Читать интересную книгу Запах денег - Артур Кангин

Стал господам кандидатам Кобылко черепа мять и становится все мрачнее и мрачнее.

У одного маленького лысого старика череп со всех сторон в шишках, да в надолбинах глупости, просто некудышний череп.

У другого, здоровяка-мальчишки, голова такая махонькая на саженых плечах, что не сразу ее и найдешь. А найдешь, примешься щупать — так кроме густых волос ничего и не чувствуется.

У третьего кандидата голова столь большая, что еле-еле в дверной проем прошла. А щупаешь ее — что твой студень. Студенистая голова!

“Все напрасно! — всколыхнулись в антропологе Кобылко прежние мрачные мысли. — Человечество подползает к неутешительному финалу!”

— Ну, что? — с надеждой спрашивает г-н Гринько у Кобылко.

— Никаких шансов! — громко и отчетливо ответствует антрополог.

— Неужто никаких? Подумай!

Алиса муженьку знаки замолчать ручками делает, а тот, знай, свое талдычит.

— Ровным счетом никаких!

— Ну смотри, Артемушка, — зашипели незадачливые кандидаты в президенты. — Как бы не пожалеть тебе!

Через пару деньков антрополог Кобылко был сослан в заполярный город Минусинск на вечное поселение и без права переписки.

3.

И вот живет себе гражданин Кобылко в Минусинске, черепа эскимосов и нанайцев щупает. Тоскливо без Алисы, тоскливо и без Москвы Златоглавой, что и говорить.

Однажды, зазвучали валдайские колокольчики собачьей упряжки и, отвернув олений полог, в юрту вошла Алисонька.

Ударилась она об пол, превратилась в рыжую лисицу.

Затем забросила себе гражданина Кобылко на спину, да и была такова из Минусинска.

Путь им созвездие Большой Медведицы освещало.

Через полчасика они уже в Москве были, в своей квартире на проспекте Мира.

Ударилась тут лисица о паркетный пол и вновь прежней Алисой стала, только еще краше.

— Милая, да ты оборотень?! — воскликнул вечный переселенец Кобылко.

— Оборотень, — не стала отпираться Алиса. — А сейчас иди к Президенту. Он тебя кликал.

— Быть того не может.

— Президентом стал твой прежний дружок, Гринько.

— Васька в гору пошел! — не сдержался Кобылко.

— Только какой бы череп у него не оказался, — посоветовала Алиса, — та виду не подавай. О Минусинске помни!

4.

Пришел Артем Васильевич в Кремль, а там его уже Президент Гринько ждет с распростертыми объятиями.

Расставили свои объятия и три тайных его советника — маленький старичок с некудышним черепом, здоровяк с зачаточной башочкой, да квадратный человек со студенистой головушкой.

Тянутся они к Артемке своими властными пальцами, приветственно подмигивают.

Но антрополог лишь подмигнул им в ответ и сразу же приступил к делу — президентский череп щупать.

И как стал его щупать, так мрачнее и мрачнее становится, мрачнее и мрачнее.

“Нету, думает, с таким черепушкой у отчизнушки будущего. Алес!”

А у самого в ушах звон валдайских колокольчиков на собачьих упряжках, да нежный голосок Алисы:

— Худого не говори. Не впадай в отчаяние!

— Ну, что?! — с тревожной надеждой спрашивает Президент.

— Ну, что? — приближаясь к Артему Васильевичу, и опять же с надеждой, спрашивают три тайных советника.

— С такой головой о-го-го! — отвечает Кобылко.

— Что о-го-го? — спрашивают, и даже так слегка зубами поклацывают.

— Горы можно свернуть!

Ох, и обрадовались тут все.

Стали его приветственно по спине бить, а Президент сразу Указ написал, назначил г-на Кобылко главным кремлевским антропологом с двойным окладом и с усиленной охраной.

5.

Все хорошо, а идет Артем Васильевич домой пригорюнившись.

“Как жить не по лжи?!” — спрашивает себя и ответа не находит.

А дома ему Алиса тапки с бумбончиками подает и спрашивает:

— Назначили?

— Назначили, — горестно откликается Артемка. — Погибла Россия! Поганый череп!

— А ты не тоскуй, — нежно обняла Алиса мужа, да нежно зашептала ему на ухо. — Сколько поганых черепов в России было, ан выжила. Разве мы черепом живем?! Сердцем!

Тут все смекнул г-н Кобылко, просветлел внутренне.

— Да, — воскликнул он, — впереди нас только счастье ждет.

— Всякое будет, — улыбнулась Алиса, тряхнув огненно-рыжей челкой. — И счастье, миленький, тоже.

Капсула 5. ИЗГНАНИЕ БЕСОВ ИЗ СКУЛЬПТОРА ЗОСИМОВА

В разгар летней страды скульптор Зосимов приехал из Москвы в деревню Натухаевку, к своей матери.

