Читать интересную книгу Капитан разведки - Сергей Донской

– Я тебя люблю. Ты знаешь.

– Не знаю, – возразила Катя. – Ты меня бросил на произвол судьбы. Я себе места не нахожу. Хотя бы на часок заглянул ради приличия. – В ее голосе зазвучали просительные интонации. – Приезжай, Миша. Я пирожков напеку. Твоих любимых.

– С капустой? – спросил брат.

– Ну да.

– Сегодня не получится.

– Почему? – поскучнела Катя.

– У меня важная встреча.

– Твои важные встречи мне известны. На диване с Алисой. С утра до вечера.

– Ошибаешься, – сказал брат. – Сегодня собираюсь переговорить со старым знакомым по поводу твоего трудоустройства.

– Кто такой?

– Ты с ним незнакома. Алексей Истомин его зовут. Хороший мужик, на днях открыл новую фирму, набирает сотрудников. Думаю, мне он не откажет. – Тут брат кашлянул, то ли для солидности, то ли от смущения. – Так что готовься к трудовым свершениям.

– Всегда готова, – просияла Катя, – как комсомолка.

– Как пионерка, сестренка. Это пионеры были всегда готовы. Комсомольцы есть требовали.

– Не припоминаю такого.

– Ну как же. Партия сказала: «Надо», комсомол ответил: «Е-есть!» Жрать то есть.

– А, – усмехнулась Катя. – Будущие младореформаторы.

– Они самые, – подтвердил брат.

На экране телевизора возник крупный план рыдающей красотки. Слезы, стекающие по ее щекам, были неправдоподобно большими, но тушь с ресниц не текла. Вспомнив, что пора обновлять косметические запасы, Катя сменила тон.

– А что за вакансии у твоего знакомого? – спросила она.

– На месте разберемся, – ответил брат.

– Потом заедешь?

– Лучше перезвоню.

– Кому лучше?

Уловив нотки отчаяния в Катином голосе, брат поспешил с неуклюжими утешениями:

– Ты как вообще? Нормально?

– Ненормально, Миша. Совсем ненормально.

– Деньги еще остались? Не голодаешь?

– Денег пока хватает, – сказала Катя, – а вот человеческого тепла, участия…

Брат смутился.

– Я на предмет участия, гм, как-то не очень…

– Это потому что все твое внимание сосредоточено на чужой жене, – завелась Катя, – а до родной сестры тебе и дела нет.

– Она не чужая жена, она моя невеста.

В заявлении брата проскользнула неуверенность. Словно он успокаивал сам себя, хотя без особого успеха. Катя усмехнулась. Недолго музыка играла, недолго братец танцевал. Все вернется на круги своя. Взрослому мужчине надоест нянчиться с молоденькой девчонкой, он возьмется за ум и возвратится в тихую семейную гавань.

– Ты слышала? – с вызовом спросил Хват.

– А как же, – ответила Катя.

– Вот и прими к сведению.

– Уже приняла. Только бросишь ты ее, Мишенька, все равно бросишь. Помяни мое слово.

– Спецназовцы своих не бросают.

– Ох как высокопарно! А экспедиторы?

Не найдясь с ответом, брат закашлялся. Решив, что с него хватит, Катя смягчила голос.

– Так ты перезвонишь? – спросила она.

– Сразу, как только переговорю с Истоминым.

– Тогда я буду ждать, – сказала Катя.

Привычное занятие. Такое привычное, что волчицей выть хочется.

– До связи, сестренка, – сказал брат и положил трубку.

– До связи, братик, – прошептала Катя и принялась вытирать слезы, неизвестно когда и почему выступившие на глазах.

Ох уж эти мыльные оперы! Из-за них вечно глаза на мокром месте! Выключив телевизор, Катя ничком упала на диван и уткнулась лицом в подушку.

* * *

Пятница продолжалась, светило солнце, над всей Москвой простиралось безоблачное небо, но с запада надвигался сплошной облачный вал, вздымавшийся от края до края горизонта. О том, что грядет с облаками, не ведал никто, хотя многие прохожие задирали головы к небесам, пытаясь определить свои ближайшие перспективы. Гроза ли обрушится на город, или же улицы снова заполнятся гарью лесных пожарищ, той сизой мглой, от которой учащается пульс, а в глазах темнеет, как перед приступом удушья? «Лучше бы гроза», – рассуждали москвичи. Словно к их мнению кто-то прислушивался.

Тверская шумела на тысячи голосов, струилась потоками машин, пестрела иностранными вывесками: тут тебе и «Саламандер», и «Хьюго Босс», и «Россини». Глаза разбегались, как на венецианском карнавале, однако настоящего праздничного настроения не было, улыбчивые прохожие попадались редко, уличные кафе по большей части пустовали.

