Читать интересную книгу Введение в психологию - Абрам Фет

Итак, биологическим носителем «зла» – враждебного отношения человека к человеку – является инстинкт внутривидовой агрессии, совершенно нейтральный в моральном смысле, и возникший из необходимости равномерного распределения участков питания. Из этого механизма развилось все сложное и разнообразное поведение человека в семье и в обществе – личность, понимание другой личности, десять заповедей, дружба, любовь и самая мораль. Биологическое поведение человека воспринимается в наше время с таким же недоверием и отвращением, как сто лет назад – происхождение человека от обезьяны. Как правило, каждое великое открытие, подрывающее исторически сложившиеся научные или донаучные взгляды, встречается в штыки. Люди, жившие сто лет назад, возражали против Дарвина совсем не потому, что у них были убедительные доводы по поводу происхождения человека. Психологическая причина такой реакции состояла в традиционном представлении о высоком (божественном) источнике человеческого рода, – но не только в этом. «Происхождение» не является сухой научной абстракцией; оно ассоциируется с половым актом, в котором действующими лицами являются отец и мать мыслящего субъекта, он сам и его жена; подсознательная подстановка вместо одного из них обезьяны (негра, еврея и т.д.) достаточно объясняет трудности, с которыми сталкивается научное исследование человека. Через сто лет после Дарвина число людей, знакомых с доказательствами животного происхождения человека и всерьез проверивших доводы за и против него, не так уж велико; но представление об этом вошло в учебники, стало респектабельным и принимается на веру. Точно так же, опыты австрийского профессора над гусями и утками воспринимаются нашими современниками как нечто смехотворно низменное по сравнению с жизнью человека; в повседневных перепалках собственной жизни мы не слышим интонаций птичьего двора. И если мы не верим больше в божественного отца, в грехопадение и бессмертие души, то на месте веры, в качестве ее суррогата, остались формулы приличия: «Человек – это звучит гордо». Что же говорит этология о природе человека? Биологическая природа человека не хороша и не дурна – она морально нейтральна. Книги, написанные серьезными биологами в последние годы, значительно лучше изображают сообщества высших животных, чем знали их наши деды, читавшие занимательные россказни Брэма. К сожалению, я не знаю хорошей книги о шимпанзе, наиболее близких к человеку. Книга Шаллера о гориллах изображает сообщество высших обезьян, утративших свою хищность и не имеющих естественных врагов (кроме человека). Гориллы травоядны; интересно было бы знать, чем питались их предки. Сомнительно, чтобы столь мощные, хорошо вооруженные животные происходили от травоядных предков, поскольку далекие предки нынешних обезьян были всеядны, как теперь шимпанзе, пожирающие даже маленьких обезьян других видов. Шаллер отмечает у горилл черты вырождения, делающие их общество вялым и статичным; вероятнее всего, это эволюционный тупик. Гораздо интереснее сообщество волков, изученное Моваттом. В нем с предельной отчетливостью видны выработанные эволюцией свойства высокой агрессивности, во многих отношениях заставляющие нас завидовать этому благородному зверю. Здесь не нужны никакие кавычки: мы знаем теперь, что эмоции животных и человека не просто аналогичны, но в основе своей тождественны. Собака «хочет», «волнуется» и даже «страдает», вопреки запретам И.П.Павлова.

Откуда же происходит то «неблагородное», «низменное» и «жестокое» поведение человека, которое приписывают ему – с достаточным основанием – Великий Инквизитор и Иван Карамазов? Простейшее объяснение состоит, как будто, в том, что дурна не биологическая, а общественная природа человека; но в такой общей форме это лишь видимость объяснения. В самом деле, когда мы говорили выше о «биологической природе» высших животных, то в понятие «биологии» включалось их общественное поведение, с одной существенной оговоркой:в естественной среде. В исключительных условиях, резко отличающихся от обычных условий существования вида, поведение животных меняется. Загнанная в угол крыса оказывает сопротивление врагу, от которого в обычных условиях спасается бегством. Более интересны аналогичные реакции на мнимую опасность, вообще на все неизвестное, не содержащееся в опыте вида. Вообще, в непривычных условиях механизм внутривидовой агрессии нарушается: агрессивность получает случайное, часто «противоестественное» направление. Особенно сильные извращения этого инстинкта наблюдаются при клеточном содержании животных. В клетке нет условий для «демонстративного» поединка; во всяком случае, нет смежной территории, куда мог бы с достоинством удалиться побежденный. Механизм торможения и условные ритуалы, выработанные эволюцией для сохранения вида, расстраиваются. Но вызвавший их первичный инстинкт остается, а он возбуждает животное к нападению на любую особь своего вида. Это придает столкновениям затяжной характер и приводит к тяжелым увечьям, а иногда и к каннибализму.

