Читать интересную книгу Сожженные мосты - Александр Маркьянов

Общий сбор…

Последний раз общий сбор объявлялся на западном направлении, тогда «мировая общественность» в лице Англии и САСШ при благожелательном нейтралитете остальных решила попробовать на России свои новые наработки — вялотекущую партизанско-террористическую войну, с индивидуальным террором как способом ведения боевых действий. Как всегда нашелся и полигон — Варшава, Висленский край, где население всегда за любой рокош кроме голодовки. Два года шла ужасная, кровавая компания со взрывами в городах и на дорогах, с бронетранспортерами на улицах. Ситуацию удалось переломить и окончательно добить озверевших боевиков только с объявлением общего сбора и вводом в зону конфликта двух сформированных из отставников и действующего резерва дивизий спецназа. Опытные и много повидавшие профессионалы в кровавой уличной войне изничтожили основной костяк сил сопротивления, понеся потери и сами — но Россию отстояли. Да, Россию, потому что если бы прокатило в Польше — пошло бы и дальше, слишком много у России земли, слишком много завидущих глаз смотрит на нее, слишком много загребущих рук мечтают о ней. Правило геополитики атлантистов — все, что технически может быть реализовано — должно быть реализовано. Отстояв Висленский край, переломив хребет террористам, офицеры спецназа спасли именно Россию — и награждали их, гражданских уже людей, боевыми орденами и медалями. Кого-то — и посмертно.

Общий сбор — мало кто знает, что это дело добровольное, после того как ты демобилизовался из армии, ушел на пенсию — никто не может заставить тебя взять в руки автомат, и снова идти на войну, рисковать жизнью. Выслугу ты уже выслужил, пенсия каждый месяц падает на карточку в Офицерском обществе взаимного кредита, что еще нужно? Хочешь — отказывайся. Только вправе ли ты потом будешь произнести «Честь имею!», слова святые для любого русского офицера?

Сейчас сбор был по южному направлению, требовались те, кто умел совершать намаз, помнил Коран и нормы шариата, умел говорить по-арабски, а еще лучше на фарси, специализировался на действиях в горной или горно-пустынной местности. Таких конечно не как в восемьдесят первом — но на усиленный полк уже набралось.

В этот день ближе к закату прилетели, совершив посадку прямо на неподготовленную площадку две «Летучие мыши». Они прилетели с севера и сели рядом с базой, поднимая тучи пыли и мелких камней. Летучие мыши, новейшие самолеты для переброски сил спецназа с техникой. С виду — обычный средний транспортный самолет Юнкерса, по лицензии выпускаемый еще и Сикорским, с фирменным «юнкерсовским» раздвоенным хвостовым оперением — но от обычных транспортных самолетов он отличался так же, как немецкая овчарка, служащая на границе отличается от домашнего Тузика-брехуна. Вместо четырех двигателей — два, но НК-93, гибрида реактивного и винтовентиляторного движка, единственного разработанного в России, на который Священная Римская Империя выразила горячее желание приобрести лицензию. Система автопилотирования — гибрид от штурмовика и крылатой ракеты для длительных полетов в режиме огибания местности. Способность летать в кромешной тьме, ночные и тепловизорные приборы наблюдения, приемник системы «Легенда» от стратегического бомбардировщика. Система разведки и радиоэлектронной борьбы от самолетов-разведчиков. Дополнительное бронирование. На двух пилонах, освободившихся от двигателей, теперь висели гондолы с ПТРК, и еще артиллерийская установка, дистанционно управляемая из кабины, смотрела назад. Усиленное шасси. Этот самолет мог пролететь две тысячи километров, ни разу не поднявшись выше десяти метров над уровнем поверхности, высадить группу спецназа с техникой — общий вес груза двадцать пять тонн — и точно так же вернуться назад. Применяя именно такие самолеты — хотя было известно, что система ПВО противника слаба — русское командование делало это по двум причинам. Первое — опасение за судьбу заложников, их могли убить по любому поводу, и если хоть одна высаживаемая группа будет обнаружена, погибнут и заложники и те, кто их будет освобождать. Боевики Махди уже показали, на что они способны. Второе — за регионом внимательно наблюдали британцы и североамериканцы, были серьезные основания полагать, что информация от них утекает к Махди, а у них есть и спутники, от которых не скроешься.

Самолеты откинули аппарели, в них начали загонять машины и крепить расчалками, чтобы не сорвались во время бешеного полета. Для личного состава, чтобы не подвергать его риску сорвавшейся с расчалок машины подвесили вторую, легкую палубу, благо размеры грузового отсека это позволяли.

