Читать интересную книгу "Дорога на Уэлен - Алекс Войтенко"

нажал кнопку. В какой-то момент стало абсолютно темно, а еще мгновением спустя я потерял сознание….

…Переход, созданный как я понял, какими-то инопланетянами, прошел достаточно удачно. Можно даже сказать блестяще, особенно учитывая тот факт, что отныне я и есть тот самый Сергей Васильевич Понамарев, 1959 года рождения, уроженец города Ахангаран, Ташкентской области. Тот самый, кого мне нужно найти, чтобы выпытать у него тайну, где лежит та самая карта памяти! Я круглый сирота, ввиду того, что мои родители, отдыхая на турбазе, попали под снежную лавину в горах Чимгана, я cвосьми лет являлся воспитанником детского дома №314, имени героя войны, генерала Сабира Рахимова. В данный момент мне уже шестнадцать лет. И сейчас передо мною, открыты все пути, по одному из которых я и направляюсь, для отбытия срока наказания в виде пяти лет лишения свободы, в Детскую воспитательно-трудовую колонию. Я просто рад и счастлив!

Нет, я конечно рад, хотя бы тому, что нахожусь сейчас в чистом мире, где даже не догадываются о том, какая участь ждет всех нас, через какие-то там пятьдесят или чуть больше лет, но извините, начинать новую жизнь с тюремных нар, это слишком! Сергея Понамарева взяли прямо на платформе Ташкентского вокзала, в тот момент, когда он собирался отправиться в Новосибирск. Что именно он там потерял, так от него и не добились. А добивались очень крепко, особенно учитывая то, что перед этим он обнес квартиру директора Центрального гастронома, взяв из квартиры помимо сорока тысяч рублей советских денег, еще много золотых изделий, принадлежащих жене и дочери хозяина. Хотя ничего из вышеперечисленного в деле не фигурировало, но так или иначе, моему предшественнику назначили пять лет лишения свободы, по статье разбойное нападение, хотя максимум что там было, так это кража со взломом.

Правда украденного не нашли. За исключением сотни рублей денег, и билета на поезд Ташкент-Новосибирск, у Сергея Понамарева на тот момент ничего не оказалось. И сколько бы не пытался следователь добиться от моего предшественника признания в том, где именно он прячет украденные деньги, ничего не удалось выяснить. На все вопросы был один ответ.

— Истратил. Раздал долги.

На что можно истратить сорок тысяч рублей, за несколько дней, оставаясь при этом без каких-либо вещей, было совершенно непонятно, но никакого другого ответа не находилось

Хотя на суде Сергей называл это другими словами, четко обозначив, что эта кража является его местью. Как оказалось, квартира в которой ныне проживал директор гастронома, ранее принадлежала его родителям, погибшим во время схода снежной лавины в урочище Чимган, где они отдыхали, катаясь на лыжах. После их смерти, квартира со всем содержимым отошла государству, точнее тому, кто сейчас в ней и обитал. Самого же Сергея, отправили в детский дом, а по выпуску из него при достижении совершеннолетия предложили бы койку в общежитии завода Железобетонных изделий, как любому другому выпускнику этого приюта. И поэтому, что при беседе со следователем, что позже во время суда, Сергей утверждал одно:

— Директор гастронома, живет в квартире моих родителей, ездит на автомобиле моего отца, а его жена, заняла должность моей матери. При этом я даже не знаю, где похоронены мои родители, и похоронены ли вообще, а мне не назначили ни копейки компенсации за утраченное имущество. Так что я обязательно приду еще. И не один раз.

Конечно во всеуслышание произнесенная угроза не добавила парню популярности, зато уж точно добавила пару лет наказания. Но опять же учитывая молодость парня, и максимализм свойственный этому возрасту, на это могли бы просто не обратить внимание, списав на не слишком высокие умственные качества. Но похоже произошло несколько наоборот. Потерпевший скорее всего подключил все свои связи, и добился того, чтобы парня отправили как можно дальше от Ташкента. Как итог, я сейчас нахожусь в составе этапа, следующего на Дальний Восток, а отбывать наказание мне придется в Детской Воспитательно-Трудовой Колонии города Биробиджана. Говорят, дыра еще та. И кто знает, как все сложится дальше.

Сейчас, находясь в столыпинском вагоне, следующим на Дальний восток, я удивлялся предусмотрительности моего предшественника. С одной стороны, он конечно выиграл, учитывая то, каким-то образом сумел сохранить, все взятые из квартиры деньги, и драгоценности. С другой, прессовали парня по полной в результате чего, его место занял именно я. Вряд ли я смог бы попасть в это тело, будь Сергей жив и здоров. Сомневаюсь в том, стоило ли оно того, чтобы ради этого потерять собственную жизнь. Впрочем, что сделано — то сделано. А мне теперь придется отбывать наказание за то преступление, которого я никогда не совершал.

Вот и сижу в камере, а по проходу, вдоль окон движется часовой. Точнее, чаще всего он стоит у окна как раз напротив девятой камеры, в которой нахожусь я, потому что воздух в вагоне стажем так, довольно специфический. Ехать до конечной станции одиннадцать суток. В связи с этим, каждому из зэка было выдано по две буханки хлеба, примерно килограммовый кусок соленого свиного сала, а в вагон загружена бочка селедки, которая в данный момент находится в тамбуре. Горячая пища на время пути не предусмотрена, хотя и обещали, что конвой будет раздавать кипяток, но, «обещать не значит жениться». И потому на вопрос о кипятке, заданный во первые же сутки пути, прозвучал однозначный ответ:

— Кто обещал, с того и спрашивайте!

Хорошо хоть вообще разносят воду раз в день, иначе на соленом сале да селедке быстро коньки отбросишь, от обезвоживания, или еще от чего-то подобного. В итоге вагон так провонял селедкой, мочой, потом, табачным дымом, дешевым мылом, и еще неизвестно чем, что стоит только закрыть форточки, как уже через десять-пятнадцать минут в нем становится нечем дышать. А что вы хотели. В вагоне десять камер. Восемь из них считаются десятиместными, но меньше шестнадцати человек нет ни в одной из них. Девятая-десятая камеры называются одиночными, в них обычно находятся люди с особого режима, или женщины, или, что бывает достаточно редко дети. Я в силу своего шестнадцатилетнего возраста, и считаюсь пока ребенком. Поэтому, наверное, единственный из всего вагона, кто едет в относительном комфорте. Во всяком случае, могу сидеть, лежать, когда мне вздумается или же прогуливаться по камере. Да, три шага в одну сторону и столько же обратно, но другие лишены, даже этого.

Десятая может служить и карцером, хотя это, пожалуй, самая теплая камера из всех остальных, хотя бы потому,