Читать интересную книгу Холодное блюдо - Евгений Щепетнов

«Труп» застонал – жалобно, утробно, идущим глубоко из груди стоном, но тихо, так тихо, что стон смог бы расслышать только тот, кто стоит почти вплотную к покрытой бурой ржавчиной и черными потеками клетке. И уж точно этот стон не услышат из стражницкой будки.

Через пять или десять минут «труп» сел, откинувшись на прутья решетки – широкие, чтобы желающие могли как следует приложить преступника брошенным камнем, но недостаточно широкие, чтобы арестант смог сквозь них просочиться. И толстые – даже если ты могуч, как бык, шансов разогнуть прутья нет никаких. Хотя какие шансы могут быть у покалеченных пытками людей, брошенных умирать в эти средоточия страданий? Из клетки выходят только в виде костей. И никак иначе.

Но «бывший труп» так не считал. Он поднял окровавленные, искалеченные руки, подвигал ими в воздухе, выписывая странные, прихотливые фигуры, и… что-то щелкнуло, негромко, но отчетливо – металлический звук, похожий на то, как если бы кто-то открыл замок ключом или отмычкой.

Это и был замок. Здоровенный, тот, что висел на клетке, отрезая для пленника дорогу на волю, тот, ключ к которому висел на здоровенной связке ключей от всех клеток на площади.

Рука пленника, ранее бывшего трупом, протянулась вперед, и замок медленно приподнялся, покинув свое ложе, в котором он собирался отдыхать долгие месяцы, а то и годы, пропитываясь запахом тлена. Дверца так же медленно, тихо растворилась и застыла в ночной мгле, посвистывая на ночном ветру ржавыми прутьями.

«Труп» подполз к краю клетки, перегнулся через порожек и перевалился через него, застонав, попытавшись повиснуть, вцепившись руками в прутья клетки. Левая, искалеченная, рука не выдержала, сломанные пальцы не желали работать как надо, распухшие, превратившиеся в раздавленные куски мяса, они не сработали, причинив их хозяину невероятную, мучительную боль, едва не лишившую сознания. Если бы не способность убирать болевые ощущения, если бы не многолетние тренировки, медитации, скорее всего, пленник так и остался бы лежать там, под клеткой, бесчувственным полутрупом дождавшись утреннего обхода стражи. Но нет – железная воля, управляющая искалеченным телом, погасила боль до терпимого уровня, и, когда распухшие ноги ударились в твердую булыжную мостовую, их хозяин был в ясном уме и твердой памяти. Ему было больно, но он мог идти и мог думать.

Он шел два часа – по темным улицам, избегая центра города, освещенного масляными фонарями. Шел там, где не ходят благовоспитанные горожане, справедливо опасаясь ночной тьмы, наполненной страхом и злом.

Ему повезло, он не встретил ни стражников, хоть и редко, но забредавших в Нижний город, ни ловцов рабов, промышлявших на узких кривых улочках Старого города, ни грабителей.

Впрочем, не совсем так. Он видел тени в кустах и подворотнях, чутьем загнанного зверя чувствовал, что кто-то за ним следит, но поделать с этим ничего не мог, даже если бы и хотел. Все, на что его хватило – упорно брести к своей цели, пятная мостовую кровавыми отметинами и надеясь, что предутренний дождь, начавшийся вскоре после побега, смоет предательские следы.

Когда беглец подошел к искомому месту, начался ливень. Ледяные струи хлестали так, будто кто-то на небесах решил все-таки помочь беглецу и уничтожить малейшие следы его побега. С кожи, изувеченной ожогами, порезами и проколами, смыло бурую корку, обнажив иссиня-белую, некогда холеную, гладкую кожу.

Беглец не осматривал повреждения, нанесенные ему палачом, он запретил себе смотреть на это и думать об этом. Все потом. Будет время поплакать, будет время пожалеть себя – если только будет. Если он сумеет оторваться от погони, спрятаться, укрыться от неминучей смерти.

Он выбил дробь, постучав в закрытые ставни неприметного каменного дома, стоявшего в глухом переулке Старого города. Подождал ровно десять секунд и выбил новую дробь – похожую на первую, но не совсем. Покороче. Хотя и не менее сложную.

С минуту ничего не происходило. Беглец, устав ждать, тяжело привалился к стене возле входа и, опустив голову, внимательно следил одним глазом за тем, как по обрывкам ткани, свисающей у него с бедер, стекают бурые капли дождевой воды. Он держался из последних сил, на одной лишь железной воле и жажде. Жажде мести!

Наконец дверь тихо-тихо приоткрылась, не скрипнув, не звякнув, будто ветер вдруг подтолкнул ее невидимой рукой. Темная щель притягивала взгляд, обещая безопасность, тепло и будущее – неизвестное, страшное, но все-таки будущее. И беглец шагнул, едва удерживаясь в равновесии, опираясь на косяк более-менее здоровой рукой. И упал на руки невидимым хозяевам дома, потеряв сознание, оставившее измученное, покалеченное тело, стоило мозгу осознать пусть даже иллюзорную, такую хрупкую и невозможную, но безопасность.

