Читать интересную книгу Катарсис. Том 1 - Василий Головачёв

— Вылезем. Поможем нашему приятелю из Ковалей и подадимся поближе к столице. Мне тоже перестает нравиться здешний климат.

«Мстители» вытащили джип из ямы, уложили на заднее сиденье мертвого Константина, втиснулись сами, и Панкрат сел за руль. Вскоре они были возле Фошнянского кладбища, совершенно безлюдного на данный момент, что упрощало похороны Кости. Вырыли могилу, завернули Константина в палатку, похоронили. Постояли над могилой, склонив головы, потом, не сговариваясь, посмотрели на Воробьева.

— Еще раз предлагаю всем подумать, оставаться со мной или нет, — сурово сказал Панкрат. — Война с бандитами переросла в войну с армейской силовой структурой, имеющей секретную базу. У нас же нет ни базы, ни транспорта, ни оружия, ни знания местности, мы на чужой территории. Долго мы в таких условиях не продержимся. Но мне очень хочется узнать, что за дрянь здесь деется. Людей закапывают в курганы, а потом выкапывают не ради забавы. Сдается мне, кто-то прячет концы в воду.

— Я с тобой, — буркнул Барков. — Они убили Костю, а я не из тех, кто прощает убийц.

— Я тоже остаюсь, — флегматично пожал плечами Родион. — Мы все остаемся. Женатый среди нас только Мишка, и детей у него двое, пусть уходит. Дети не должны расти без отца.

Михаил-первый посмотрел на Панкрата и отвел глаза. Воробьев обнял его за плечи, сказал негромко:

— Уходи, Миша, Родион прав. Ты свое дело сделал. Бери джип и езжай в Жуковку, оставишь машину у вокзала. Нам она уже не пригодится, слишком заметная.

Михаил в нерешительности потоптался у могилы, потом обнялся с каждым, сел в джип и уехал. «Мстителей» осталось шестеро, если не считать Ивана Любченко, ждущего группу в Брянске.

— Переходим на нелегальное положение. — Панкрат оглядел хмурых парней. — Сейчас идем по магазинам, переодеваемся во все цивильное, чтобы не отличаться от местных жителей. Ищем транспорт — мотоциклы и велосипеды. Оружие ношения — только ножи, все остальное спрячем в одном месте, в какой-нибудь из деревень.

— В какой? — подал голос Ларин.

Панкрат подумал.

— В Ковалях. После покупки одежды и переодевания просочимся туда по одному, чтобы не вызывать подозрений. Лучше поближе к вечеру. Третья хата с краю от ручья. Я буду там. Вопросы?

«Мстители», грязные, оборванные, мрачные, словно сбежавшие из другого мира в яркий, летний, солнечный день Земли, молчали.

Жуковка — Ковали. 30 июля 

КРУТОВ

Его вызвали в начале десятого, сразу после завтрака:

— Крутов, на выход!

Камера притихла. Хотя компания уголовников во главе с лидером (Сергей Симонов по кличке Пушистый) и «держала зону», то есть верховодила в СИЗО, все знали, что ни Крутов, ни его приятель Федотов никому не подчинились, хотя и вели себя тихо. Поэтому уход одного из них резко менял соотношение сил в пользу Пушистого.

— Если не вернусь — держись! — сунул руку Ираклию Егор. — Не знаю, куда меня забросит судьба, но обещаю вернуться и выдернуть тебя отсюда, а заодно и посчитаться кое с кем.

— Не беспокойся за меня, — улыбнулся Ираклий. — Я здесь не задержусь, у меня тоже есть друзья на воле, в беде не оставят.

Крутов кивнул, исподлобья посмотрел на делающих вид, что они заняты игрой в карты, уголовников и вышел.

Его привели не в комнату следователя, как он ожидал, а в кабинет начальника милиции по фамилии Казанов, к которому, по рассказу Ираклия, не зря прилипла кличка Казанова: капитан очень был падок на женщин.

— Гражданин Крутов, — сухо сказал он, не поднимая головы от стола, за которым что-то писал. — Вы освобождаетесь из-под стражи под подписку о невыезде. До окончания расследования дела по убийству военнослужащего Джумагельдыева. Распишитесь.

Крутов посмотрел на тумбой стоявшего возле стола лейтенанта-омоновца, проявившего невиданное усердие при избиении подследственного, то есть его, Егора Крутова, перевел взгляд на капитана и молча подошел к столу, гадая, что бы это могло быть, какая сила заставила тюремщиков отпустить его. Взял ручку, расписался на постановлении.

— И не безобразничай, — растянул узкие губы в недоброй ухмылке лейтенант, — а то снова сюда угодишь и уже не выйдешь так легко.

Крутов забрал свои документы, протянул руку.

— Оружие.

— Что?

Лейтенант и начальник милиции переглянулись.

