Читать интересную книгу "Дорога на Уэлен - Алекс Войтенко"

выход осужденного и сопровождение его до туалета и обратно. Представляете сколько времени все это бы занимало, действуй солдатики по уставу. Пусть даже на каждого зэка уходило от трех до пяти минут, при общем количестве людей от ста тридцати человек, они бы занимались этим часов десять.

Понятное дело, что это никому не интересно. Поэтому чаще всего, поступают по упрощенной схеме. Один конвойный становится в конце коридора, возле входа на «чистую» половину, другой возле туалета, а помощник начальника караула, открывает дверь камеры, выпускает оттуда очередного «одинокого соискателя» и командует:

— Бегом!

Сам же оставаясь на месте возле камеры, прикрыв дверь. Хуже всего, при этом приходится тому, кто находится возле туалета. Дверь в уборную закрывать не положено, вот и приходится принимать на себя все ароматы, исходящие из того помещения. А ароматов хоть отбавляй. Уборную уже на второй день загадили до такой степени, что там негде было не то, чтобы присесть, для утоления своих надобностей, но даже найти относительно чистое место, поссать и то было большой проблемой. Как оказалось, для взрослых зэка, смывать дерьмо — западло. Тогда получается, что все туалеты в зоне засраны по самую крышу? Я просто недоумевал. Оказалось, что делается это специально. Кто-то «нечаянно» забывал смыть за собою унитаз, а следующему, уже было западло смывать чужое дерьмо. То есть за собой можно, а вот за другим, уже западло. А гадить выстраивая пирамиду, это в порядке вещей! В итоге, уже на второй день над унитазом выросла целая пирамида, часть которой оказалась на полу. Конечно в вагоне есть проводник, который и обязан все это убирать, но дело в том, что по правилам он не имеет право появляться там, где находятся зэка. Поэтому уборка будет произведена, только на одной и длинных стоянок, где проводник, сможет обойти вагон по перрону, и попасть в туалет со стороны второго тамбура. И то, при условии, что будет возможность куда-то это все убрать. Все же станция является так называемой санитарной зоной, и места для складирования фекалий, там как бы не предусмотрено. Пока же наслаждайтесь запахами.

После того, как вывод на оправку заканчивается, начинается раздача селедки. Помните, я говорил о том, что в тамбур вагона была загружена целая бочка с маринованной сельдью иваси. Как оказалось, несмотря на соленость и костлявость, она пользуется среди контингента немалым спросом. Вначале, пока бочка была полна, конвоиры справлялись и сами. Как опустела почти наполовину, к этому стали привлекать и меня. По большому счету, я вполне мог и отказаться. Я не шнырь, не шестерка, у меня достаточно уважаемая среди людей статья, и вполне можно было объявить себя блатным и посылать всех лесом. В принципе так и собирался сделать, но подумав решил, а почему бы и нет. Все лишняя прогулка по вагону, да еще и с выходом в тамбур, мало ли, хоть чистым воздухом подышать. Да и после раздачи, можно зайти помыть руки и спокойно без криков конвойного оправиться.

Глава 2

2

В этот день была долгая стоянка на товарной станции города Красноярска. Столыпинский вагон, в котором я нахожусь всю дорогу, судя по разговорам конвоя, все время тащится в хвосте какого-нибудь товарного состава, именно поэтому в этот день вагон торчал на какой-то товарной станции, хотя в том же Ташкенте, отправлялся с Центрального Вокзала. Вначале вроде бы, ждали караул местных конвойников, которые должны были забрать из вагона часть зэка и добавить своих, потом, возможно из-за задержки местного конвоя, произошла какая-то не стыковка и нас не прицепили к нужному составу, из-за чего крики начальника караула были слышны даже у нас. С другой стороны, благодаря этому, проводник, наконец-то навел порядок в уборной, что лично для меня, было куда важнее, чем все эти задержки. И туда хотя бы можно было зайти, не опасаясь во что-то вляпаться. Когда наконец вагон прицепили к какому-то составу, вдруг обнаружилось, что впереди еще почти полчаса, а то и больше санитарной зоны, и выход в туалет, в очередной раз был отложен. В соседних камерах, ворчание, постепенно переходило в недовольство. И если вы думаете, что подобное никого не волнует, то жестоко ошибаетесь. зэка тоже могут создать такую ситуацию, что конвойным придется вылезать из кожи, чтобы хоть как-то утихомирить людей. Например могут начать раскачивать вагон. По команде кого-то из зэка все люди находящиеся в вагоне, вдруг одновременно поднимаются на ноги и одновременно садятся на нары. Несколько таких подъемов подряд, и вагон, начинает раскачиваться как на качелях, и и если вовремя это не пресечь, то может и вообще слететь с путей. А виноват в любом случае, будет начальник караула. Поэтому конвоиры стараются не доводить до подобного.

Время, между тем неумолимо двигалось к вечеру, и все говорило о том, что на оправку и последующую за ней раздачу селедки придется осуществлять уже в темноте. В принципе большой разницы не было, но солдаты тоже устали и хотели отдохнуть. Поэтому начальник караула распорядился начать сегодня именно с селедки, чтобы не терять времени. Начальник объяснил ситуацию осужденным, и все вроде бы поняли проблему, и слегка успокоились. Меня, как обычно выпустили из камеры, и я в сопровождении одного из конвоиров, ефрейтора-азиата по имени Рустам, подхватил выданное мне им, желтое эмалированное ведро и отправился в тамбур вагона.

Чаще всего это происходило следующим образом. Выйдя в тамбур, мой сопровождающий пристраивался возле дверного окна, рассматривая проплывающие окрестности, и приглядывая за мной, а я добывал из бочки селедку и складывал ее в ведро, затем, когда ведро заполнялось до самого верха, говорил об этом Рустаму, обычно со мною был именно он. И мы шли к камерам. Здесь ефрейтор открывал кормушку, и я выкладывал в нее то количество рыбы, которое соответствовало количеству зэка сидящим в камере, после чего, мы переходили к следующей кормушке.

Все это занимало от силы полчаса и три ходки в тамбур и обратно. Последним «отоваривался» я сам, заодно еще раз заглядывая в туалет, чтобы хотя бы помыть руки от селедки, а заодно и оправиться. Сегодняшний день не был исключением, разве, что Рустам, обнаглел настолько, что при очередном заходе в тамбур, пока я набирал из бочки селедку, открыл дверь, ведущую из вагона, и пристроился возле нее, обозревая проплывающие пригороды Красноярска, через открытую дверь. Город фактически уже закончился и мимо нас проплывали какие-то заводы, автобазы и тому подобные организации. В первый раз я пристроился у