Сердце у Сары колотилось как безумное, и казалось: еще чуть-чуть — и оно перепрыгнет прямиком к нему в грудь. Но Сара поспешила воздвигнуть вокруг своего сердца неодолимый оплот из плавающих по океану души обломков грез, что потерпели крушение на рифах повседневности. И сердце оказалось вне опасности.
Кто-то весьма невежливо толкнул ее. Странный пузырь приостановленного времени лопнул, и мир шумно завертелся вокруг. Сара отвернулась.
В полукруглом окне кофейни стоял Бринсли, ее муж.
И не сводил с них глаз.
Маркиз Вейн бросил рассеянный взгляд на Бринсли Коула, который сидел на противоположном конце картежного стола. Как всегда, Вейну удалось ничем не выдать своей неприязни к Коулу, которая переполняла его душу.
Их окружал негромкий гул голосов прожженных игроков, полных решимости сорвать куш. Они сгрудились вокруг игорного стола, откуда доносились стук игральных костей и тарахтение шарика, прыгающего по полю рулетки. После выигрыша или проигрыша гул голосов нарастал и едва ли не сразу стихал снова. В этом месте собирались люди серьезные, и игра шла напряженная, требующая спокойствия. Даже потаскушки, обслуживающие игорные столы, прекрасно знали, что все их прелести заметно бледнеют перед предвкушением получить нужную карту, и поэтому возобновляли свои похотливые приставания только после того, как завершалась очередная партия.
Вейн не очень ясно понимал, что сегодня вечером привело его именно сюда. Он не был ярым любителем игры за карточным столом и тем более не имел намерений увезти с собой одну из этих малопривлекательных особ, которые удостоили это заведение своим непочтительным присутствием. Да он и не особо стремился выяснять мотивы своего появления здесь. Но в таком случае ему не стоит мучиться из-за тошнотворного самодовольства Коула, чуть ли не с каждым вдохом вспоминать о том, что этому самому Коулу принадлежит то, что Вейн желает больше всего на свете.
Ее образ все время стоял у него перед глазами, и от этого сердце вдруг замирало, чтобы тут же начать учащенно биться. Тоскливая боль в душе если и ослабевала на время, то никогда полностью не проходила. Истинным мучением было находиться совсем рядом с ней, как, например, случилось сегодня вечером.
Вейну сразу захотелось уйти, едва лишь он заметил за одним из карточных столов Бринсли Коула. Но маркиз этого не сделал, чтобы не вызывать лишних кривотолков, которые ему были ни к чему, тем более сейчас. Так что он широко улыбнулся, с показным удовольствием присоединился к играющим и сыграл партию с человеком, которого он прежде и взглядом бы не удостоил. Впрочем, Вейн ничуть не сомневался, что ему мало кто поверил.
— Как поживает ваша достойная супруга, Бринсли? — небрежно поинтересовался Рокфорт, бросил короткий взгляд на Вейна и продолжил тщательно тасовать карты.
Помимо воли Вейн напрягся.
Коул, заметно пошатываясь, встал из-за стола, спихнув с колен грудастую девку и выплеснув из бокала кларет на свой богато вышитый золотом жилет. Презрительная ухмылка исказила его ангельского вида лицо, когда он поднял бокал для тоста.
— За леди Сару Коул! За женщину, которая своей площадной бранью заткнет за пояс любую торговку рыбой с Биллингсгейтского рынка, а ледяным взглядом своих зеленых глаз напрочь отморозит причинное место любому джентльмену. Итак, милорды и джентльмены, за эту чертову мегеру в обличье моей законной жены! — Коул отвесил церемонный поклон и одним большим глотком опорожнил бокал.
Вейн вдруг оглох. Галдеж, что наполнял помещение, исчез, и маркиз слышал одно лишь буханье крови в ушах. Дикий зверь в его душе пробудился ото сна и теперь рвался через стол, чтобы вцепиться обеими руками в эту худую шею и задушить Бринсли Коула.
У Вейна даже мышцы слегка свело, с такой силой он напрягся, чтобы не поддаться приступу ярости. С деланным равнодушием маркиз перетасовал свои карты. У него не было никаких прав защищать леди Сару от ее собственного мужа. Если Вейн откроет рот, все сразу сочтут это достаточным и неопровержимым доказательством того, что он — ее любовник. Он окинул взглядом стол. Впрочем, возможно, они уже так и решили. За ним тянулась слава того, кто всегда добивается желаемого. А леди Сару он страстно желал с той самой первой секунды, когда впервые увидел ее семь лет назад.
Казалось, все только и ждали, что он скажет в ответ.
Вейн не спеша поднес к губам бокал с бургундским. Глотнул, посмаковал вино и точным, рассчитанным движением поставил бокал на стол перед собой. Даже не взглянув в свои карты, он небрежно бросил их рубашками вверх.
— Джентльмены, меня зовут неотложные дела. Желаю вам всем доброй ночи.
Вокруг игорного стола поднялся легкий гул, пока Вейн забирал свой выигрыш. Коул, гори его душа в аду, глупо ухмыльнулся и радостно помахал рукой.
— Милорд, я с вами.
Над головами игроков Вейн послал ему короткий обжигающий взгляд. Повернувшись к дверям, Вейн заметил, как Рокфорт предупреждающе дернул Коула за рукав. Однако тот, несмотря на все свое фарфоровое совершенство, оказался непробиваемым и, пошатываясь, двинулся следом за Вейном.
На улице ледяной ветер, несмотря на плотно застегнутое теплое пальто, пробрал Вейна до озноба, но клокотавшую в душе ярость остудить не смог. Бринсли Коул, должно быть, вовсе утратил чувство реальности либо настроен покончить счеты с жизнью, если вознамерился последовать за ним в эту темную аллею. Коул так и напрашивался на то, чтобы его придушили и бросили в сточную канаву.
Натягивая перчатки, Вейн резко повернулся к Коулу:
— Чего вы от меня хотите?
Бринсли, пошатываясь, развязно подошел ближе.
— Это вы, милорд маркиз, хотите услышать от меня вопрос. И могу поспорить, что я знаю ответ.
— Бринсли, вы опять желаете втянуть меня в вашу очередную аферу? Что на этот раз? Какие-нибудь каналы на Ямайке?
Его попутчик как будто и не заметил скрытое оскорбление. Несмотря на то, что Вейн постарался его отвлечь, Бринсли явно что-то учуял. Вейн понял это по жадному блеску в глазах, по тому, как тот пристально смотрел ему прямо в лицо. Бринсли явно нащупал слабое место в обороне Вейна, и теперь он ни за что не отстанет, уподобившись гончей, что преследует раненого оленя, пока не выяснит, как все это повернуть к собственной выгоде.
Наконец Бринсли заговорил.
— Вы желаете мою жену, — негромко произнес он. — Вы всегда ее вожделели.
Вейн оторопел. Неужели Бринсли знал? Похоже, он вообще знал об этом с самого начала. Неужели Сара рассказала мужу о его к ней интересе? Мысль об этом пронзила душу Вейна подобно ледяному лезвию кинжала. Воспоминания буквально обрушились на него; события и разговоры вдруг стали видеться в ином свете и менять свой смысл.