пристроились позади Тиннстры, и момент был упущен. Она оказалась в ловушке. Берис занял место в очереди после них. Она почувствовала себя лучше, зная, что он рядом.
Тиннстра подошла еще на шаг ближе. Перед ней оставались три человека, Черепа не торопились. Она обхватила себя руками, чтобы защититься от холодного ветра. Даже погода, казалось, повернулась против них.
Черепа махнули женщине, чтобы она проходила. Осталось двое. Затем настанет ее очередь.
Дверь караулки открылась, оттуда вышел мужчина и ее захлестнула еще одна волна паники. Избранный.
Мужчина наблюдал за очередью, слегка постукивая дубинкой по ладони другой руки. Светло-голубые глаза сияли под маской, бледная кожа, черные как смоль волосы, коротко подстриженные, как это у них принято; в другом мире можно было бы сказать, что этот человек выглядел обычным. Но Тиннстра знала лучше. Знала, какая жестокость таится в его сердце. Знала силу, заключенную в его дубинке.
Две старухи проковыляли внутрь, настала очередь Тиннстры. Она дрожащими руками передала свои бумаги и стала ждать. Документы были хорошими, сказала она себе, изготовленными лучшим фальсификатором Джии, но страх все равно ее не покидал. Даже при наличии законных документов Эгрилу не нужен был реальный предлог, чтобы утащить тебя в какое-нибудь темное подземелье. Одной мысли об этом было достаточно, чтобы у нее перехватило дыхание. Если бы только Берис выбрал кого-нибудь другого, кто помог бы ему с миссией.
Череп не торопясь изучал ее бумаги. Тиннстра опустила голову. Покорно. Показывая, что она побеждена. По крайней мере, это было легко. Это было, пожалуй, единственное, что приходило к ней естественно.
Череп передал ее бумаги Избранному Императора, и сердце Тиннстры упало. Зажав дубинку подмышкой, он взглянул на бумаги, а затем на нее. Она чувствовала, как его взгляд пробегает по ней, и молилась, чтобы он не увидел угрозы. Как он мог? Время остановилось. Мысленно она умирала тысячу раз. Медленно. Болезненно. Всеми путями, которые так любил Эгрил.
Избранный подошел ближе, взял ее рукой за подбородок и приподнял ее голову. Его прикосновение было холодным, как у мертвеца. Так непохоже на Бериса. Она опустила взгляд, но ее тело задрожало от его прикосновения, выдавая ее страх. Слезы навернулись в уголках ее глаз. Какими силами он обладал? Мог ли он читать ее мысли? Чувствовать ее вину? Знал ли он, что происходит? Что делали она и остальные?
Мужчина поджал губы и прищурился. Он все еще не убирал руку. Он знал. Все было кончено. Вот и все. Тиннстра подумала о бегстве, но знала, что далеко не уйдет. Ее желудок скрутило. Она чувствовала, как зуд прожигает ее разум. Она собиралась умереть.
— Давайте, ублюдки. У меня не весь день в запасе, — прорычал Берис. Тиннстра вздрогнула при звуке его голоса, но это привлекло внимание Черепов. И Избранного. Его рука переместилась с челюсти Тиннстры на дубинку.
— Тихо, — сказал Череп, ткнув пальцем в сторону Бериса.
Берис шагнул вперед:
— Думаешь, я тебя боюсь? Это моя страна, а не твоя. Почему бы тебе не убраться туда, откуда ты пришел, и не оставить нас всех в покое. Ты здесь никому не нужен.
Берис, нет. Не делай этого. Пожалуйста, не надо.
— Уходи, гражданин, — сказал Избранный. Из-за его акцента слова скрежетали, как камни. Человек, привыкший, чтобы ему повиновались. — Сейчас.
— Хорошо, хорошо, как скажешь. — Берис поднял обе руки в знак капитуляции. Поклонился. — Я ничего такого не имел в виду. Ты здесь главный. — Он повернулся, как будто собирался сделать то, что ему приказали, сделать так, как молча умоляла его Тиннстра. Он сделал шаг. Еще один. Тиннстра задержала дыхание, уговаривая его продолжать. Но он остановился. Покачал головой. — Не-а. Пошел ты нахуй.
Берис развернулся и с криком бросился прямо на Избранного, кулак уже был в движении. Каким бы быстрым он ни был, дубинка Избранного была быстрее. С ее конца сорвалась вспышка желтого света.
16
Дрен
Киесун
Был полдень, и Дрен не спал.
Заснуть было достаточно тяжело и обычной ночью. В конце концов, его дом теперь был не чем иным, как рухнувшим резервуаром для воды на крыше полуразрушенного здания в уничтоженной части города. Крышей ему было небо, постелью — прогнившее деревянное дно резервуара, подушкой — старое пальто, которое даже в огонь не годилось. Конечно, желудок тоже не помогал — урчал и ворчал о том, какой он пустой. Но он мог жаловаться сколько угодно, потому что еды не было.
Его дом был дерьмовой дырой. Он это знал. Он не был глупцом. Но это было только потому, что пришли эгрилы и бросили свои гребаные бомбы. До этого у него был настоящий дом, где он родился, где вырос. Если он прикроет глаза, то сможет представить крышу такой, какой она была раньше: его мать развешивает белье, а отец поет песни, чтобы развеселить их всех, готовит рыбу из дневного улова на маленьком огне, а Дрен бегает от одного к другому, смеется, украдкой обнимает. Он будет проклят, если уйдет сейчас. Их души остались, цепляясь за кирпичи и камень. Это был его дом, в каком бы состоянии ни находилось здание, и Дрен убил бы любого, кто попытался бы заставить его уйти.
Но даже если бы он лежал в удобной постели с набитым животом, окруженный четырьмя стенами и крышей, он все равно не заснул бы. Не после миссии. Каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел взрыв. Огненный шар, поглощающий Лию, Хэстера, эгрилов. Слышал крики после взрыва бомбы. Запах жареной плоти — так похожего на свинину — и тепловая вспышка в воздухе. Все закончилось так быстро, но в его сознании продолжалось вечно.
Он притворился перед остальными, что привык к этому. Что его не беспокоило наблюдать, как один из его солдат разрывает себя на части. Но нет, он к этому не привык. Даже близко. От одной мысли об этом ему захотелось пойти и проблеваться в углу.
Итак, заснуть ему не удалось, несмотря на туман в голове и изнеможение в костях.
Дрен свернулся калачиком в тени резервуара, обхватив ноги руками. Оставалось только одно — ждать конца дня и надеяться, что он задремлет, рано или поздно.
По крайней мере, было удовлетворение от убийства трех эгрилов и коллаборантов. В следующий раз, когда предатель почувствует себя счастливым, взяв монету Эгрила, он вспомнит, что случилось с Хэстером, и поймет последствия.
Шулка, возможно, и сдались, но Дрен покажет эгрилам, что