Личный состав тем временем собирался, в последний раз проверял свое снаряжение. Оружие — старые автоматы и пулеметы Калашникова, снайперские винтовки Драгунова — все то же самое, что могло быть в разгромленных складах и у персидской жандармерии. Второй комплект оружия — бесшумные пистолеты с магазинами, удлиненными до тридцати патронов, бесшумные автоматы с термовизорами, светошоковые гранаты. Туда же — штурмовую униформу, бронежилеты, а на себя — обычную персидскую одежду, армейский потертый камуфляж. На голову — черные косынки повязки, на них белой арабской вязью «Ля Илляхи Илля Ллаху Мухаммед расуль Аллах». Шахада, теперь это слова смерти, гимн войны, объявленной фанатиками всему цивилизованному человечеству.

Те, кто играет со смертью, те, кто сеет смерть легко и бездумно — обычно не думает, что смерть может прийти и за ними.

Никаких собраний, прощальных речей никто затевать не стал — незачем было. Просто старший офицер в центре сказал «не прощаемся» — не оборачиваясь, пошел к модулям. Остальные — повернулись и гуськом пошли в самолет, где уже включили в десантном отсеке зловещее красное освещение.

Про полет на «Летучей мыши» опытные люди говорят — экспресс в ад.

Иллюминаторов нет, освещение только лампами с красными светофильтрами, чтобы не засвечивать приборы ночного видения. Самолет летит над землей со скоростью до восьмисот километров в час, ревут двигатели, самолет швыряет во все стороны, да так резко, что если не пристегнешься — то будешь летать по всему десантному отсеку. Не хочется думать, что летишь на высоте десять — пятнадцать метров над землей и в любой момент от катастрофы тебя отделяет секунда, не больше. Не хочется думать и о том, что ждет тебя там, если обнаружат. Сцены массовых казней там передают по телевидению для тех, у кого оно еще работает — для устрашения.

Меньше часа полета — и двигатели меняют тональность своей песни, самолет чуть уходит вверх, разворачивается — потом рывком притирается к земле, с шумом бежит по ней, отрабатывая усиленной подвеской все ее неровности.

Наконец — останавливается. Прибыли.

Первым всегда выходит старший группы. Это делать категорически запрещено, потому что старший группы является и секретоносителем, он никак не должен попасть в руки противника. Живым — но он живым и не попадет, в кармане граната Ф-1, занемевший палец продет в кольцо. Недаром гранату Ф-1 называют «русское харакири» — не только самураи не сдаются в плен живыми.

А мертвые — сраму не имут.

Седой человек в камуфляже, чуть выше среднего роста, выходит из боковой дверцы Летучей мыши, напряженно всматривается во тьму, одежду треплет поднимаемый винтами ветер. В правой руке АК с деревянным прикладом, прижатым локтем, левая в кармане. От того, кто сейчас подойдет к нему зависит успех высадки, первой высадки из пяти запланированных.

— Господин подполковник! Учебная группа специального назначения в составе двух бойцов вышла в исходный район, район зачищен! Доложил курсант Тимофеев!

Подполковник Тихонов вынимает левую руку из кармана, разминает затекший палец.

— Как в Афганистан сходил, Араб?

— Главное вернулся, господин подполковник. Можете начинать выгрузку.

06 августа 2002 года

Аравийский полуостров. База Хасаб. Десантная группа

Иногда, когда все хорошо, но знаешь что скоро будет плохо — совсем плохо — хочется чтобы уж побыстрее рвануло… что душу то мучить. Ожидание для большинства людей, тем более для военных, которым с начала службы вбивают в голову, что время — это жизни, а потеря времени это потеря инициативы — смерти подобно.

Истошный крик «подъем» и колокол громкого боя в секунду вырвали поручика Татицкого, как и всех «давящих на массу» на соседних койках сослуживцев из мутной пелены сна в злое, беспощадное утро. Беспощадное — потому что вчера фельдфебельский состав базы гонял их до потери сознания, заставляя проходить огненно-штурмовую полосу и до сбитых рук кувыркаться в окно, с переворотом на битых камнях и немедленным открытием огня. Операция, ради которой их здесь сосредоточили, почему-то откладывалась, а для фельдфебеля, равно как и для офицера нет страшнее картины, чем ничем не занятый личный состав. В итоге — только из их роты выбыли двое, один с сильными ожогами, полученными на огненно-штурмовой полосе, второй — сломал запястье, неудачно приземляясь после кувырка. Все остальные отделались только синяками, ссадинами, жестокой усталостью от изнурительных марш-бросков под палящим солнцем и горячим желанием, чтобы уж поскорее началось, и чтобы их бросили в бой, в самый настоящий бой, где тебя если и убьют — то убьют быстро.