В одном из таких сидели двое, прихлебывая пиво из запотевших бокалов. Алый зонт, под которым они расположились, не внушал доверия обоим. Очень уж он напоминал раздувшийся парус. Подхватит ветром и унесет вместе со столиком к черту на кулички – и поминай, как звали.

– Обязательно было меня в эту забегаловку приглашать? – спросил один из мужчин, кривя крупное, заметное лицо. – Мог бы и на «Арагви» расщедриться. – Кивнув в сторону ресторана, он добавил: – Там, говорят, сам Лаврентий Палыч сиживал.

– С Берии не сдирали по пятьдесят баксов за жесткий шашлык с бокалом столового вина, – заметил его спутник, звали которого Михаилом Хватом. Он чувствовал себя у всех на виду неуютно, однако со стороны казался вполне умиротворенным и довольным жизнью, хотя его ленца была напускной, как у большого кота, который никогда не бывает сыт настолько, чтобы не начать очередную охоту. Было бы на кого. – Кроме того, я предпочитаю дышать свежим воздухом, – добавил Хват, глотнув пиво, а мысленно добавил: «Особенно, когда финансы поют романсы».

– Свежими выхлопными газами мы здесь дышим. – Скептически настроенный мужчина демонстративно отвернулся, разглядывая прохожих сквозь непроницаемо-черные очки. – Угар в чистом виде. Це-о-два.

– Просто це-о, – обронил Хват. – Оксид углерода.

Смотрел он на своего собеседника без тени заискивания или подобострастия, хотя тот явно перегнал его на социальной лестнице. Алексей Истомин – именно так звали крупнолицего – относился к той категории граждан, которые не любят бесцельно шляться в людных местах. Если уж пешие прогулки, то не дальше, чем от дверцы собственной иномарки до порога ближайшего банка, офиса или магазина. Среди прочих посетителей уличного кафе он бросался в глаза, как жук в муравейнике. Очень уж солидно упакован: костюм под стать воротиле с Уолл-стрит, водонепроницаемые часы с корпусом и браслетом из титана, платиновая зажигалка «Dunhill», как бы невзначай выложенная на стол. Кстати, ключи от автомобиля знакомый Хвата тоже не поленился извлечь из кармана и теперь рассеянно поигрывал ими, бросая взгляды по сторонам.

Казалось, он был таким импозантным всегда, может быть, даже с детских пеленок, но это было ошибочное впечатление. Алексей Истомин родился самым обыкновенным мальчиком и до того, как занялся бизнесом, бизнесом и ничем другим, кроме бизнеса, он даже в защитниках отечества некоторое время походил, вернее, полетал, будучи военным вертолетчиком.

* * *

Проходя службу в Чечне, Истомин узнал, как допрашивают пленных боевиков, отстреливая им по одному пальцы на руках или срезая им кожу со ступней, прежде чем вывести босиком на утреннюю прогулку. Он понял, почему слово «зачистка» звучит в Закавказье страшнее всяких армагеддонов и концов света, которыми священники пугают людей, не видавших ужасов войны. Он выяснил, что вернувшийся из боя человек, несущий несусветную околесицу, не обязательно поддат, обколот или обкурен – это просто своеобразная реакция на окружающее безумие. Разве легко сохранить рассудок в мире, где от тебя самого и от каждого из твоих боевых товарищей в любой момент может остаться лишь груда кровавого фарша, умещающегося в обычном ведре? В мире, где русским парням перерезают глотки, как баранам, и счастливчиком считает себя тот, кому предварительно не отпилили конечности, не выкололи глаза, не оторвали мошонку…

Их «Ми-28» сбили неподалеку от грузинской границы. Истомин и его командир при падении не погибли благодаря надежной системе пассивной защиты вертолета, способной погасить удар о землю с вертикальной скоростью до двенадцати метров в секунду. Основу этой системы защиты составляли неубирающиеся в полете шасси с двухкамерной амортизационной стойкой и энергопоглощающие кресла. Однако топливный бак вертолета взорвался раньше, чем летчикам удалось отбежать на безопасное расстояние. Истомин отделался контузией и легкими царапинами, а командиру посекло ноги обломками обшивки.

Оставалось лишь гадать, кто раньше поспеет на место падения «двадцать восьмого» – чеченцы или русские. Обмотав голову курткой, Истомин пробрался в кабину горящей машины, где обзавелся пистолетом и аптечкой. Когда он вернулся к командиру, тот был белым как мел, а его кровоточащие ноги распухли до чудовищных размеров. Чтобы он не умер от болевого шока, пришлось вколоть ему две ампулы промедола, и Истомин с задачей справился, хотя и делал уколы первый раз в жизни.

Было холодно. Перевязав бредящего и сотрясаемого лихорадкой командира, Истомин тихо заплакал, размазывая по лицу грязь и копоть. Он не знал, что делать дальше. Он прислушивался к бреду командира и гадал, сумеет ли застрелить его и себя самого, когда появятся чеченцы.