— Вы неточно информированы, дорогая. Я же сказала, что Тим бывает порой чересчур мягок и не любит говорить неприятные вещи. Хотя иногда это необходимо. Придется мне взять на себя эту малоприятную миссию.
— Уж возьмите, будьте так любезны.
— Во-первых, наша отроческая дружба не ограничивалась только поцелуями, если вы меня правильно понимаете. Дети конца двадцатого века взрослеют рано. Сексуальное просвещение шагнуло далеко вперед с середины прошлого столетия…
— Я догадываюсь об этом, — перебила ее Диана. — Мы с вами принадлежим к одному поколению.
— Именно. Но не это главное. Эти отношения не прерывались и после того, как мы выросли. Конечно, мы виделись не часто, но это, как вы понимаете, только придает остроту ощущениям. После разлуки занятия любовью всегда кажутся слаще. Думаю, мы с Тимом просто созданы друг для друга. Нас толкает друг к другу природный инстинкт… — Дороти немного помолчала, прежде чем продолжить: — Конечно, я понимаю, что у него порой бывают и другие временные увлечения. Мужчины есть мужчины, и на некоторые вещи приходится закрывать глаза. Но потом он всегда возвращается ко мне.
— О, я вижу, у вас доброе сердце, полное всепрощения! — воскликнула Диана.
— Да, и это тоже одна из добродетелей жен дипломата. Вам этого не понять. Кстати, вы сейчас живете в посольской загородной резиденции? — спросила Дороти.
— Да, и что же?
— Ничего особенного. Мне она тоже знакома. В том числе и традиционное купание в бассейне после… ну, вы понимаете, после чего.
— Вполне. Я уже совершеннолетняя и окончила Оксфорд. Ну что ж, Дороти, спасибо. Вы были очень любезны, просветив меня. Полагаю, вы найдете свое счастье в этом дипломатическом мире, со своими-то добродетелями. Мне их действительно сложно понять. Я человек из другого… нормального мира.
Диана повернулась и быстрым шагом направилась к дверям. Не было смысла оставаться дальше в этом лживом и лицемерном вертепе. Карауливший неподалеку Тим устремился за ней, но она его просто не заметила. Хорошо, что, предполагая подобный исход, она заранее зарезервировала место на утреннем рейсе до Лондона. Осталось только продержаться до рассвета, забрать вещи и покончить со всем этим. Выбор состоялся сам по себе.
Ее ждет блестящая карьера юриста. А новый спутник жизни найдется сам. С такой внешностью, как у нее, это не проблема. Стоит только свистнуть. И дети тоже будут. Может быть, только чуточку попозже, чем хотелось…
Диана стояла у окна, щедро омываемого бесконечным декабрьским дождем. Скоро Рождество. Город уже празднично декорирован. Поперек всей Риджент-стрит развешены световые гирлянды в виде голубых звезд. Да и на других улицах тоже хватает украшений. Город заполонили Санта-Клаусы в своих красно-белых одеяниях, бродящие поодиночке и группами по улицам, встречающие посетителей у входов в магазины и рестораны. Везде шла бойкая продажа рождественских подарков.
Люди готовятся к празднику, а вот у нее совсем не праздничное настроение. До сих пор даже не решила, где будет встречать Рождество. Скорее всего придется отправиться к родителям, поскольку больше не к кому. Но слабым утешением будет то, что это все же семейный праздник. День единения близких родственников, в число которых Тим не вошел.
Зато она опять увидит отца. Тот решил покинуть своих арабских друзей и работодателей на пару недель, чтобы встретить христианский праздник подальше от мусульман и их сухого закона, с вместительным «барабанчиком» прекрасного шотландского виски из низинных районов — «Гленливета» или «Гленфаркласа». А может, и из горной Шотландии. Главное, чтобы на этикетке было отмечено, что оно чисто солодовое, без примесей и налито из одной бочки…
Диана отвлеклась от своих мыслей и вновь устремила взор на человека, застывшего на тротуаре напротив ее подъезда. Стоял он здесь уже довольно давно и, похоже, не собирался никуда уходить. Вот он вновь, уже в третий раз, достал из кармана мобильный телефон. Сейчас из ее домашнего телефона послышится соловьиная трель звонка. Уже в третий раз за последние полчаса.
Первый раз она взяла трубку, не зная, кто звонит и что звонящий находится совсем рядом.
— Здравствуй, Диана. Это я. Я должен с тобой поговорить. Я написал тебе письмо, но не получил ответа. Я стою возле твоего подъезда.
— Нам не о чем говорить, Тим, — холодно и спокойно ответила молодая женщина. — Я тебе не верю. Прошу тебя, не надо мне звонить. И не надо меня преследовать. Это ничего тебе не даст. Оставь меня в покое. У тебя теперь своя жизнь, у меня своя. Прощай. — И она повесила трубку.
Минут через десять последовал еще один звонок. Тогда она подошла к окну. Дождь в этот момент затих, и внизу была отчетливо видна фигура в плаще и под зонтом. В поднесенной к уху руке был зажат мобильный телефон. Раскаивающийся греховодник, напрасно добивающийся прощения у оскорбленной им женщины, с горькой усмешкой подумала она. Жаль, я не художница. Хотя лучше было бы это сфотографировать, а снимок повесить в гостиной, мне в назидание. Чтобы в следующий раз при близком знакомстве с мужчиной не предавалась иллюзиям и думала прежде всего о себе.
Ничего, пусть звонит. Если надоест, можно отключить телефон и включить телевизор. Или лечь на диван и полистать юридический справочник. Или пойти в кухню и приготовить себе чаю. В картонной коробочке остались еще два очень вкусных пирожных, принесенных вчера вечером из итальянской кондитерской. Можно даже позволить себе бокал прекрасного французского вина. Знания основ галльского виноделия все же пригодились, и она уже вполне квалифицированно могла покупать спиртное.
Диана вспомнила письмо, о котором упомянул Тим. Очень длинное и сумбурное. И не очень убедительное. Она прочитала его несколько раз, хотя запомнила слово в слово с первого раза. Все искала какой-то сокровенный смысл, позволяющий поверить в написанное. Собственно, из всех фраз ее заинтересовали только те, в которых говорилось о его разговоре с Дороти Кемпбелл. Тим клялся, что его оклеветали. Что Дороти, мягко говоря, дезинформировала ее во время встречи на приеме, выдавая за реальность девичьи фантазии. Полагая, что в борьбе за мужчину все средства хороши. Главное — вовремя избавиться от соперницы. И если бы Диана не отказалась категорически от общения с ним в тот вечер, если бы не убыла рано поутру в аэропорт, это недоразумение быстро бы разъяснилось.
Был еще один пассаж, призванный смягчить сердце молодой женщины. В нем говорилось об изменившемся отношении к женитьбе его родителей. Оказывается, глава семьи впервые в жизни отошел от принципа невмешательства в конфликтные ситуации между женой и сыном. Особенно когда узнал о недозволенных приемах и «неспортивном» поведении мисс Кемпбелл. Он даже заявил, что такая невестка им не нужна и нечего осквернять благородное родословное древо патологическими лгуньями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});