Извращения человеческого общения, подобные садизму и мазохизму, могут быть поняты по аналогии с клеточным содержанием животных. Различные ячейки общества – семья, группа знакомых, служебная обстановка – аналогичны клетке, поскольку препятствуют размежеванию владений и создают положение длительной конфронтации. В этом положении неумолимо действует инстинкт внутривидовой агрессии, заложенный в каждом из нас и направленный против каждого другого, – инстинкт благотворный и созидающий, породивший все, что делает нас людьми, но не приспособленный к клеточному содержанию людей. Действие этого извращения тем страшнее, чем меньше мы понимаем, что заперты в клетку.

4.

Как мы видели, вопрос о природе человека сам по себе имеет смысл, если освободить его от субъективных построений и эмоций. Конечно, многие люди совсем не заинтересованы в объективном изучении человека: им дороже иллюзии и привычки мышления, помогающие им жить. С другой стороны, знание само по себе недостаточно, чтобы сделать жизнь человека глубокой и осмысленной.: для этого нужны цели. В действительности именно от наших целей зависит, что мы хотим и чего не хотим знать. Существуют такие цели, которым знание абсолютно противопоказано, например, психический комфорт в разлагающемся обществе. Читатель сам может судить, насколько интересно ему объективное знание о человеке; а что это такое, видно из сказанного выше.

Изучение биологической природы человека приводит к выводу, что все инстинктивное, врожденное в человеке – в моральном смысле нейтрально, то есть не имеет отношения к морали. Те особенности поведения, которые делают человека «злым», «жестоким» по отношению к себе подобным, происходят от специфического извращения инстинкта, связанного с условиями общественной жизни людей. Разговоры о «звере в человеке», о «слепой силе инстинкта», о «законе джунглей» являются суррогатами, оставшимися на месте христианской концепции первородного греха, и заслуживают сохранения лишь в качестве социологических курьезов. Определенные общественные механизмы делают человека «злым», точно так же, как другие делают его «добрым». Действие этих механизмов можно понять лишь в том случае, если вместе с биологической, инстинктивной основой поведения человека рассмотреть специфические ограничения, налагаемые на человеческую жизнь общественной средой и традицией. Но, в отличие от животных, человек может сознательно изменять условия своего существования. Более того, он вынужден это делать, если не хочет предоставить естественному отбору найти другого хозяина для этой планеты. Для такого действия есть два пути.

Первый путь предполагает, что спасительная формула уже известна. В этой формуле заключена достаточная мудрость для преодоления всяческого зла; и если зло все еще не исчезло с лица Земли, то единственно по той причине, что формула была недостаточно усвоена. «Возлюби своего ближнего, как самого себя (или больше себя)». «Человек – мера всех вещей. Все в человеке, все для человека». «Благоговение перед жизнью». «Мао – Красное Солнышко». Людям, которым достаточно одной формулы, никакое знание не нужно. Это путь веры.

Другой путь предполагает, что человек сложен и не может быть описан одной формулой, как нельзя вывести из одной формулы всю физику. Что длительный путь познания человека – только начинается. Что памятные неудачи известных экспериментов над человеком имеют такое же объяснение, как и всякие опыты без достаточной информации. И что цели, касающиеся человека и общества, могут быть достигнуты, если вы о них достаточно знаете. (Но, конечно, прежде всего у вас должны быть цели). Для этого пути тоже нужна вера. Гораздо больше веры.