Всего за каких-то несколько месяцев благосостояние семьи Зельдовых резко улучшилось. Сеансы связи с заокеанским братом происходили теперь практически ежедневно. И уже очень скоро фирма "Вторчермет-эко", возглавляемая Семеном Львовичем, лишь на бумаге занималась вывозом за границу всевозможных отходов. А на самом деле под видом отходов страну покидал первосортный металл. Первая же подобная сделка принесла братьям огромную прибыль. Глазки заблестели, захотелось еще. Ведь так приятно делать деньги из ничего! Вернее, не совсем из ничего, из мусора. Еще вернее — из того, что вчера еще самому Зельдову казалось мусором, что уж говорить о менее посвященном народе?!
Деятельность фирмы "Вторчермет-эко" неоднократно сопровождалась скандалами. То и дело выплывали на поверхность сомнительные сделки, кто-то с кем-то делился подозрениями, что вместо заявленного металлолома из страны уходит отличнейшего качества прокат и пруток. Но все это так и оставалось слухами, не находило подтверждения. Потому что Илья Львович, целыми днями просиживавший в далекой Америке за компьютером в изучении нового российского законодательства, давал брату более чем ценные советы. А потому подкопаться ни под одну бумажку ни одному таможеннику, ни одному налоговому инспектору пока не удалось.
И за каких-то неполных три года семья Зельдовых из еле сводящей концы с концами превратилась в успешную и даже очень обеспеченную. Еще вчера не имея возможности накормить детей досыта мясом и рыбой, теперь Семен Львович закармливал их деликатесами. В совсем еще недавнем прошлом с трудом выискивая возможность купить проездные на всю семью, теперь любящий муж и отец ездил на Ауди последней модели, а Тамара с Сонечкой осваивали науку вождения на простеньких Жигулях, дабы вскорости пересесть на более престижные авто. Одним словом, если раньше Семен Львович баловал супругу и дочерей одной голой своею любовью, потому как приложить к ней, кроме жидкой похлебки, ему было абсолютно нечего, то теперь баловал не только по возможности, а даже и сверх того, словно бы искупая вину за прошлые свои более чем скромные возможности.
Из тесной двухкомнатной хрущевки Зельдовы перебрались в загородный особняк дивной архитектуры с башенками по периметру дома. И были в том особняке специальные покои, словно бы небольшие отдельные квартирки, предназначенные для каждой дочери. В принципе, Зельдов имел возможность подарить каждой из подросших дочерей отдельную квартиру, но не делал этого намерено, из соображений морали. Мол, из отцовского дома отпущу только к законному мужу, и никак иначе. Хоть и канули в лету прошлые строгости, хоть и не считалось нынче зазорным замуж выходить опытной во всех отношениях барышней, а хотя бы внешнюю благопристойность соблюдать необходимо, дабы не стыдно было приличным людям в глаза посмотреть.
И за обновками Изида Натановна с девочками нынче ездили не на базар, забитый турецко-китайской продукцией, а в дорогие магазины, а то и вовсе заграницу. Если раньше обходились дешевой косметикой, то теперь при виде рижской да польской помады брезгливо кривились. И самостоятельно укладывать и красить волосы, как в недавнем прошлом, теперь уже считали дурным тоном. Нынче к их услугам имелись дорогие салоны, престижные магазины, личные массажисты с косметологами. Девочки старательно забывали свое прошлое, отрекались от него, словно боясь, как бы не вернулись обратно все их ситцевые платья и польская краска для волос.
Сестры были дружны и близки не только по крови, но и по духу. Конечно, двухлетняя разница в возрасте в школьные годы казалась существенной, а потому каждая из них пусть не по многу, но все же имела друзей и подруг со стороны, то есть из класса или из соседнего подъезда. Особенно такие сторонние подруги оказались востребованы в пору взросления, когда в крови незнамо откуда вдруг резко возрастает количество гормонов и девичья душа начинает метаться от каких-то смутных еще не чувств, а мимолетных ощущений, ожиданий, грез. И вот в этом возрасте два года разницы — уже более чем существенная стена, это уже пропасть между сестрами, родными людьми. Нет, тут душевными беседами с сестрой не обойдешься, тут сверстницу подавай, близкую подругу, которой можно доверить сердечные свои тайны, которая поймет их, как собственные, потому что и сама мечется точно также от чего-то пока еще неизведанного, но уже такого желанного.
Такой подругой для Тамары стала Света Кукуровская, одноклассница, к тому же проживающая в соседнем доме. Света жила с мамой в однокомнатной квартире, папы своего не знала, не ведала, и лишь по собственному отчеству могла догадываться, что звали его Альбертом. Мама же ее, Наталья Леонидовна, на эту тему говорить не желала категорически, даже злилась, если Света в очередной раз пыталась у нее что-то выяснить об отце. А маму свою девочка очень любила, и потому старалась избегать этого вопроса, чтобы лишний раз не огорчать мамочку.
Наталья Леонидовна, дабы накормить да более-менее прилично одеть ребенка, работала на двух работах, и поэтому до позднего вечера Света распоряжалась квартирой по собственному разумению. Вот потому-то подружки практически все время отсиживались у Кукуровских, так как у Зельдовых дома было слишком много посторонних ушей.
Светка была добродушной хохотушкой, с лёту подхватывающей любую шутку, любую проделку. С одной стороны, была она совершенно легкомысленной, беззаботной девчонкой, с другой — верным и надежным товарищем и другом, который не только не предаст, но и всегда в трудную минуту поддержит не только дежурными словами, но и делом. А потому Тамарочка с ней сдружилась не на шутку, искренне считая подругу самым близким человеком на свете. Так бывает в юности, когда ни папа с мамой, ни сестра, ни кто-нибудь еще из родственников не кажутся достаточно понятливыми и разумными, чтобы разобраться в таких сложных хитросплетениях юношеских проблем.
И лишь когда Семен Львович неожиданно, пожалуй, даже для самого себя начал зарабатывать более чем прилично, между подругами пробежала маленькая трещинка. Нет, Светка не стала хуже, чем была раньше, не начала завидовать Тамаре черной завистью, тем самым отталкивая от себя подругу. Она-то как раз осталась такой же добродушной и приветливой, как и раньше. А вот Тамара почему-то стала чувствовать себя рядом с нею довольно неуютно. Потому что сама-то она красовалась в шикарном кожаном пальто и сногсшибательных сапогах на высоченной шпильке, а рядом с нею вышагивала простушка в китайском пуховике, линялых джинсах и дешевых ботинках на толстой подошве.
Зато младшая сестра как раз к этому времени повзрослела, сама стала девушкой, и несчастных два года разницы сгладились, стали почти незаметны. Пусть иногда Сонечка понимала ее не с полуслова, не с полувзгляда, как Светка Кукуровская, пусть даже иногда вообще не понимала, зато рядом с Соней Тамаре не стыдно было появиться в людном месте. Только одно ее несколько настораживало: с Соней было сложно соперничать, Сонечка превратилась в писаную красавицу, и, хоть и была Тамара абсолютно уверена в собственной неотразимости, а иногда все же ловила себя на мысли, что невольно ревнует и злится, когда в ее присутствии некий молодой человек глаз не сводит с младшей сестры. Да, порой это существенно портило ее жизнь. Ведь Тамара привыкла быть лидером, привыкла быть красавицей. Потому что легко было быть красавицей на Светкином фоне. Потому что назвать Кукуровскую красавицей мог только абсолютно безвкусный человек. Про себя Тамара называла ее "бледной спирохетой" — вот и всё описание.