все светлее, если протормозим, то нас обязательно заметят. Но кое-что мы все-таки услышали, чтобы можно было делать выводы.
Это был полевой лагерь «Аненербе». Археологи. Где-то тут рядом устроили раскопки какого-то старого захоронения, но пока ничего ценного не нашли, только хлам один. Переживали, что и не найдут, мол, надо было на прошлом месте оставаться, непонятно, зачем их вообще сюда перекинули.
Рубин тронул меня за плечо и кивнул в сторону востока. Он прав. Все светлее становится, пора уходить.
Мы выбрались из своего укрытия, прокрались до ручья, перешли его вброд и направились обратно в город.
* * *
Просыпаться было тяжко. Такой уже привычный недосып, что кажется я скоро начну походить на зомби. Я хмуро посмотрел на себя в огрызок зеркала и принялся с удвоенной силой скоблить щеки от щетины. События ночи смешались в голове с муторным сном. Я даже в какой-то момент подумал, а не приснилась ли мне эта вся ночная катавасия. Толстый хрен на мерседесе, шифровки и бумаги с грифом «совершенно секретно», Джеймс Бонд, археологи… Вернулся в комнату и даже полез проверять свой тайник под скатом крыши. Трофейная планшетка была на месте. Надо бы ее Шалтаю передать, пусть у него голова болит на эту тему, я в шифрах все равно ни черта не разбираюсь.
Вышел на крыльцо, зевнул. Да уж, почувствуй себя офисным работником, дядя Саша… Поздоровался с Марфой и еще двумя кумушками. Уже примелькались, я их не в первый раз видел, но так и не познакомился. На меня они едва обратили внимание, потому что слушали с охами и ахами рассказ одной из них.
— …к деду Кириллу пришли, — делая большие глаза, говорила она. — Двое, здоровенные такие, у одного ружье даже! Ну, думаю, конец деду нашему настал. Припомнят ему сейчас его махинации, как он гнилые яблоки продавал… Увели. Бабка его сидит причитает на завалинке. Мол, как же я теперь буду-то? Одна-одинешенька хозяйство тащить. Раз забрали, то ведь и не вернут же теперь…
Дамочка сделала паузу.
— А к вечеру смотрим — идет! Важный такой, прямо фон-барон. Мы к нему. «Что, мол, случилось, дед Кирилл, тебя же арестовали?!» А он говорит, что не арестовали, а пригласили в качестве кон-суль-тан-та. По местным обычаям. И что главный фриц, кто вопросы задавал, был вежливым и обходительным. Все спрашивал про каких-то волков. А вы же знаете деда Кирилла! Он наплел им с три короба, сказок нарассказал, а они уши и развесили. И напоследок еще усиленный паек выдали, тушенки немецкой, конфет насыпали. Вот так-то…
Я усмехнулся и зашагал в сторону комендатуры. Легенда о Вервольфе работала.
* * *
Из-за двери графа раздалась музыка. Я прислушался. Хм, надо же, кажется, его настроение изменилось. Вместо ставшего уже привычным «Тангейзера» играло что-то другое. Мне даже пришлось напрячь память, чтобы опознать экспрессивное восклицание солиста-баритона «Bangt euch noch nicht?» («Я вам смешон?!») А, точно! «Золото Рейна», того же самого Вагнера.
Последние дни граф на меня обращал довольно мало внимания, все оно уходило на совещания. Сегодня был первый день из многих, когда он сидел в кабинете один. И вот теперь снова заиграла музыка.
Марта показательно на меня дулась за то, что я так и не соизволил переехать в ее квартиру. У меня был план, как мне заново наладить с ней отношения, но это подождет. Работы у меня на самом деле не было, все задания графа были выполнены. Я просто делал вид, что ужасно занят.
Музыка смолкла, и тут же на столе у Марты затрезвонил телефон. С каменным лицом она выслушала распоряжение, положила трубку и бросила, не глядя в мою сторону.
— Граф просит тебя зайти.
И ее пальцы с такой остервенелостью загрохотали по печатной машинке, что, казалось, она хочет расхреначить несчастный инструмент вдребезги.
Я поднялся со стула и вошел в кабинет графа. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но граф жестом приказал мне молча сесть на диван. Его длинные аристократические пальцы были заняты тем, что ставили патефонную иглу на пластинку.
Ах вот в чем дело! Графу снова нужен компаньон для прослушивания музыки! Я расслабился и натянул на лицо благоговейное выражение. Я слушал, как семейная чета богов переживает, что великаны заберут их дочь в качестве гонорара за строительные работы, а сам разглядывал графа. Сегодня он выглядел неплохо, на его бледной коже даже появился румянец. Судя по его виду, он жизнью вполне доволен, и все эти разборки за закрытыми дверями, которые доносились до меня последние дни, никак на нем не сказались. Может даже наоборот. Читалось в его лице этакое лихое вдохновение. Уже предвкушает, гад такой, как Царское Село будет грабить. И на Питер явно зубы точит. Ну, то есть на Ленинград, конечно.
Музыка смолкла. Патефонная игра заскрипела по пластинке, но граф еще какое-то время сидел неподвижно. Будто ритуал какой-то соблюдает.
— Ты должен сопроводить меня кое-куда, герр Алекс, — открыв глаза, сказал он. — Почему-то в твоем присутствии мне легче переносить общение с неприятными людьми.
— Рад служить, герр граф, — я поднялся и слегка поклонился.
Куда это он меня тащит? К Зиверсу что ли?
Но объяснять граф ничего не стал. Убрал иголку с пластинки, закрыл патефон. Поднялся из-за стола, взял с вешалки плащ и шляпу и вышел из кабинета. Я следовал за ним, приотстав на полшага, как мне по статусу и полагается. Ссутулив плечи и изредка поправляя очки. Кстати, неплохо бы обзавестись запасными. А то мало ли, что может случиться…
Граф направился к выходу. Странно, почему-то я думал, что все важные события Пскова происходят именно в комендатуре. Ну может еще в штабе армии, но обычной жизни горожан там обычно никак не касались… Мы свернули с Октябрьской, которая теперь носила имя Гитлера, о чем сообщали многочисленные таблички и указатели.
К этому моменту я уже перестал гадать, куда понесло графа. В том направлении, куда он двигался, был музей в Поганкиных палатах, баня для немцев и больница. Собственно, к последней он и свернул. Граф решил посоветоваться с доктором и взял меня с собой в качестве моральной поддержки?
А неплохо фрицы устроились… Больничка выглядела весьма неплохо, чисто, пахнет свежим ремонтом, в окошечках регистратуры маячат блондинистые головы смазливых медсестричек. К одной из них граф решительно и направился.
— Милая фройляйн, где проходит выступление герра Рашера? — спросил он.
Рашер? Он уже здесь?! Почему-то я был уверен, что его появление будет обставлено как-то более громко. Ну, там, в город въедет кортеж, распанкованный свастиками и флагами. А вокруг будут танцевать рослые