и свалим в институт, как и планировали.
Пётр Петрович улыбнулся, вальяжно подошёл к своим «Жигулям» вызывающе чижикового цвета и аккуратно достал из салона внушительного размера чемодан с потёртыми боками.
— Не стоит волноваться, Анатолий Ефремович. Думаю, мы проведём время с максимальной пользой, если погреемся и выпьем чаю.
Выдержав паузу, физик снова усмехнулся и неторопливо зашагал в сторону жилых домов. Ничего не понимающий Толик последовал за ним.
Глава 27. Лепила
в которой Вексель встречает старого друга, разочаровывается в отечественной медицине и переосмысливает семейные ценности
В небольшой, но богато обставленной квартирке воцарилось напряжённое молчание. Некоторое время назад в толстую железную дверь настойчиво постучали. Услышав знакомый голос, Роман Сергеевич торопливо открыл многочисленные замки и впустил гостя. В полумраке обесточенного коридора появился Вексель с лицом частично взволнованным, частично испуганным. Не теряя времени на объяснения, совершенно молча, он внёс на руках миниатюрную девушку, протащил её внутрь мимо дорогих ваз и картин и уложил на диван.
Теперь связанная Марина скулила и извивалась, стараясь укусить зубами дорогую обивку и, казалось, вовсе не обращала внимания на двух замерших над ней мужчин. Но чем дольше Роман Сергеевич смотрел на неё, тем мрачнее становился.
— Ты зачем её сюда приволок? — не сводя глаз с Марины, наконец, произнёс он с таким укором в голосе, словно происходило что-то совершенно необычное и непозволительное. Многие годы в этой квартире в любое время дня и ночи могли появиться куда более грозные посетители. В основном братки в кожанках и адидасах, перемазанные кровью, пробитые пулями, с проломленными черепами. Всех, или во всяком случае большинство из них, Роман Сергеевич в итоге подштопывал и ставил на ноги, за что пользовался заслуженным уважением в соответствующих кругах. И труд этот всегда щедро вознаграждался. Ещё бы. Зарплата, положенная по штату хирургу городской больницы, вряд ли бы позволила обустроить все эти набитые антиквариатом интерьеры. Поэтому сейчас возмущение доктора выглядело довольно-таки непонятным.
— Как это зачем? — удивился Вексель. — Вот… Лечи…
— Ты хоть понимаешь, что с ней такое?
— Ты же у нас лепила. Вот и скажи мне.
— А тебе это поможет, если я скажу? — с какой-то обречённой злостью в голосе процедил врач. — Мертвяцкое бешенство. Устраивает диагноз?
— Что? — не понял Вексель.
— Ноу компране? Изволь… — Роман Сергеевич наклонился к дёргающейся в конвульсиях пациентке, и начал механически обследовать её так, как обычно делают родители, проверяя здоровье детей. — Лоб холодный. Температура ниже комнатной, оно и понятно, вы же с улицы. Пульса нет. Совсем нет. Внешних признаков разложения не наблюдается, но омертвение тканей уже на лицо. Есть ещё вопросы, Олежа?
Вексель стоял, вперившись в одну точку, словно переваривая слова доктора, отчего тот, казалось, становился ещё циничнее обычного, потому что подытожил так:
— Мёртвая она. Мёртвая. И ты мне хоть тридцать раз скажи «лечи». Что с ней делать я не знаю! Ей сейчас даже свинцовые пилюли не помогут. Поверь мне, я проверял.
— Что же делать? — пробормотал Вексель, который сейчас совсем уже не был похож на уверенного в себе криминального авторитета, а превратился в обычного обеспокоенного отца, который при всём желании никак не способен помочь своему ребёнку.
— По моему опыту лучше всего расчленить и прикопать где-нибудь неподалёку. Чтобы не везти и не тащить. Ментам сейчас на это уже плевать…
— Да я лучше тебя прикопаю! — вспылил Вексель, хватая доктора за грудки. — Ты чего несёшь, в натуре?!
Роман Сергеевич, крупный, на голову выше разозлившегося вора, даже не поменялся в лице, когда тот повис на нём, сжав на вороте сухие стариковские пальцы. Он только молча и с какой-то понимающей жалостью, смотрел теперь на этого беспомощного пожилого человека.
Мог ли старый отошедший от дел затворник Вексель что-то понимать? Только сейчас он столкнулся с творящимся вокруг адом. И даже этот общий для всех ад, каждый переживал по-своему. Чувствуя, как слабеют и отпускают его руки отчаявшегося вора, Роман Сергеевич смягчился.
— Пошли. Водочки выпьем, — примирительно проговорил он, а потом, вздохнув, добавил. — Может, и придумается что-то…
Вексель послушно последовал за хозяином на кухню. Только ещё раз уже в дверях обернулся на корчащуюся на диване Марину и сразу отвёл глаза.
Усаживаясь на элегантный кухонный стул с мягкой, вышитой какими-то восточными узорами, сиденкой, и наблюдая как доктор разливает из графина водку по миниатюрным рюмочкам с золотой каёмочкой, Вексель обратил внимание, что больше никого в квартире нет.
— А твои-то где? — осторожно спросил он.
— Где… Где… Всё там же, — всё с той же невозмутимой интонацией ответил Роман Сергеевич, но намётанный глаз старого вора сразу зацепился за то, как при этом дрогнула рука доктора.
На излёте «лихих девяностых» лепила повстречал Тамару и почти сразу отошёл от славных дел. Связь с малолеточкой Томкой, которой тогда чуть стукнуло девятнадцать, обернулась для без малого сорокалетнего доктора, как ни странно большой и искренней любовью. Боясь по старомодности своей пересудов и откровенно стесняясь разницы в два десятка лет, Роман Сергеевич заключил со своей избранницей официальный брак. Стоит ли говорить, что провинциальная студентка медучилища поверить не могла своему счастью. Но, вытащив такой счастливый билет, она, дурочка, и не подумала воспользоваться всеми возможностями такого выгодного союза. Вместо построения карьеры или создания при протекции мужа частной клиники, она спешно свернула учёбу и с головой бросилась в омут семейной жизни. Роман Сергеевич не препятствовал этому и в кои-то веки начал приходить на службу в аккуратно выглаженных рубашках. А вечером возвращаться домой к горячим свеженаваренным борщам. Накопленные средства пошли на обустройство семейного гнёздышка, шокировавшего своей роскошью неизбалованную дорогими вещами Тому. Тихая жизнь полупровинциальных интеллигентов окончательно поглотила эту странную пару. Лишь изредка она нарушалась «звонками» из прошлого вроде сегодняшнего незапланированного визита Векселя. Но постепенно и они прекратились. А разница в возрасте, казавшаяся когда-то непреодолимой, растворилась в ещё в пятнадцати прожитых вместе годах.
Единственное, что омрачало тихое счастье семейства, казавшееся уже бесповоротным отсутствие детей. Векселю не были известны медицинские подробности того, кто же больше был в этом виноват. Но то, что оба страдали в равной мере, он, последний гость из прошлого, знал совершенно точно. Не помогли ни медицинские обследования, ни санатории, ни поездки на заграничные курорты, которые Вексель по старой дружбе почти даром выправлял для своего доктора. После очередной неудачи уже на рубеже своего сорокалетия Тамара решилась на искусственное оплодотворение. Сама. Сама. Почему-то ей было это важно. Наверное, чтобы ощущать себя полноценной. Но ждать уже было некогда. А наука и в этот раз оказалась