А приехал он — изгонять бесов.

* * *

Рано утром Зосимов услышал стук в окошко с расшитой крестиками занавеской.

“Вот оно, началось”, - с радостью и одновременно тревогой подумал Зосимов.

На пороге пред ним предстал белый как лунь дедушка, с холщовой котомкой через плечо.

— Тебе бесов-то изгонять? — лукаво улыбнулся старичок.

— Мне! — выдохнул Зосимов.

— Скотина в доме имеется? — гортанно вопросил дедушка.

— То есть?! — испугался Зосимов.

— В смысле индюков, бычков, курей, — пояснил старец.

— Имеется! — воскликнул Зосимов. — Пойдемте!

Он провел дедушку на задний двор.

А надо заметить, что мать Зосимова, Анфиса Федоровна, довольно-таки разбогатела за последнее время.

Судите сами.

В роскошной навозной жиже валялся десяток-другой крутобоких и широкопятачковых свиней.

На плетне сидело десятка три пестрых кур, обладающих ценным даром нести яйца с особым задором.

За плетнем меланхолично шлялись и пощипывали “зеленку” три буренки с бычком.

И еще много-много было всего — кролики, нутрии, т. е. южноафриканские крысы, годные на зимние шапки, перепела, индюки и пр. и пр.

— Достаточно? — вопросил дедушку Зосимов.

Дедушка по-лезгински щелкнул языком и сказал:

— Весьма!

— Ну-с, начнем, что ли? — подтолкнул дедушку к решительным действиям Зосимов.

— Чего ж не начать-то? — ласково изумился дедушка.

И дедушка достал из холщаной котомки довольно-таки увесистую дубинку, видимо из древесины дуба.

— Палка-то зачем? — потупился Зосимов.

— А вот узнаешь, сынок! — ответил белый как лунь дедушка и изо всех сил тяпнул дубинкой Зосимова по головушке.

— Ай-ай, — завопил Зосимов. — Ты что делаешь, старче?!

Но не успел Зосимов еще докричать свое вопросительное восклицание, как из его груди, словно раздвинув ребра, выскочил крохотный, лопоухенький и зелененький чертенок.

— Не трогай нас, дедушка! — возопил чертенок. — Нас там пропасть!

— Ах, пропасть! — разгневался дедушка. — Так изыди, сатана, сама в пропасть.

И тотчас чертенок буравчиком ввинтился в одну из дремавших в навозе свинок, и та, обуянная бесом, что было сил понеслась к пропасти. (А надо вам сказать, что дом матери Зосимова располагался как раз на краю довольно-таки огромной и живописной пропасти, иначе говоря, на краю обрыва). Свинка на мгновение замерла у земляного разлома, а потом с прощальным визгом кинулась в бездну.

— Вот так-то, — удовлетворенно потер руки дедушка.

Избавившись от зеленого чертенка Зосимов, почувствовал облегчение, правда, весьма незначительное.

— От одного беса избавились, а сколько же их еще там? — вопросил старичок. — В чем же ты так грешен, сынок? Что ты успел натворить за свою еще довольно-таки короткую жизнь?

И Зосимов вспомнил ярко, как от вспышки магния, всю свою простую и такую ужасную жизнь.

— Я скульптор-монументалист, дедушка, — сказал он.

— Поясни, — потребовал старик.

— Я высекаю из гранита, дедушка!

— Кого, сын мой?

— Я высекаю обнаженных девиц женского пола…

— И?…

— Я высекаю банкиров.

— В полный рост?

— Выше… Много выше…

— То есть?! — нахмурил лохматые брови старик.

— Пуговица на красном пальто одного банкира достигла трех метром в диаметре.

— Свят-свят, — открестился старец.

— А еще я высекаю бюсты братвы. Этими бюстами сейчас густо засеяны погосты нашей некогда необъятной Родины.

— А братва — это кто? Матросы?

— Если бы, — поник головой Зосимов. — Это душегубы, дедушка!

— Ах, ты! — гневно изумился мудрый старик и опять ловко выхватил из котомки свою заветную дубинку и что было силы огрел Зосимова по поникшей головушке.

И тотчас из Зосимова выпрыгнул угольно-черный черт средних размеров.

— Сгинь, сатана, — заорал дедушка.

И черт вихрем вкрутился в мирно разгуливавшего за забором бычка. А бычок, уже под властью беса, дико взмахнул хвостом, ринулся к обрыву и с печальным мычанием канул в нем.

Не прошло и часа, как в пропасть попрыгали все коровы, кролики, три десятка особоноских пестрых кур, толстые индюки и, конечно, нутрии, т. е. южноамериканские водяные крысы, мех которых вполне годится для изготовления теплых зимних шапок.