Семен Львович, многоуважаемый генеральный директор знаменитой своими скандалами фирмочки с более чем скромным названием "Вторчермет-эко", высокий крупный мужчина с абсолютно седыми волосами, пышно обрамляющими блестящую лысину в стиле "опавшие листья", восседал за полированным овальным столом в гостиной. Изида Натановна, маленькая юркая женщина неопределенного возраста, подала мужчинам кофе на серебряном подносике и молча удалилась в свою комнату.
По-хозяйски придвинув к себе маленькую чашечку вместе с блюдцем, засунув в рот печенюшку целиком, Семен Львович радушно поинтересовался, едва выговаривая слова набитым ртом:
— Все гуляете, молодежь? Правильно, когда еще гулять, как не в молодости. А куда собрались, если не секрет?
Не почувствовав подвоха, Кирилл по-простецки поделился планами на вечер. Не всеми, естественно, только первой частью, официальной:
— Да сходим, поужинаем. В центре новый ресторан открылся, "Сольтерен" называется. Не слышали? Говорят, приличное место, и кухня довольно оригинальная. Сходим, проверим, посмотрим, что это за "Сольтерен" такой. Все лучше, чем слухами питаться.
— "Сольтерен", говоришь? Слышал, слышал, — покряхтел Семен Львович, тщательно изображая из себя старика, которым на самом деле пока еще не был. — А вот бывать не приходилось пока. Ну, сходите на разведку, потом впечатлениями поделитесь. А вообще какие планы?
— Вообще? — Кирилл неопределенно пожал плечом. Называется, каков вопрос, таков ответ. — Какие планы? Жить, работать, зарабатывать. Какие еще планы? Или вы имеете в виду бизнес? Вас интересует строительство?
Семен Львович крякнул со смешком, как будто негромко чихнул или подавился крошкой от печенья:
— В бизнесе, мил человек, меня прежде всего интересуют деньги и все, что с ними связано. Даже если это и строительство. Да только я не о бизнесе хотел с тобой поговорить. Бизнес — что бизнес? Бизнесом нужно заниматься на работе. А в кругу семьи не мешало бы от него абстрагироваться, а то как бы ненароком без семьи не остаться. Вот тебя, Кирилл Саныч, не беспокоит такое положение вещей? Тебе годков-то сколько?
Все еще не чувствуя подвоха, Кирилл честно ответил:
— Двадцать восемь.
— Вот, двадцать восемь, — удовлетворенно повторил Семен Львович. — Двадцать восемь! У меня в этом возрасте не только жена была, но и две девки на шее сидели. А потому мне было о ком заботиться, было к кому с работы спешить. А тебе? Так и будешь все новые рестораны проверять? И всех забот?! Хорошо устроился, парень! А жизнь, она серьезных любит, ответственных. Вот я, например, Изиду свою Натановну когда встретил, сразу понял — она. И рассупонивать долго не стал, через два месяца женился. Да и кто бы мне позволил рассупонивать?! Мне не то что ее папаша, уважаемый Натан Аркадьевич, земля ему пухом, башку бы снес. Мне б от родного отца досталось похлеще! Где это видано — порядочную девочку из приличной семьи выгуливать полгода без всяких обязательств! А сейчас что делается? Что творится, я тебя спрашиваю? А? Вот ты мне скажи — что же это такое творится?! О времена, о нравы! Тамарочка, невинное дитя, истинная красавица, редкая умница! Двадцать пять лет, и все одна и одна. Ну, может, и не совсем одна, так ведь замуж девочке давно пора. Изида моя Натановна в ее возрасте уже двоих детей нянчила, ходила по земле с гордо поднятой головой. А бедной Тамарочке только и остается, как прятать глаза от родственников. Ай-ай, бедная, бедная девочка!
Кирилл молча прихлебывал кофе. Вступать в беседу на столь скользкую тему не хотелось катастрофически. Да чашечка была столь мала, что опустела в два счета, а сидеть молча с незанятым ртом вроде как не совсем прилично, и ему таки пришлось вступить в диалог:
— Ну что вы, Семен Львович! Это же было раньше! Теперь времена изменились. Теперь принято семьи заводить не раньше, чем человек на ноги станет, карьеру построит. Лет этак за тридцать с гаком. Теперь женщины и сами не рвутся раньше времени замуж, у них теперь других интересов полно…
— Э, нет, — не согласился хозяин. — Ты, Кирилл Саныч, хрен с пальцем не путай! Это те не рвутся, что из бедных неустроенных семей, вот они, неприкаянные, несчастные, сами и пытаются себе хоть какую-то базу создать для последующей жизни. А благополучные девочки из приличных семей об этом думать не должны, у них другая задача, другая цель. Матушка-природа их женщинами, думаешь, зря создала? Им самой природой предназначено быть женами и матерями. Детей рожать — вот их главное предназначение. А детей рожать нужно в молодости, пока организм свеженький и крепенький, здоровый, одним словом. И тут тебе, Кирилл Саныч, переубедить меня никак не удастся. Даже и не пытайся. И с моей, отцовской позиции, Тамарочка моя уже начинает выходить из детородного возраста. А мы с матерью не можем позволить ей рисковать нашими будущими внуками, рожать, как ты говоришь, в тридцать с гаком. Здоровый внук может родиться только от молодой здоровой матери. Вот и получается, что ты, Кирилл Саныч, полгода мозги девочке пудришь, а замуж все не зовешь. Она-то, глупая, и так любить тебя готова, без заветного штампа в паспорте. А вот я, как отец, такого кощунства над родной дочерью не потерплю.
Кирилл покраснел. Если изначально этот разговор ему не особо нравился, то теперь он и вовсе вышел за рамки приятной беседы двух малознакомых людей. И, чего уж там, крайне мало приятного, когда почти посторонний человек давит на тебя авторитетом, принуждая принять решение, к которому ты еще явно не готов.
Семен Львович тем временем продолжал свою изобличительную речь:
— Как мужик я тебя прекрасно понимаю. А вот как отец — извини. А потому вот тебе мое напутственное слово — если Тамарочка тебя на самом деле интересует, пора уже принимать какое-то решение. Если же она для тебя так, финти-фиянти — это уже совсем другой коленкор. Для финти-фиянти ты себе, Кирилл Саныч, попроще кого-нибудь найди, из тех, что карьерой только и озабочены. Вот им твои финти в самую пору будут, у них самих одни фиянти на уме. А моя Тамарочка — девочка строгих правил, чай, не уличная, не заброшенная какая. Подходит — бери, в твои руки отдам с радостью. На нет же и суда нет, силой женить тебя никто не собирается. А вот голову морочить девочке не позволю — не для того мы ее с матерью ростили-лелеяли.
И, не успел Кирилл и головы поднять, не то что ответить на более чем откровенные речи Семена Львовича, тот крикнул:
— Тамарочка, ну что ты так долго копаешься? Гость вон уже заждался.
Словно по заранее оговоренному сигналу, двери Тамариной комнаты раскрылись, и она появилась на пороге, сияя каре-зелеными глазами и счастливой улыбкой: