не советую.
Того, кто протянул лапы к моему трофею, заставлю подыхать долго и мучительно.
А Вера…
Вера — сука!
Не просто решила обвести меня вокруг пальца, но ещё и рога наставить.
Прикидывалась глупой серенькой мышкой, а на деле оказалась блудливой грязной кошкой.
Ничего…
С нею я тоже разберусь…
* * *
Вербицкая легко сбежала по ступенькам крыльца и направилась в сторону автобусной остановки.
Я вышел из машины. Руки сунул в карманы, чтобы женщина не видела, как они трясутся от желания её придушить.
Шёл навстречу и мечтал лишь об одном: сомкнуть ладони на её шее, заставить плакать и молить о пощаде, вылизывать мои ботинки и ползать на коленях, подставляя мне свой зад.
Вера заметила, что я иду ей навстречу, и остановилась.
Подозреваю, у неё даже промелькнула мысль сбежать, но девочка одумалась: от Руслана Сафина бегать бесполезно.
А я приближался, испытывая наслаждение от ужаса в её глазах.
От страха, что сковал Вербицкую по рукам и ногам.
От трепета перед великим и ужасным Тираном…
Мне было и сладко, и больно оттого, что я почти поверил в её любовь, но жестоко ошибся в этой коварной женщине…
Вера
Время шло, я наслаждалась жизнью на Севере. Мне нравилось здесь абсолютно всё: спокойные, открытые люди, холодное море, суровая природа, какое-то величие и монументальность.
Надёжность — вот что притягивало.
Казалось, что здесь я в безопасности. Ничего плохого со мной больше не случится.
Со Шмелёвым мы стали друзьями. Этот большой и добрый мужчина, скрывающийся под маской хулигана, стал мне дорог.
Он часто звонил из Москвы, спрашивал, как себя чувствую, чем занимаюсь. Давал советы, делился нужными связями, не позволял мне чувствовать себя одинокой.
И когда он приехал в очередной небольшой отпуск, я по-настоящему обрадовалась.
Гриша божественно готовил, а я за это ругалась на него. Говорила, что растолстею от такого количества вкусной еды.
Мы много разговаривали, гуляли на улице, смеялись.
Шмелёв взял надо мной шефство. Сам или Емельянов попросил — не спрашивала, но мне было приятно.
В день, когда Сафин меня нашёл, я с утра была записана на приём к гинекологу. Провели необходимый мониторинг и заверили, что с малышом всё в порядке.
Счастливая, я сбежала по ступенькам больницы, чтобы поехать с Гришей на сопки — он обещал мне показать красоту этих мест.
Шла по дорожке к автобусной остановке и тут увидела Сафина…
Это был самый настоящий шок.
Ступор.
Стазис.
Анабиоз.
Голова ещё не успела ухватиться за какую-либо мысль, а тело уже отреагировало — оно застыло.
Всё живое в природе в случае смертельной опасности замирает.
Так и я остановилась и поняла, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой.
Мышцы стали каменными. Кровь загустела до такой степени, что не могла передвигаться в сосудах. Сердце тяжело стучало из последних сил.
Внутри я кричала от ужаса, а внешне стояла и молча смотрела на Тирана.
Он всё-таки меня нашёл…
Наверное, глубоко внутри я всегда знала, что это случится. Сафин не из тех людей, от которых можно убежать.
Но я так надеялась… Так мечтала… Почти поверила, что это возможно…
Ошиблась…
Ошиблась в очередной раз…
Руслан шёл развязной походкой, спрятав руки в карманах дорогого чёрного пальто.
Он хотел казаться спокойным и расслабленным, но я видела, как под щетиной нервно ходят его желваки. На виске пульсирует жилка, посылая мне сигнал: «Беги, Вера, беги! Иначе я тебя накажу! Жестоко накажу!»
Я слишком хорошо изучила своего абьюзера, чтобы он мог меня обмануть.
Бежать не могла. Не имела сил и не видела смысла. Всё равно догонит и будет только хуже.
Руслан подошёл ко мне и пристально посмотрел сверху в глаза, подавляя своей волей и заставляя вжать голову в плечи.
— Вера, ты всерьёз думала, что сможешь от меня сбежать? — мужчина сверлил меня взглядом. — Руслан, я сполна расплатилась за ошибку, — инстинктивно сжалась от страха. — Так ты не только дура, но ещё и воровка? Решила ребёнка у меня украсть? — выплюнул в лицо новое обвинение. — Какого ребёнка? О чём ты? — положила руку на живот, не осознавая, что делаю. — Ребёнка, которого носишь под сердцем, — он вынул из кармана мой пропавший из ванной тест. — Так вот, я его у тебя заберу. Если захочешь быть с ним рядом, вернёшься в мой дом. Не захочешь, скатертью дорога. Моё сердце упало на асфальт и со звоном разбилось на тысячу осколков…
В голове появился туман, пульс сорвался в галоп, кровь вспенилась, отчаянно протестуя.
Сафин подхватил меня под локоть и поволок за собой:
— Поехали!
— Куда? Я никуда не поеду! — попыталась кричать, но из горла вылетал только хриплый шёпот.
Руслан остановился:
— Веррра! Ты хочешь, чтобы я применил силу?
Он сдвинул брови, и я заметила, что на висках стало больше седины. Под глазами залегли тёмные круги. Склеры покрылись сетью набухших сосудов, свидетельствовавших об усталости и недосыпе.
Зачем он так себя мучает? Почему не может жить по-другому? Кому и что пытается доказать?
— Отпусти. Я пойду сама.
Ну а смысл устраивать сцену посреди улицы?
Закинет на плечо и унесёт в машину. Какие бы добрые и понимающие люди здесь ни были, вряд ли кто-то заступится и решится выступить против этого монстра.
Меня всё ещё трясло как в лихорадке. Щёки пылали, не хватало воздуха, и я как рыба открывала рот.
Понимала: ради ребёнка я должна смириться и делать то, что говорит этот мужчина.
Пока смириться…
На время…
А там снова что-нибудь придумаю…
Надеюсь, что Емельянов и Шмелёв не бросят меня…
Глава 30
Руслан
Я вернул свою «вещь» туда, где было её место — в свой особняк.
Усилил охрану, увёз личные документы Вербицкой на работу и запер в сейфе: без паспорта много не побегает.
Эх, Вера, Вера… А я ведь тебе верил…
В самолёте практически не разговаривали. Я был в самом настоящем бешенстве, но ярость потихоньку стала стихать.
Вера не устраивала истерик, не плакала, вела себя тихо. Только смотрела на меня глазами, полными страха и боли…
А мне так хотелось хоть капельку тепла. Я ведь долго терпел, не забирал её.
Вот только она, оказывается, времени зря не теряла. Завела себе «друга», мать его так!
Завтра же позвоню кому надо, и этого козла выкинут из Москвы в двадцать четыре часа. На работу больше ни один нормальный ресторан не возьмёт. Будет «строить карьеру» в какой-нибудь затрапезной столовой.
Вечером, за ужином, увидел, как Вербицкая устала. Под