приятную усталость, прогулялся до пруда. Постоял на берегу, любуясь плавающими в воде листьями и слушая шелест ветерка в камышах. Когда сгустились сумерки, решил пройтись по деревне.
Он направился к домам прямиком через поле, буквально кожей ощущая простор. Поле и вечернее небо с россыпью звёзд — сочетание, от которого с непривычки захватывает дух. Борис вспомнил, как это пространство выглядело зимой — белая, чистая, сияющая в солнечных лучах, даль. Красотища! Ему стало удивительно, почему он никогда даже не задумывался написать песню о белом пространстве. Отличная ведь тема. Медляк какой-нибудь — одновременно суровый и романтический. И ни грамма депрессухи.
Прогуливаясь, Борис добрёл до дома с зелёными стенами. Увидел упитанного рыжебородого типа в кожаной куртке и в чёрной вязаной шапке. Тот сидел на табурете возле ограды, курил похожую на миниатюрный саксофон трубку и смотрел на Бориса приветливо, как на старинного приятеля.
Борис кивнул ему, проходя мимо, и тут же услышал:
— Ты племянник тети Иры, — рыжебородый не спрашивал, а констатировал факт.
— Он самый, — улыбнулся Борис.
— Отдохнуть приехал?
— Ага.
Мужик резво вскочил с табурета, подошел и протянул руку.
— Виталий.
Борис тоже представился, крепко пожав ему руку. Ему понравилась лёгкость, с которой Виталий знакомство затеял. Не церемонясь, по простому, будто представляться и пожимать руку незнакомцу для него дело обыденное.
— Хорошее время выбрал, что б приехать, — Виталий указал трубкой на поле. — Бабье лето, комаров уже нет.
— Грибы, — напомнил Борис. — Завтра вот собираюсь прогуляться в лесок.
Виталий кивнул.
— Да, грибы дело хорошее. Говорят много их сейчас. Но я с грибами не связываюсь, побаиваюсь, если честно, — забавно выпятив нижнюю губу, он почесал бороду. — У меня брат троюродный грибами насмерть отравился, а ведь он их всю жизнь собирал, эксперт огого какой был. Не, опасаюсь я. А как тебе рыбалка? Тут до Шатурских озер рукой подать, не был там?
— Ну как же, был, конечно. В детстве я с отцом на озера частенько ездил. Иной раз с ночевкой.
Борис поймал себя на мысли, что получает удовольствие от этой болтовни. Какая дальше будет тема? О погоде? О том, как сыграла наша сборная по футболу? Разговор о пустяках — самое то, когда в тихий осенний вечер стоишь на деревенской улице и поглядываешь на гаснущую полосу заката.
— Я, пока тепло было, целыми днями там просиживал, — мечтательно вздохнул Виталий. — Все бы хорошо, но комарья там — мама не горюй… как-никак торфяные болота рядом.
— Помню-помню, комаров там тучи.
Виталий вдруг встрепенулся.
— Слушай, ты ведь никуда не спешишь? — Борис внутренне усмехнулся. Он догадывался, что за этим последует. И не ошибся: — Может, по парочке стопок за знакомство?
— А давай, — Борис махнул рукой, а сам подумал: «Но только пару стопок. Завтра утром за грибами вставать».
Виталий обрадовался, расплылся в улыбке. У него было круглое щекастое лицо, которому, как заметил Борис, шла улыбка. И очень подходила рыжая борода — короткая, слегка неопрятная. По виду ему было лет сорок, но это с учетом бороды, которая, как известно, старит.
— Заходи! — Виталий размашистым жестом толкнул ворота в низкой ограде.
Они прошли двор и поднялись на крошечную веранду, на которой впритык умещались обитый линолеумом стол и две скамейки. Под навесом висел выцветший абажур, некогда красного цвета, на стене — здоровая репродукция картины «Иван-Царевич на Сером Волке».
— Лучше, наверное, здесь, чем в доме, как думаешь? — спросил Виталий.
— Конечно здесь, — поспешил согласиться Борис. Ему понравилась веранда: уютная и вид с нее отличный, на поле.
Виталий коснулся его плеча.
— Ты посиди пока, я мигом.
Он метнулся в дом и минут через пять вернулся и поставил на стол миску квашеной капусты, тарелку, с нарезанной крупными кусками колбасой и ломтями черного хлеба, и бутылку без этикетки с жидкостью янтарного цвета. А потом еще извлек из кармана куртки банку с килькой в томатном соусе и складной нож. Банку сразу же открыл с деловым видом, после чего понюхал содержимое и с блаженной улыбкой прикрыл глаза.
— Обожаю! С черным хлебушком… ммм…
Он так это произнес, что у Бориса едва не потекли слюнки. А ведь до этого и есть-то не хотел.
Виталий уселся на скамью, разлил содержимое бутылки по стопкам и потер друг о друга ладони.
— Ну что, Борь, за знакомство?
— За знакомство!
Они чокнулись и, прежде чем Борис выпил, Виталий поспешно предупредил:
— Только смотри, штука крепкая.
Штука действительно оказалась крепкая. И очень знакомая на вкус. Борис закусил капустой.
— Меня такой же настойкой вчера тетка угощала.
Виталий рассмеялся.
— Так она ж у меня настойку брала. К твоему приезду, кстати. Все ж лучше, чем самогонка местная и водка магазинная, согласись.
— Настойка первоклассная, — кивнул Борис и подумал, что выпьет, пожалуй, не две стопки, как собирался, а три.
— Похмелье после нее не тягостное, — со знанием дела сказал Виталий. — Я рецепт в интернете подсмотрел. Разные рецепты до этого перепробовал, но этот — самое оно. Просто и со вкусом, как говорится. Ну что, по второй?
Когда бутылка за разговором ни о чем опустела, Виталий побежал в дом за второй. А Борис не возражал: «Еще пару стопок и нормально. В конце концов, я отдыхать приехал или как? Вот и отдыхаю. А завтра за грибами. Сразу же, как проснусь, так и пойду». И он верил что пойдет. Пока — верил.
— Слушай, а почему ты решил в деревню переехать? — спросил Борис, когда Виталий вернулся с литровой бутылью.
Тот хмыкнул, поморщился, словно вспомним о чём-то крайне неприятном.
— Да достал меня уже этот город. Душно мне там, что ли… Я в Шатуре жил, в одной фирме юридической работал. Вроде бы всё хорошо было, а потом… Не знаю, обрыдла мне такая жизнь. Я как раз тогда с женой развёлся. Словом, перемен хотелось. Не глобальных перемен, а обычных, без потрясений. А тут ведь что главное? Решиться. Плюнуть на всё и решиться. Ну и деньги, конечно, нужны, без них, знаешь ли, и перемены не в радость. Но с этим не было проблем. Я вложился как-то удачно, так что с деньгами полный порядок. В общем, я решился, купил здесь дом, перестроил его и живу теперь в своё удовольствие и в ус не дую.
— В странный цвет ты дом покрасил, — усмехнулся Борис.
Виталий фыркнул.
— Да по дурости это вышло. В смысле, по дурости покрасил. В этом, кстати, и есть огромный плюс моей новой жизни: делать всякие глупости и особо не париться на этот счёт. Перемены снаружи, перемены внутри, — он постучал