Чужаки волновались, а затем, уже лежа на брюхе или по шею в снегу, громко ругались матом. Их главный, тот, что приставал к девчонке, сплюнул на белый, только легший снег сгусток крови и, прихрамывая, подошел к Коше:
— Мы еще не закончили.
— Ага. — Вяло ответил тот и внезапно улыбнулся. Здоровяк тоже не остался в долгу, с улыбкой протягивая красную от холода руку.
— Я Васек. Для своих Серый. Хорошие у тебя ребята. Каюсь, перебрал, больше такого не повторится. — Он вытер кровивший нос и оглядел своих ребят.
— Рад слышать, Серый. Заходи, надо согреться. — Так толпа снова ввалилась в клуб и до утра заняла огромный стол на втором этаже, где весело проводила время, медленно осушая алкогольные запасы бара.
Внимание привлек голос Тапка. Его лицо слегка опухло, правый глаз отливал красным и почти полностью был прикрыт, однако рот вовсю улыбался. Подняв бокал перед собой, он предлагал чокнуться и выпить за тех, кого с ними нет. После его слов, а также громогласной поддержки мужиков, Коша устало потер лицо и покинул застолье.
На крыльце клуба он остановился и закурил, обводя взглядом темную парковку. В сугробе слева лежало что-то темное, при ближнем рассмотрении оказавшееся его пуховиком. Отряхнув бедную куртку, в одном свитере, парень направился к своей машине.
— Что, решил свалить не попрощавшись? — Это Санек. Он встал, опираясь локтями о машину, и хмуро смотрел на друга.
— Нет, всего лишь решил покурить и закинуть куртку. — Хлопнула дверь, и Коша выпрямился.
— Как ты? — спросил его друг.
— Да так… — Дымок вырвался из губ и туманчиком разошелся к небу.
— Я думал уже ехать, вытаскивать твою задницу на улицу. Катюха сказала, ты там совсем закис. — Коша усмехнулся при упоминании неугомонной девчонки.
— Да. Было дело. Но сейчас я в норме.
— Ага, в норме. Вижу я. У тебя взгляд даже сейчас какой-то отсутствующий, Катюха так и говорила.
— Да нормально все, в норме я. Лучше расскажи, что устроил там Тапок? — Коша устроился рядом с другом, оперевшись о машину и выпустил новую порцию дыма в ночное небо.
Снег уже прекратился, оставляя после себя укрытые белым покрывалом машины, дороги и шапки домов. Облака расступились, пропуская нежный лунный свет, что бродил среди улиц и разгонял тревожные сны.
— Да, он опять из-за своей Таньки ввязался в историю. К ней мужик какой-то приставал, она кое-как отбилась, а наш друг это просто так не оставил, нашел его, врезал пару раз для науки. Ну а тот папику своему настучал, теперь все его люди ищут Тапка. Это так, вкратце. Мы, понятное дело, это так не оставили, поехали разбираться. Папаша оказался с понятиями, мы ему все объяснили, так и разошлись.
— Понятно. — Коша докурил сигарету и направился к клубу. — Пора уже расходиться, утро скоро. — Задумчиво говорил он.
Домой Константин возвратился только к полудню. Квартира встретила его приятным теплом и холодной пустотой. От этой комбинации у парня по спине пробежались мурашки. Он прошел в комнату, сбрасывая с себя одежду, и улегся в постель.
А за окном не спящий город делился новостями с ветром и играл огоньками фар и ярких вывесок.
4
Я вынырнула из сна, оглушенная и разбитая. Все моргала и моргала глазами, стараясь вернуться в реальность, отойти от той бездны, что влекла меня. Будильник трезвонил уже трижды, а потому, наскоро заправив постель, поплелась в сторону ванной комнаты. На кухне жарились оладушки, пахло также горячим кофе и шоколадом для Сашки.
— Мариш, — женщина тихо присела напротив и, отерев руки, положила их на стол.
— Что, мам? — Я села, натянув длинную футболку до колен и принялась за вкусный завтрак.
— Я тут подумала, а может, твой день рождения отпразднуем в ресторане, посидим семьей? Все обрадуются, приедут. Что скажешь?
Я улыбнулась и пожала плечами.
— Как хочешь, — тут в комнате показалась заспанная мордашка сестры, она что-то недовольно ворчала и потирала, видимо, ушибленную ногу.
— Ты что, малышка, опять неудачно встала?
