место, где бесплатный сыр, и пользуются этим. Я всё понимаю, ты благороднейший человек, но подумай, дорогой мой мальчик, дело не пойдёт в гору, если ты не расставишь приоритеты. Если ты умеешь что-то делать хорошо, то нет ничего плохого в том, чтобы заработать на этом. А ты умеешь делать не просто хорошо… Ха, да мне кажется ты и блоху бы подковал. С закрытыми глазами! В самом деле, любой труд должен оплачиваться. Каждый час твой стоит денег и каждый грамм сырья тоже.
— Аркадий Денисович, я…
Послышался звон колокольчика. Варя отвлеклась и увидела, как в мастерскую заглянула сгорбленная старушка, и не успела она войти, как из-за прилавка снова послышалось:
— Заказы не принимаем!
— Ох, милок, подсобить бы надо… Не поможете, Христа ради, котомку донести, тут не далёко осталось, саночки у меня сломались, а так я, старая, не смогаю…
— Некогда мне…
— Да чем же вы заняты? — в недоумении возразила Варя, но старик уже опустил глаза и сделал озабоченное лицо.
Варя хотела постучать в комнату, где сейчас велись переговоры, но тут же осеклась. «Ага, как же, сорвётся он…»
— Бабушка, а я вот сама сейчас вам помогу и всё донесу, — сказала она и резко направилась к двери на улицу.
— Ой, что ты дочка… Большая там котомка, не унесёшь, ты лучше позови кого-нибудь, век тебе благодарна буду.
— Да никого мне не надо! Сама справлюсь.
Они вышли на улицу, и Варя насторожилась: санки сломались почти у самой двери в мастерскую, да причём так ровно будто их подпилили. На них стоял огромный мешок, полностью набитый. Варя даже не могла предположить, что эта маленькая старушка могла везти в таком количестве, наверно, мешок Деда Мороза не был таким тяжёлым как этот. Девушка тут же пожалела о своём решении, но пути назад уже не было.
Вдвоём они дотащили мешок, в основном волоком, до дома на ближайшем перекрёстке. Расстояние правда было небольшое, но с учётом усилий, которые пришлось приложить, оно казалось огромным.
— Ой, дочка, чтоб я, старая, делала без тебя, спаси тебя Господи!
— Да что вы, бабушка, оно того не стоит, — уставшим голосом прошептала Варя, раскаявшись в своей гордости.
— Стоит, стоит. На вот держи, — в руке у старушки, что-то сверкнуло. Это оказалось медное колечко.
— Нет, нет, я у вас ничего не возьму!
— Ради Христа, возьми, на что уж оно мне?
Пришлось согласиться. Упрекнув себя за тщеславие, она поняла, что не наденет его (к счастью, оказалось, что оно ей мало) и просто положила в карман. На обратном пути она заметила толстую фигуру господина Белехова и задержалась, чтобы не дай Бог с ним не пересечься.
Когда она пришла, Игорь склонился над журналом и что-то усердно обсуждал со стариком. Услышав колокольчик, он бросил небрежный взгляд в её сторону и тут же отвернулся обратно. Варя неловко покраснела и, не зная, что делать в таком случае, прошла вдоль прилавка до стеклянного шкафа. Её взгляд метался из стороны в сторону, а руки стали лишними и мешались. Он что не узнал её? Или специально проигнорировал? Варю так томила эта обстановка.
— Заканчивай, наверно, на сегодня, праздник всё-таки, — наконец произнёс он сухим голосом.
Старик сразу ожил, резко закрыл журнал и весело, чуть не вприпрыжку, засобирался домой. Игорь медленно убрал руки с прилавка и выпрямился во весь рост, попутно развязывая грязный фартук. Он был на голову выше Вари, крепкий и хорошо сложенный, приятного вида юноша. Он по-прежнему не смотрел на свою жену и после паузы, стараясь выглядеть абсолютно беспристрастным, спросил:
— Что-то случилось?
Варя не была готова к диалогу и не своим голосом ответила:
— Ничего.
Оба находились в странном напряжении и взглядами избегали друг друга. Им хотелось поскорее закончить эту немую сцену и выйти из мастерской, но их сковала нерешительность.
— Тогда зачем ты пришла?
— Просто гуляла и решила зайти.
Игорь навесу сложил фартук и тихо, переступая с пятки на носок, направился к одной из дверей.
— Ты скоро закончишь? — неожиданно для себя спросила Варя, боясь, что потеряет его из виду.
— Да, сейчас пойдём.
На улице уже начало темнеть, а совсем очистившееся от облаков небо окрасилось в алый цвет горящего за домами заката. Хотя он выглядел ярким и тёплым, на улицах продолжал господствовать холод на пару с буйным ветром. Супруги шли на незначительном расстоянии друг от друга, которое с каждой минутой молчания становилось всё больше. Холод медленно окутывал их, пробирался своими лапами к самому сердцу. По одиночке они были для него лёгкой добычей, но мороз не охотник. Украдкой они поглядывали друг на друга, но так и не решались заговорить о чём-то. Ветер заигрывал, выл между ними и ускользал куда-то в даль, предлагая поймать его. Варя от холода скрестила руки на груди.
— Ну и погода сегодня… — созрел Игорь.
— Да уж.
Снова молчание, но уже не такое длительное.
— Лиза заходила, звала нас на службу, а потом в гости на пирог с вишней…
— Звучит неплохо… Можем сходить, если хочешь.
Она не знала, что ответить, и быстро сменила тему.
— А этот старикашка всегда такое неприятный или только сегодня?
Игорь подавил лёгкую усмешку.
— Прохор всегда такой и со всеми, я просил его быть приветливее, но меня он не так охотно слушает… к сожалению.
— А кого слушает?
— Аркадия Денисовича. Он оплачивает его работу, и я за это благодарен.
— М-м-м… и сырьём тебя обеспечивает? — с нескрываемой ненавистью отозвалась девушка.
— Да, — грубо ответил муж.
— Какая щедрость, — пробубнила Варя себе под нос.
Они не проронили больше ни слова до самого дома. Варя не могла уложить у себя в голове, какой глубокой была пропасть между ними. Ещё год назад она и подумать не могла, что такое может произойти. Они совсем не могли понять друг друга, найти общий язык и даже просто поговорить дольше двух минут. Она оказалась навеки прикована к нему, не могла убежать, но и подойти ближе не выдавалось случая. Игорь, которого она любила, навсегда исчез. Остался только тот, которого придумал господин Белехов. Варя пыталась достучаться до прежнего Игоря, верила, что он жив, что он не погиб от ударов гордости, жадности и сребролюбия, но…
Оглянувшись по сторонам на весёлые лица, полные счастья и ожидания рождественского чуда, она вдруг осознала, что её личное счастье давно потеряно. Не выдержав этой мысли, она опустила голову. Глаза горели и наливались слезами, больно застывающими на лютом холоде…
За окном уже совсем стемнело, и небо покрылось звёздами, до Рождества оставалось совсем немного.