– Ты готов говорить? – Человек с неприметным, незапоминающимся лицом сидел вполоборота к Ангусу, и тот вдруг подумал, что, даже если бы его пытали еще страшнее, чем раньше, он никогда не смог бы описать этого человека. Человека без лица, без возраста, без фигуры и даже пола! Человек мог быть мужчиной, мог женщиной – даже рост, и тот был непонятен, скрадываемый длинным плащом, свисающим до самого пола. Этакая темная фигура в темной комнате – тень в тени, мрак от мрака. Настоящая тень! Их так и звали – «тени». «Тени», приносящие смерть.

– Я готов! – прошепелявил гость. Говорить было трудно. Три дня – еще не срок, чтобы распухшая челюсть начала как следует двигаться. Да и сложно говорить без передних зубов, когда всю твою жизнь эти самые зубы были на месте. Белые, крепкие, способные с хрустом разгрызть самый крепкий орех и нежно прикусить розовый, сочный женский сосок. Его зубы.

– Итак, зачем ты к нам пришел, воспользовавшись данным тебе знанием?

– За помощью, конечно. – Боль прострелила щеку, и больной поморщился. – Вы же мне поможете?

– Почему? Почему мы должны тебе помогать? Зачем ты нам нужен? – Голос убийцы напомнил шепот инквизитора, и беглец невольно поморщился, едва не вздрогнув. Страшный шепот!

– Я вам помогал! Я готовил для вас яды! Я лечил ваших людей! Разве это не достаточный повод, чтобы мне помочь?

– Нет. Недостаточный. За свои услуги ты получал плату. Щедрую плату. Ты ничего не делал ради Братства просто так. Только за деньги. Теперь ты не у вершин власти. Теперь ты жалкий беглец, искалеченный, никому не нужный. Кроме императора, назначившего за твою поимку награду в двадцать золотых.

Беглец напрягся, незаметно и непроизвольно. Попытался заглянуть в глаза хозяину убежища, но не смог. Как и всегда. Наступило молчание. Но недолгое.

– Итак, что ты можешь предложить Братству? За свою жизнь? Хорошенько подумай, прежде чем ответить. Если Братство не удовлетворит твоя плата, ты умрешь.

– Выдадите меня императору? – хрипло спросил беглец.

– И это возможно. Двадцать золотых в помойке не валяются. Братству всегда нужны деньги. Двадцать же золотых – это хороший раб для Братства. Даже не один. Это еда, вино, лекарства. Много чего. Так что думай! Другого шанса у тебя не будет.

Снова молчание. Долгое. Не прерываемое ничем. Дом будто вымер. Кажется, здесь никого нет, кроме этих двоих – человека, обмотанного полосками ткани так, будто это тряпичная кукла, и «тени» в длинном бесформенном плаще. Ни одного звука с улицы – толстые каменные стены не пропускают совсем ничего. Возможно, эта комната находится под землей. По городу ходили легенды о подземных ходах, пронизывающих толщу земли. Говорили, что по этим ходам передвигались преступники и убийцы. Опять же по слухам, именно Братство, как называли свою организацию члены гильдии убийц, выкопало те самые подземные ходы. Что, по мнению Ангуса, было полной ерундой. Не те люди, чтобы, как кроты или дождевые черви, лазить под землей, прогрызая в ней ходы. Убийство – великое искусство, такое умение совсем не для землекопов.

– У меня есть деньги! – Нарушил молчание Ангус. – Не очень много, но есть! Их нужно только забрать! Они у доверенных лиц! Тысяча золотых!

Молчание. Долгое, трудное, когда хочется закричать, застонать: «Ну что же ты молчишь, негодяй! Скажи хоть что-нибудь! Не томи!»

– Что ты хочешь за эти деньги?

Едва сдержался, чтобы не выдохнуть – шумно, с облегчением. Начался торг, а это значит, что жертва принята! Если Братство заключает договор, оно всегда его выполняет. Чего бы это ни стоило. Об этом знают все. Все, кому нужно знать…

– Мне нужно место, где я могу отсидеться. Где смогу спокойно жить, не боясь, что меня найдут. Мне нужно жить!

Он сорвался на кашель и долго не мог успокоиться. Собеседник терпеливо ждал.

– Всем нужно жить… но не все могут! – прошелестел бесплотный голос. – Кроме денег, что ты можешь предложить? Деньги нас интересуют, но не настолько, как ты думаешь.

– Мою лояльность! Я не выдал вас под пытками, хотя и мог! Не сказал о вас ни слова! Я могу делать вам яды! Готовить снадобья! Я знаю такие яды, о которых даже вы не слышали! Умею готовить снадобья, запрещенные гильдией магов! Никто, кроме меня, этого не умеет! Никто!