— Да, блин, этот шкаф все никак не закрывался, я решила его ногой толкнуть, а дверка хренась и отвалилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Отвалилась? Саш, ты что опять тумбочку сломала? — весело рассмеялась, довольная видом сестры и начала собираться в университет. Там уже ждал новый учебный день и старая добрая безнадега.
— Все с самого начала было не так! Ты должен был ей рассказать! Почему из-за твоей глупой ошибки пострадала я? — Я уперто старалась отстирать будто бы въевшийся в симпатичную белую блузку кисель из студенческой столовой. Как он там оказался? Это девушка Вадика позаботилась. Ксюша "случайно" вылила весь стакан киселя мне прямо на грудь, туда, где пятно было даже слепому видно. — И как я теперь должна сидеть на парах? Что обо мне вообще подумают? — все больше и больше распаляясь, я была полна гневом и обидой на лучшего друга.
Вадик стоял рядом, привалившись к раковине и пуская очередную струйку дыма в потолок.
— И вообще, здесь нельзя курить! Вадик, ты что, оглох? Выброси сигарету! — парень послушался, дошел до глубокого ведра в углу небольшой комнаты, насквозь пропахшей хлоркой и дешевым мылом, и выкинул дымящийся окурок. Не замечая поднимающегося дымка, снова вернулся на место. А я тем временем продолжала горячиться, ругаясь, выплескивая всю накопившуюся злость на друга.
— Вот как ты мог, как ты мог? — Наконец, выдохлась и сложила руки на высоко вздымающейся груди, обтянутой черным кружевным лифчиком.
— Я не хотел, правда. Но ты была такая грустная, и мне вдруг захотелось тебя как-то приободрить. Ты же меня знаешь, я просто так не стал бы ее провоцировать.
— Допомогался! Теперь она просто в ярости, тем более, после того, как ты оставил ее там одну. — Я тяжело выдохнула и посмотрела на себя в зеркало. "Вот что им всем во мне не нравится? Вроде бы выгляжу обычно, никакой чересчур привлекательной внешности, никаких сексуальных изъянов". Фыркнув, сморщила аккуратный носик и снова занялась отстирыванием любимой блузочки.
— Мне кажется, ты ее зря мочалишь. Это все бесполезно. — Вадик удрученно следил за моими действиями, стоя рядом и сложив на груди руки.
— А что делать-то? В любом случае, на пары мне уже не попасть. Придется ехать домой и достирывать уже там.
— Ага, и как ты собираешься это проделать? В мокрой блузке и в такой мороз? Добей себя еще холодным трамваем!
— Так, — он чешет затылок, — сейчас я схожу к Ксюхе и скажу, чтобы шла сюда. Мне все это надоело, и я хочу прояснить этот момент. Да! Даже не отрицай! — парень поднял вверх указательный палец, — даже не отрицай. Все, пора! И раз она это сделала, пускай сама и расхлебывает. Надеюсь, у нее есть запасная футболка.
Когда Вадик скрылся из виду, я выключила горячую воду и отжала блузку. Подняв ее на свет, заметила темные разводы, просвечивающие на тонкой ткани. Скомкав мокрую ткань, кинула ее в мусорное ведро. Внезапно яркое пламя вырвалось из железной емкости. Огонь напугал, заставив визжать и прижиматься плотнее к прохладной раковине. Пахло паленым. Это трескучее пламя пожирало вещь, оставляя лишь черные угли да лоскутки некогда симпатичной ткани.
— Боже, боже, боже, — наконец, отмерла я. Вновь включив кран, набрала в ладони воды и попыталась донести ее до ведра. Но она лилась сквозь пальцы, растекаясь миниатюрной лужицей под ногами. Оглядевшись и приметив в углу инвентарь уборщицы, одолжила у нее небольшую емкость. Когда пожар был благополучно потушен, я снова возвратилась к зеркалу.
Теперь в нем отражалась уже не та серая мышка, что была пару минут назад, а скорее, воинственная полуголая амазонка, на чью территорию прокрались чужаки. Да, такой я себе нравилась гораздо больше. Однако период триумфа длился недолго. Скрипнула дверь, и в проеме показалась голова Вадика.
— Господи, чем здесь так воняет? — Он зажал нос тонкими пальцами и прошел вовнутрь, Ксюша следовала за ним по пятам. Видно было, что она еще злилась, однако в драку не лезла, и то ладно.