студенческого клуба. После первых двух недель люди просто забыли о его существовании.
Ей вспомнилось, что Стивен часто получал большое количество посылок и бандеролей, но помимо этой незначительной детали?..
– Он просто затерялся на заднем плане.
Не то чтобы Стивен не пытался с кем-то подружиться. Просто он очень быстро пришел к выводу, что у него нет ничего общего с этими студентами. Ему сильно мешала чувствительность к громким звукам, и из-за наличия синдрома Аспергера он, несмотря на весь опыт, полученный в Австралии и Дэчен Чолинг, по-прежнему не умел вести светские беседы, не понимал намеков, жестов и шуток. Стивена поражало, как мало сокурсники, на его взгляд, знали о ситуации в мире и угрозах, с которыми сталкивается человечество, и как мало их это беспокоило. Кавуд признает, что среди членов общины Виверн-Холла надвигающийся финансовый кризис и последствия изменения климата не были самыми популярными темами для обсуждений.
– Я действительно не думаю, что это приходило нам в головы. В основном потому, что мы только начинали учиться в университете. Наши интересы ограничивались тем, какой наряд выбрать сегодня и все такое. Мы жили в своем мире.
Стивен вступил в университетское общество любителей активного отдыха, но когда он отправился в паб с его членами, то был поражен не только их невежеством, но и их бессердечием.
– Я помню, как они смеялись и шутили над бездомным парнем, и я сказал: «Какого хрена вы это делаете?» Это было похоже на то, будто… будто с ними что-то не так. Есть кое-что, чего они не понимают, а я понимаю. Из-за этого я больше не посещал то общество.
Стивен стал держаться особняком. Сидел в своей комнате, планируя следующий шаг и прилагая все усилия, чтобы быть в курсе полицейского расследования совершенных им преступлений.
«Поискав в Интернете (я постоянно ищу статьи на тему «вооруженное ограбление»), я обнаружил, что полиция Эксетера все еще расследует неудавшееся ограбление банка Lloyds TSB, – написал он однажды вечером. – Вот черт! Но, похоже, у них нет четкого изображения моего лица с камер видеонаблюдения».
Стивен в одиночестве отправился исследовать Вустер и быстро понял, что у этого городка много общего с Эксетером. И там и там имелось по кафедральному собору, население обоих городов не превышало сто пятьдесят тысяч человек. Оба они окружены многими километрами холмистой сельской местности. Обходя небольшой центр города в поисках финансовых учреждений, которые можно взять на заметку, Стивен обнаружил, что идет мимо все тех же универмагов и тех же рекламных щитов, рекламирующих те же бренды. Английский город с историей, задыхающийся в удавке корпораций. Стивен заглядывал в витрины магазинов и видел манекены в одежде, сшитой детьми, работающими за крайне низкую оплату и в тяжелых условиях, чтобы ее продавали людям, которые в ней не нуждаются. Он видел банки, радостно предлагающие рабочему населению кредиты и обещающие стабильность и поддержку и при этом спокойно извлекающие миллиарды из их долгов и стресса.
«Мир порабощают все сильнее. Его поглощает жадность немногочисленной элиты (Дэвид Кортен называет ее представителей „жителями стратоса“, они существуют в роскоши „по ту сторону огромной пропасти, которую большая часть человечества никогда не сможет преодолеть“). Это управленцы. Это правители. Сегодня я видел: унылые и подозрительные лица людей, брендовые магазины, агитирующие покупать, исследователи рынка, нападающие на покупателей, нищие на углах улиц. А сверху наблюдают камеры, как безумные глаза стервятников, каждый объектив выискивает какое-нибудь нарушение… возможность нарушения правил. И все ради чего? Чтобы защитить? Для поддержания порядка?»
В другой записи Стивен размышлял: «Взять хотя бы каплю накопленных богатств у толстосумов и раздать по чуть-чуть бедным. Справедливо ли держать миллионы людей в нищете, в то время как несколько сотен пользуются чрезмерным богатством?»
Стивен задавался этим вопросом снова и снова. Однажды он подошел к лектору, который только что выступил с докладом о том, как отношение общества к преступности меняется с течением времени.
– Мы говорили, что преступность относительна, что сегодняшние преступления необязательно считались преступлениями в прошлом, что совершенные в прошлом преступления можно рассматривать как положительные явления в будущем, и что в конечном счете преступление – это вред, и что, если вы предотвращаете вред, это противоположно преступлению, – оживленно вспоминает Стивен. – И все в таком духе.
Вполне возможно, что лектору, чьим мнением по определенному вопросу заинтересовался серьезный студент, понравился разговор. Возможно, он чувствовал себя польщенным вниманием Стивена к обсуждаемым темам. Чего он не мог знать даже по окончании разговора, так это того, что в комнате этого молодого человека хранится боевой нож. Что у него есть балаклава. Что он постоянно получает посылки с вещами, заказанными в Интернете. Там были средства маскировки. Парики. Фальшивые бороды. Портативная болгарка. Травматический пистолет. И что его дневники исписаны подробными планами того, что, как они только что обсуждали, можно считать полной противоположностью преступлениям.
31 октября 2008 года, почти ровно через год после той беседы с преподавателем социологии Вустерского университета об относительности преступности, Стивен сидел в камере предварительного заключения тюрьмы округа Страффорд в Нью-Гэмпшире. Напротив него стоял мужчина, одетый в хеллоуинский костюм клоуна-убийцы, его мертвенно-белое лицо и вычурный наряд были забрызганы чем-то похожим на кровь. Стивена, наконец, перевели из «Дыры», пока британские и американские власти пытались решить, что с ним делать. Он с тревогой огляделся. Молчаливый клоун был не единственным человеком в камере предварительного заключения. Здесь находились недавно арестованные пьяницы и заключенные, которых, как и Стивена, только что перевели из других тюрем. Эти люди с интересом смотрели на него. Они засыпали его вопросами, а затем ухмылялись и переглядывались, услышав его английское произношение. Они медленно приблизились к нему, задавая тот же вопрос, что и все остальные. Что ты делаешь здесь? Стивен впервые за последние пять месяцев оказался в одном помещении с таким количеством людей, и это вызывало у него напряжение и страх. Проблема заключалась не только в тесноте камеры, но и в том, как другие заключенные выкрикивали ему вопросы, и в том, как их тон становился все более жестким и оскорбительным по мере того, как Стивен пытался уклониться от ответов. Тюремный надзиратель наблюдал за происходящим из-за стола, украшенного дешевыми картонными тыквенными фонариками.
Через несколько часов Стивена вывели из камеры предварительного заключения и в сопровождении пары надзирателей препроводили в охраняемую комнату, где заставили переодеться из красной униформы заключенного Южного исправительного центра штата Вермонт в странный синий комбинезон, сшитый из похожей на бумагу ткани. Затем на него надели наручники и провели через несколько уровней охраны. Никто не