— Это просто глупости.
— Расскажите мне о них.
Элли опустила голову:
— Мне кажется, что я постоянно вижу на своем пути женщину в черном.
— Женщину в черном?
— Я же сказала вам, что это пустяки.
— Это привлекло ваше внимание — значит, это не пустяк.
— На прошлой неделе она была на деревенской площади среди протестующих против монархии. По-моему, рядом с ней была кузина сэра Эндрю Херрингтона, Элизабет Прайн, вдова второго убитого. И вот теперь… мне кажется, всюду я вижу женщину в черном.
— Везде и всегда есть женщины в черной одежде.
— Я это знаю.
— Но все же вы невероятно наблюдательны.
Элли почувствовала на себе его изучающий взгляд.
Элли опустила занавеску, но Марк остался сидеть рядом с ней. Потом он тихо спросил:
— Неужели выйти за меня замуж — такое тяжелое наказание?
Единственные в мире глаза с серыми ободками глядели на Элли упорно и настойчиво, почти гипнотизировали ее. Марк едва ощутимо, медленно провел пальцами по щекам Элли, словно изучая контуры ее лица. Элли почувствовала, как на нее нахлынула волна жара и волнения. Ей стало страшно и в то же время невыносимо захотелось коснуться его в ответ.
— Я почти не знаю вас, — прошептала она.
— Но я хочу, чтобы вы узнали меня очень хорошо, — ответил он, и в его голосе прозвучала грустная нота.
Элли показалось, что вся карета наполнилась теплом. Она забыла, что они едут через деревню, что они уже очень близко от ее дома.
— Я вовсе не такой ужасный, — добавил он тихо, взял ее руку и, тоже едва ощутимо, коснулся губами ее ладони. В этом легчайшем поцелуе было что-то невероятно волнующее. Тело Элли опять словно пронзило электрическим током.
— Вы почти не знаете меня. — Она почему-то никак не могла оторвать взгляд от его глаз. — Может быть, это я ужасная, — произнесла она шепотом.
Марк медленно покачал головой, и волнение Элли превратилось в панический ужас. Девушка заставляла себя держаться прилично, но это давалось ей с большим трудом. Она встречалась с этим человеком всего три раза и не могла понять, зачем он ведет эту двойную игру.
Он наклонился к Элли — рот у него был прекрасной формы, а губы сочные, крепкие, чувственные — и прошептал:
— Мы помолвлены.
Пальцы его правой руки переплелись с пальцами Элли, а пальцы левой зарылись в волосы на ее затылке и обняли ее голову. Его губы коснулись губ девушки. Этот поцелуй был взят им у Элли без принуждения. Он соблазнял своей силой и дерзостью, но был таким медленным и манящим, что Элли даже не подумала протестовать. Его губы скользили по ее губам, и Элли впивала в себя его дыхание. Ей казалось, что она вдыхает в себя истинную суть этого человека, не зависящую от того, какую одежду он носит. И больше она не колебалась.
Его язык причудливо ласкал ее рот, проникая все глубже. Девушке казалось, что воздух в карете накалился и готов взорваться. Эти ласки были прекраснее, чем все ее эротические мечты. Элли почувствовала, что сама тянется к Марку в объятия и касается пальцами его груди — не для того, чтобы оттолкнуть его, а чтобы почувствовать тяжелые удары его сердца, ощутить, как поднимается и опускается его грудь при дыхании.
Марк медленно отодвинулся от девушки, но их пальцы по-прежнему переплетались. Его глаза блестели, как серебро. Элли осознала, что карета остановилась.
«Я сошла с ума», — решила она.
— К сожалению, мы приехали, — хриплым голосом произнес он.
— Ох! — Элли старательно пыталась пригладить выбившиеся из прически пряди и отодвинуться от Марка, что было нелегко в тесной карете. Она была потрясена и сердита.
Сердилась она на себя — за то, что Марк так легко сумел вскружить ей голову.
— Тогда я должна идти домой, — сказала она немного резче, чем следовало.
— Почему вы сердитесь? — спросил он.
— Я не сержусь, просто я уже дома. Можем мы выйти из кареты?
— Я больше, чем когда-либо, убежден в том, что мы должны пожениться, — тихо произнес он.
— Посмотрим, — пробормотала Элли, думая о том, как пробраться мимо него к выходу.
Но Марк удержал ее. Прикосновение его рук было почти невыносимым — столько в нем было чувственности.
— Я околдован вами, — сознался он.
Элли подумала, что это звучит почти как угроза.
— А мне очень неудобно оставаться в этой карете, — сказала она. — Если вы не против…
— Все в полном порядке. Мы помолвлены. Вам незачем злиться.
— Я не знаю, о чем вы говорите.
— Вы злитесь не на меня, и сами знаете это. Вы злитесь на себя.
— Я ни на кого не злюсь.
Он улыбнулся так медленно, что это привело Элли в ярость, и ответил:
— Нет, злитесь. Вы не хотели ответить на мой поцелуй, но, поцеловав, не смогли почувствовать ко мне отвращение, как ни старались.
— Может быть, я должна попробовать поцеловаться со всеми мужчинами, которых не могу считать отвратительными?
Глаза Марка сузились.
— Мы помолвлены, — повторил он. — Кольцо на вашем пальце.
— Я могу его снять. — На самом деле Элли не могла этого сделать: кольцо крепко держалось на суставе пальца. — О господи! Теперь мы можем вылезти из этой кареты?
Марк наконец сдвинулся с места. Но в его взгляде была такая самоуверенность, что Элли очень хотелось дать ему хорошую пощечину.
Не говоря больше ни слова, Марк вышел из кареты, потом повернулся, но не помог ей спуститься вниз, а подхватил ее на руки и сам опустил на землю.
— Спасибо за поездку. Теперь я дома и в полной безопасности.
Сказав это, Элли подумала, что наконец сможет убежать от Марка. Но именно в этот момент из дома вышли ее тети.
— Ох! — воскликнула Эдит. — Это Марк Ферроу!
Вайолет, которая так спешила, что столкнулась с ней в дверях и чуть не сбила ее с ног, была столь же наблюдательной.
— Марк! Как чудесно, что вы решили проводить нашу Элли домой! — подхватила она.
Мерри выскользнула наружу, пробравшись мимо Вайолет. У нее хватило силы духа, чтобы предложить:
— Зайдите к нам, выпейте чаю, прежде чем поедете к себе.
— Он слишком занят, — быстро сказала Элли.
— Вовсе нет. Я был бы рад выпить чашку чаю, — возразил Марк и бросил на Элли взгляд, в котором прекрасно можно было прочесть, какой восторг он испытывал оттого, что ей было неловко.
— Но может быть, вашему кучеру будет нужно…
— Он тоже мог бы выпить глоток чаю, — перебила Вайолет.
— Артур! — позвал Марк без усилия, но его крик долетел до кареты, и кучер спустился со своего сиденья. Это был крупный, широкоплечий человек, охотно улыбавшийся, с первой сединой в волосах. — Артур, как вы смотрите на то, чтобы выпить чашку чаю?