в пещеру. Опять вход в пещеру! И любит же всякая сказочная живность пещеры, да чтобы они непременно потемнее и поглубже были. Ну что ж, сиди — не сиди, а идти вперёд надо. Я боюсь высоты. Я очень боюсь высоты ещё с детства. А тут не просто высота, а будто меня скинули с международной космической станции, и лечу я совсем не к Земле, а совершенно в противоположную от неё сторону. Я про себя усмехнулась, вспомнив слова Гаврана, чтобы я не останавливалась и не сходила с дороги. Конечно, я чётко готова следовать его инструкции. Я поставила одну ногу на камни и меня просто заколотила дрожь. Но это не оттого, что там какая-то не такая энергетика у камней, это мой страх наконец-то проявился в полной мере. Когда меня хорошенечко протрясло, я сползла и встала другой ногой на дорогу, потом осторожно пошла по ней. И снова меня обуял леденящий страх. Если бы можно было идти с закрытыми глазами, я именно так бы и сделала. Но, к сожалению, мне надо было смотреть под ноги, потому что не везде был плотный слой камней, где-то они очень даже и просвечивали. Но пройдя шагов двадцать, я уже увереннее пошла вперёд, даже по сторонам успевала смотреть. Потому что дорога была под моими ногами совершенно твёрдой, и не в одном месте ноги не проваливались, даже когда я вставала всего на один камушек, подошвой я чувствовала невидимую поверхность. Значит тот, к кому я иду, не совсем отмороженный шутник. Про себя я несколько раз подумала: «Я хочу тебя попросить освободить Любаву и воронёнка!» Потом я шёпотом повторила просьбу, потом сказала её громче. Мне даже понравилось, как прозвучал мой голос в этой странной пустоте, так торжественно и спокойно, будто в старом кино, а не испуганно-заикающе, если учесть состояние моей нервной системы.
Я шла и не чувствовала совсем усталости, тёмная пещера стала ближе ко мне, и я увидела, что это не пещера вовсе, а тень от высокой горы, которая возвышалась с правой стороны дороги. Я вглядывалась в эту тень, и не понимала, на какую такую поверхность гора отбрасывает тень. Там же просто воздух. А на воздухе тень не должна задерживаться, и вообще, очень чёрная она для тени. Камень под моей левой ногой скрипнул, но я не стала оглядываться, чтобы посмотреть, на что я наступила. Но при следующем шаге снова под левой ногой скрипнуло, а потом при каждом шаге начало скрипеть. Тут уж я невольно опустила глаза, и от испуга сделала несколько быстрых шагов вперёд. С левой стороны дороги, на камнях было растянуто что-то, или кто-то, или кожа от кого-то, серовато-желтоватая, и это она отвратительно так скрипела, когда я наступала на неё. Я буквально подскочила на месте. Кожа была живая, и это я сразу почувствовала, она будто бы дышала, немного сокращаясь и подрагивая. Помня о том, чтобы не останавливаться, я медленно перешла на правый край дороги и пошла рядом с непонятной кожей. Через некоторое время я заметила, что она передвигается по камням параллельно со мной, просто очень сложно это заметить, она очень плавно скользила по камням, стараясь не отставать от меня. Совершенно безумная мысль пришла в мою голову, но ведь какой мир, такие и мысли! Я начала вслух рассказывать историю Любавы, потом про несчастного воронёнка, про Гаврана, который страдает вместе с ним. Я говорила тихо, потому что в такой полной тишине меня можно было услышать даже у той горы, которая отбрасывает чёрную тень на воздух.
Так мы и шли вместе — я, рассказывающая уже по третьему кругу историю несчастных пленников, и безмолвная серая кожа, бесстрастно ползущая рядом со мной. От её присутствия, при всей её необычности, я не чувствовала опасности. Она не пыталась ко мне подползти ближе, и только за одно за это я была ей благодарна. Я попыталась определить её размеры, украдкой оглянувшись назад, но в сером сумраке, который окружал дорогу, серая кожа сливалась с дорогой. Но даже то, что я смогла увидеть, впечатляло. Мне кажется, она тянулась на километр, никак не меньше. Когда я уже всё ей рассказала, и не один раз, я замолчала и краем глаза стала наблюдать за ней. Она на мгновение остановилась, а потом стала наполняться объёмом. Я невольно ускорила шаг. Хотя куда я могла от неё убежать! Если это и есть сам хозяин, тогда тут от него нигде не спрячешься. Вид у кожи стал угрожающе напоминать мне какую-то ящерицу, и она стала тянуться к моим ногам. Я с испуга снова начала рассказывать о Любаве и воронёнке, и кожа снова распласталась по камням и мирно поползла за мной. Значит, тебе всё-таки здесь скучно, и ты готова слушать мой рассказ сколько угодно раз.
Гора впереди меня уже закрывала половину неба, пик её был острым и напоминал закрученный рог. По её поверхности струилась вода, если это была вода, но капли не летели вниз в пустоту, а исчезали у её подножия. Когда я поравнялась с ней, вокруг меня всё затрещало, и пустота под ногами исчезла. Теперь внизу и вокруг меня была всё та же серая сухая земля, и только мокрый круг темнел вокруг исполинской горы. Кожа, до этого мирно ползущая рядом со мной, вдруг стала стремительно съёживаться, словно закипела, потом необычайно быстро скользнула к камню и буквально впечаталась в его поверхность. Я, на всякий случай, отступила на пару шагов от горы, и пошла к её тени, которая висела прямо в воздухе. И вдруг тень зашевелилась, на ней проступили сначала серо-жёлтые пятна, потом она вся словно оделась в кожу, которая была моей спутницей, и передо мной выплыло лицо, высотой метров пятнадцать, с пустыми глазницами и раскрытым ртом. Лицо было неподвижным, но не производило впечатление мёртвого. Я остановилась перед ним и сказала:
— Помоги мне!
Это всё, что я успела сказать, потому что в следующее мгновение из открытого рта прямо ко мне поплыла светлая дымка, на которой проступили блестящие блики, потом они стали больше походить на неровные льдинки, и колючий холод пробрал меня до костей. Эти льдинки громоздились одна на другую, они качались, будто подвешенные на невидимых нитях, сталкивались друг с другом, ломались, издавая хрустальный звон, но обломки тут же хаотично соединялись между собой, снова раскачивались, снова сталкивались друг с другом, ломались, и соединялись с другими