— Прошу вернуть табельное оружие: пистолет «волк» и нож. Имею разрешение на их ношение как сотрудник спецслужбы.

Сотрудником он уже не был, но об этом вряд ли знали в милиции.

Капитан поколебался, потом выдвинул ящик стола, достал чехол с бетдаггером, бросил на стол.

— Забирай. Пистолет пока побудет у нас, до окончания следствия.

Егор вынул «летучую мышь», заученно крутанул в пальцах, так что бетдаггер превратился в веер, сунул обратно в чехол.

— Девушка-соседка, которую вы забрали вместе со мной, еще здесь?

Представители власти снова переглянулись.

— Какое тебе до нее дело, полковник? Она кто тебе, жена, сестра, родственница?

— Я спросил.

Казанов налился темной кровью, подался вперед.

— Вы свободны!

— Иди, иди, — добавил лейтенант с пренебрежением, — залезь в свою деревню и сиди там тихо, как мышь.

— Приходи в гости, мурло, — сказал Крутов, открывая дверь. — Побеседуем. Да и сам жди гостей.

Вышел. Постоял секунду в коридоре под внимательным взглядом дежурного милиционера. Улыбнулся, вспомнив изречение поэта: «Нет, я не тот, кого вам заказали», — и подошел к дежурному.

— Извините, гражданин начальник, девушку из Ковалей, Лизу Качалину, выпустили или нет?

— Увезли, — буркнул милиционер.

— Куда?

— Почем я знаю? Вчера еще. Проходи, не задерживайся.

— Что ж, спасибо за информацию.

Размышляя, кто и куда увез Елизавету, почему его выпустили на свободу, Крутов вышел из милиции, постоял немного, с удовольствием подставив лицо солнцу, и решительно зашагал к станции. За линией железной дороги, на улице Пушкина, жил еще один его дядя, Иван Поликарпович, пришла пора навестить и его.

Ивану Поликарповичу Саковцу пошел семьдесят четвертый год, но был он стариком крепким и все еще продолжал столярничать в своей мастерской, пристроенной к собственному дому, зарабатывая на кусок хлеба починкой мебели, дверей, оконных рам и хозяйственной утвари. Но славился он не столько мастерством, сколько добротой и широтой души, в жизни не обидев ни одного человека. Ему всегда хотелось, чтобы никто ни на кого не обижался и всем было хорошо. Егора он встретил не хуже, чем если бы встречал любимого сына.

— Господи, Егорша приехал! — Ходил Иван Поликарпович плохо, хромал, кости левой ноги у него начали размягчаться, — болезнь по-ученому называлась: облитерирующий эндетерит, — но он скрывал свои боли от всех и даже пытался работать на огороде.

— Сколько лет, сколько зим! А мы уж думали, забыл нас совсем. Проходи, родной, проходи. Фруз, накрывай на стол.

Жену Ефросинью Павловну, тихую и незаметную, но неизменно приветливую, он звал Фрузой.

Вскоре на столе в маленькой веранде, напомнившей Егору отцовскую веранду в Ковалях, стояла початая бутылка водки, соленые грибы, салат из овощей, свекольник, телячий язык под соусом. Пока баба Фруза пекла блины, Иван Поликарпович пропустил стаканчик, благо был повод, и разговорился, давно не имея благодарной аудитории. Старик он был занятный, знал многое, интересовался и политикой, и экономикой, и новостями культурной жизни страны, и мировыми событиями. Конечно, источником его знаний был в основном телевизор да газеты, однако Иван Поликарпович умел делать выводы, зачастую парадоксальные, и слушать его было любопытно. Крутов только кивал и поддакивал, налегая на грибы, а потом на блины со сметаной, продолжая размышлять над тайной своего освобождения. Не приходилось сомневаться, что ему помогла какая-то сильная рука, буквально заставив местную власть выпустить полковника «на поруки», но что это была за рука, кто заинтересовался судьбой бывшего командира спецподразделения антитеррора, приходилось только гадать. Предположение о том, что Крутову помог кто-то из бывшего начальства, узнав о его приключениях, не выдерживало критики. Бывшими сотрудниками спецслужб по обыкновению интересовались мало, а точнее, не интересовались совсем. Этим занимались только разного рода союзы ветеранов спецслужб да коммерческие и криминальные структуры.

— Или вот недавно я смотрел передачу по телевизору, — продолжал разглагольствовать довольный вниманием Иван Поликарпович. — В Швеции новую премию изобрели, Игнобелевскую.

— Может быть, Нобелевскую? — рассеянно уточнил Крутов.

— В том вся и закавыка, что эту премию назвали по имени какого-то Игнациуса або Игнатия Нобеля, вот и получилась Игнобелевская. А вручают ее ученые из Гавра… Гарвар… ского университета за наиболее бесполезные и никчёмные изобретения. Ну, там еще открытия и книги. Ты книги-то читаешь?