну вон, по радио говорят, энергетический кризис едет, так ты тому кризису первый помощник!» — шутил иногда отец, впрочем, не возбраняя его ночных бдений… Потому что во всём остальном этот мальчик рос таким же, как другие «мелкие» Старого Бора, его сверстники. Ни в чём Федя не уступал им, ни в одном из достоинств, ценимых меж мальчишками, а кое в чём и превосходил. И по деревьям лазил кошкой, и на пустыре за околицей метко стучал по футбольному мячу. И, само собой, в обиду себя не давал, хотя в драки первым никогда не лез, — ребята не только в Старом Бору, но и в окрестных деревнях знали, что кулаки у Федьки Брянцева тяжеловатые… Однако больше всего ровесники уважали его за то самое «чутьё», неизменно выводившее их на самые грибные и ягодные места, когда они отправлялись в лес. Точно знали: пойдёшь вместе с ним — с полной корзиной воротишься.

Тася же и радовалась тому, что у её младшенького такая природно-земная душа, и что он с охотой помогает ей в обихаживании грядок и прочих её заботах вплоть до засолки огурцов, — и тревожилась. «Больно сердечушко-то у него нежное по нонешним временам», — говорила она мужу…

Но Ваня в своих зрелых годах уже привык относиться к жизни философски. «Которые нервничают — так те уже спились с кругу от всех этих перетрясок», — говаривал он. И потому на наклонности и развитие младшего сына он тоже смотрел спокойно: был бы малец здоров… «Что его больше к лошадям тянет, чем к машинам — так на то Колька есть в семье, он моему делу продолжатель. А что стишки пишет, — ну, что ж, за них, говорят, тоже деньги плотют. К тому ж, не было б стихов — так и песен бы не было, как бы жили без них?.. Да и мало ли что ещё будет: ведь только десять лет мальцу стукнуло. Ещё, может, не раз его планида перевернётся. Как и у Верухи». — Так обычно заканчивал Ваня свои устные размышления над судьбами детей… И в подтверждение ссылался на Тамарку-племянницу, дочь старшего двоюродного брата. Та до первого курса тоже брала призы на шахматных соревнованиях чуть ли не вплоть до всесоюзных, ещё б маленько — и в чемпионки мира выбилась бы. «Л как на первом курсе выскочила замуж да пошла рожать чуть не каждый год, так и забыла про своих ферзей и коней напрочь, ровно и не было их!» И, размышляя так вслух, старший Брянцев иногда «припечатывал» прозу своих слов развесёлой старинной припевкой:

Если девку повенчать —Будет девка дамою.Если девку не венчать —Будет то же самое!..

Вспоминал Ваня и про несчастного сына бывшей председательницы из соседнего рыболовецкого колхоза. «Тоже парень был — всех завидки брали, и красавец, и голова светлая. Думалось матери: кончит он рыбный институт и её сменит. А он там связался с… ну, с этими, которые дурь курят и колются, через них в тюрягу попал да и сгинул…»

…Конечно, Ваня с Тасей тревожились за будущее своей ребятни, — но пока что более радовались за них, нынешних, за всех троих. За то, что каждый из них растёт «наособицу», со своим «узором-норовом». И оба втайне гордились тем, что их «мелкий» тянется к стихам, к премудрости книжной, к земле, растениям и всякой живности…

И потому Брянцевы-старшие резонно и без особых рассуждений передали на руки Феде найденного в плавнях камышово-кошачьего сосунка, несмотря на слабые возражения «мелкого». Да, именно юному травознаю и книгочею предстояло стать главным воспитателем дикого приозёрного найдёныша. Котёнок же не возражал против такого воспитателя, он, котёнок, ещё не соображал, куда, в чей дом и в чьи руки он попал, изъятый из разорённого материнского логова.

Он хотел есть! Он пищал от голода, то затихая, то, наоборот, так громко и жалобно, что и каменное сердце дрогнуло бы. Не то что нежное поэтическое сердце юного жителя деревни Старый Бор… Федя уложил найдёныша на мягкую тряпичную подстилку в старую корзину и начал энергичные поиски пропитания для будущего Ивана Ивановича.

…Между прочим, дети Брянцевых имели хотя и косвенное, но всё-таки явное отношение к тому, что этого камышового котёнка, когда он немного подрос, назвали именно так — Иваном. Причина тут была в их именах. Если б хоть один из двух сыновей Вани был окрещён тоже Иваном, как того страстно хотел их отец, то, несомненно, у спасённого кошачьего сиротки появилось бы другое имя… Ваня Брянцев с самого начала своей супружеской жизни мечтал, чтобы кто-то из его сыновей получил бы имя — нет, не в честь его Вани, а в честь его деда по отцовской линии.