После того, первого кооператива, много еще было всякого, разного. Чем только Андрианов ни занимался! И челночный бизнес организовал, держал несколько контейнеров на рынке, и палатки со всяческими "Марсами"-"Сникерсами", с алкогольными да табачными изделиями, да все это было для него сущей ерундой, хлопотным, но не особо прибыльным делом. А хотелось чего-то пусть и хлопотного, но более существенного, хотелось крупного дела, хотелось настоящего бизнеса. А все крупные жирные куски распределили между собой те, что мордами вышли, кто никогда не стоял у станка, не марал белых своих ручек машинным маслом да технической грязью. Не подпускали бывшего крановщика к той заветной кормушке, где водились самые жирные щи, да со сметанкой.
И хорошо, что не подпустили. Потому что те, что стояли у той кормушки, вскорости перестреляли друг друга, а сама кормушка в конечном итоге досталась людям с явными криминальными наклонностями. На Андрианова же никто не охотился — для "охотников" он был в то время мелкой сошкой.
Однако потихоньку да помаленьку, а таки удалось Александру Никаноровичу подобраться к более крупному бизнесу. Сначала, договариваясь о доставке уже закупленного товара, познакомился с нужными людьми, потом и вовсе втерся в доверие, вошел в долю. Базарно-лоточный бизнес удачно перепродал, вложив деньги в перевозки. Стал зарабатывать посредническими услугами между государственной железной дорогой и частным потребителем, то есть желающим осуществить перевозку груза по железной дороге. Там деньги были уже куда более существенные, тем более что клиентами Андрианова, в основном, становились иностранцы, не имеющие прямого доступа к железнодорожному начальству.
Постепенно отвоевал себе этот кусок рынка. Потом добавил к нему морские перевозки. А уже после, заключая сделки на перевозку тех или иных товаров, каким-то образом подключился к строительному бизнесу. Вернее, непосредственно строительством Андрианов не был занят, а вот стройматериалами занялся вплотную. Но и перевозки бросать не собирался — кто ж откажется от хорошего куска мяса? И, уже поднявшись в полный рост на перевозках да на стройматериалах, облюбовал одну идейку: построить деревообрабатывающий заводик. Свой, собственный. Не купленный, а любовно выстроенный, можно сказать, собственными руками от и до, от фундамента до самой крыши. Оборудовать его по последнему слову науки и техники, а тогда уже гнать качественную доску хоть внутреннему потребителю, хоть на экспорт. Потому как российский лес на мировом рынке ценится довольно высоко. Да и дома, внутри страны, этот товар всегда востребован, а особенно теперь, когда вокруг одна сплошная стройка, потому что народ, пусть пока и не весь, научился жить по новому порядку, когда частная собственность стала уважаться, охраняться законом по-настоящему, не как раньше, когда такое понятие, вроде, и существовало, но считалось чуть ли не постыдным, мещанским, потому что "все вокруг народное, и все вокруг мое". А "только мое" считалось признаком жлобства и жадности.
Вот так, потихоньку, маленькими шажочками, а стал-таки Александр Никанорович к предпенсионному возрасту миллионером. Не особо крутым, не мульти, а просто миллионером. Состояние его к описываемому моменту составляло где-то шесть-семь миллионов, и все сплошь в "убитых енотах". А точнее и сам Андрианов сказать не мог. Потому что денег у него… не было. Вот так бывает — вроде и миллионер, но без денег. И никогда-то у него их не было, ни когда только вступил на эту дорожку, ни когда шагал по ней уверенной поступью. Ни теперь, когда все чаще стал задумываться пусть не о заслуженном отдыхе, но хотя бы о небольшом отпуске где-нибудь на Канарах, на Мальдивах. Да что там Канары с Мальдивами! Он бы с несказанным удовольствием повалялся под солнышком хотя бы на Черноморском побережье! Да пусть не на море, пусть на малую свою родину, в деревеньку с романтичным названием Беленькая съездить, сенца накосить, огород вскопать, на утренней зорьке с удочкой посидеть, насладиться тишиной, нарушаемой лишь лягушачьим кваканьем да стрекотом кузнечиков, и свежим воздухом. Да где там! Работа, работа, работа! Жизнь прожил, а что видел? Телефон, факс, ксерокс, да бесконечные полированные столы с маленькими флажками стран участников переговоров.
Денег, и тех не видел. Не мог подержать в руках, полюбоваться, даже посчитать толком — и то не мог. Потому что были они у него чисто номинально. Вроде все до единого предприятия исправно приносили прибыль, не было среди них ни единого убыточного. Но вся прибыль, буквально до копеечки, уходила на развитие бизнеса. Сначала прибыль от первого кооператива вкладывал в челночный бизнес. Потом прибыль от челночного — в алкогольно-табачный. Потом — в перевозки, потом в стройматериалы. Если раньше хоть как-то еще мог позволить супруге потрынькать, посорить деньгами, то теперь, затеяв стройку деревообрабатывающего заводика, снова пришлось потуже подвязать пояса, как в былые времена. Потому что заводик этот, любимое детище Андрианова, уже который год пожирал все, что было возможно. Потому что прибыли это предприятие пока еще не принесло ни копейки, пока только тянуло на себя все свободные средства. Но уже скоро, уже очень скоро должен был заводик выйти на полную мощность! И вот тогда…
А что тогда? Это дражайшей Ирине Станиславовне, главной помощнице и соратнице по бизнесу и по жизни в целом, Александр Никанорович мог обещать угомониться и почивать на лаврах, проедая прибыль от раскрученных проектов. Сам прекрасно знал — такая спокойная жизнь, хоть и беспредельно сытая, не для него. От такого покоя он вмиг окочурится. Нет, чтобы жить, нужно работать, непременно нужно заниматься тем, что любишь и умеешь делать. А что еще он по большому счету умеет, как ни работать? Тогда почему бы к деревообрабатывающему заводику не присоединить кирпичный? Или, скажем, цементный? Вполне логичное и последовательное продолжение. А уж Ирину Станиславовну он как-нибудь убедит.
Вот так и оказалось, что хоть и вырос Кирилл в семье весьма небедной, но разбалованным сверх всякой меры не стал. Знал цену деньгам, не позволял себе шиковать более положенного. Получилось, что начало его жизни ничем не отличалось от жизней миллионов его сверстников. И лишь к переходному возрасту положение семьи стало меняться в лучшую сторону. Но настолько плавно, незаметно, что ни Кирилл, ни его родители даже, кажется, не отдавали себе отчета, что уже оторвались от подавляющего большинства простых россиян. А потому никто и никогда из семейства Андриановых не ощущал себя ни высшей расой, ни кастой избранных, ни кем-то там особенным.