Читать интересную книгу Вольные повести и рассказы - Юрий Тупикин

Заниматься историей, значит погружаться в литературу о ней. В том числе, в философию истории, в религию, теологию, в политику, в искусство, в художественную литературу, в эпос, в культуру цивилизаций. Запоминая действующих лиц истории, её эпизоды, мне кажется, следует осмыслить первоисток, откуда вырос иудаизм, и что господствовало до него. Ведь не мог же Моисей и его последователи выдумать 613 заповедей новой религии, надо думать, что многие из них уже существовали нравственной основой более раннего мировидения, эра которого процветала за тысячи лет до Библии. И я просил бы никогда не упускать из вида, что история не только наука, это ещё реестр преступлений политики и религии против бедных и слабых, и, прежде всего, против рода, как главной отрасли существования человечества, в соревновании сильных за власть, за сокровища, за разврат. Мы бы хотели, чтобы вы уяснили не только причины борьбы за власть, за блага, за земли, за сырьё, за своих богов, но докопались бы до того, что лежит ещё глубже. Как заметил в своём романе «Великий Раскол» Даниил Мордовцев, если бы на страницах истории могла выступать краска стыда, то страницы её казались бы кровавыми. Когда вы убедитесь в том, что везде боролись, разрушали и убивали с верой в бога и против дьявола при глубоко сознательной руководящей концепции, существующей выше этих процессов, вот тогда вы почувствуете на своих щеках ту самую краску стыда за тех ненасытных злодеев, которые руководят историческим процессом. Вот тогда наука истории дарует вам ключ методологии знания, и вы понесёте ответственность своей научной позицией и поступками за смену старой невольничьей концепции жизнеустройства и за замену её новой справедливой концепцией управления мировым процессом.

Вам придётся разобраться: происходила ли смена цивилизаций на планете, происходит ли смена цивилизаций ныне? Верно ли, что прошлое, как и будущее, многовариантно? И если так, какой вариант будет у России? Если принять за ответ, мол, такой вариант может быть у России, какой мы хотим видеть Россию, то какой мы хотим видеть Россию? Никто не скажет. Но все скажут, что чрезвычайно интересно изучать эти проблемы и своим участием строить вариант новой России.

Как видите, перед вами интересные вопросы и проблемы, на многие из которых не знаем ответа даже и мы, ваши преподаватели. Но вы вместе с нами, а мы вместе с вами должны копать и копать, искать и искать. Но, прежде всего, надо изучить уже накопленные знания об истории, ибо без этого историка, как профессионала, не получится. А не получится, как же преподавать историю в школах? Понимаете? Кропайте кротами и дерзайте умами! Блестящего вам будущего! Спасибо! (Аплодисменты.)

ДД, словно нобелевский лауреат, накидал вопросов и сел довольный. Тамара Григорьевна должна признать, что её задачу ДД решил, разве что она придерется к тому, что он не израсходовал данные ему десять минут. Не иначе, сберег время для ректора… Однако проблемы, поднятые или озвученные ДД, имеют общезначимый характер, поэтому студенты, разумеется, прежде всего, «старослужащие», так бурно и искренне аплодировали своему любимому преподу, а молодые студенты поддерживали выпускников, хотя им самим преподаватель понравился… Молодые… Он бы им понравился и тогда, когда бы предупредил не путать Гегеля с Бебелем, а Бебеля с Бабелем; а, может быть, и тогда, когда постоял на кафедре, демонстрируя разбойную бороду и усы, и ушёл бы, ничего не сказавши… Кто его знает, это племя младое, незнакомое!

Однако Дека перешла на новый стиль руководства… Выпустив бразды с самого начала, когда не представила публике Козикова, а лишь указала ему глазами – идите – она теперь приказывала своими прекрасными, большими, как у молоденькой тёлочки, глазами Рузаеву Михаилу. Тот увидел её глаза и всё понял, потому что беспокоился, ему ли теперь идти на трибуну? Тогда он, не мешкая, прытко встал и оказался на боевом посту. Он тоже представился сам. Оно даже лучше. Никакой казёнщины, будто само собой.

– Михаил Рузаев! Финн-мордвин… В армии служил пограничником… Я буду говорить с вами как молодой с молодыми, поскольку ещё не женат… Начну с того, что не важно, приходим мы на планету, падаем ли на неё, или нас сюда доставляют; важно, чтобы мы ушли с неё с высшим образованием… (В президиуме в три глотки заржали – И-га-га – и тотчас хохот распространился в зал, а оттуда – на остальную часть президиума.)

Дав успокоиться залу, Михаил продолжал:

– Такая шутка родилась на нашем факультете, и мы не преследуем автора. Получить высшее образование не так уж трудно, но получить высшее образование личности – это весьма затруднительно. Кто получит и то, и другое, тот обретет счастье, а может быть, вечные муки. Во всяком случае, процесс образования – счастливый период жизни. Счастливое трудное время мы преодолеваем сообща. Хочется, чтобы оно поскорее сгинуло, но мы не представляем, как будем расставаться друг с другом, с подругами, с профессорами, с рядовыми преподавателями. Хоть бери, и сам становись профессором… И никуда не уходи… (Смех в зале.) Виной тому дружба и товарищество, которые нас соединяют. Об этом я и хочу сказать, не претендуя на лавры нобелевского премиала… (Смех в зале.)

(Краткий комментарий Славы (ККС): «Нашёл струю. Теперь будет веселить публику. Сидят уже с открытыми ртами, ждут…»)

– Дружба, содружество, товарищество – это взаимная привязанность студентов, их тесная связь во взаимных интересах, исключение корысти, стойкая приязнь. Основанная на любви и уважении друг к другу и к своей альма-матер, которая кормит нас грудью науки… Студент – это друг, товарищ и брат, а нам и студентка брат, а посему друг дороже доллара. Уважать друг друга, это снисходить друг к другу в мелочах и недостатках. А наши девушки больше чем братья, они ещё как бы сёстры. Мы живём вместе в общаге, где и вы разместились, и не слышим среди них ни свар, ни скандалов. Сплетнями, не скажу, увлекаются, да мы и сами сплетники… (Смешки в зале.) Товарищи и подруги когда-то дадут взаймы, или подсунут шпору… Но и не дадут в обиду, накажут обидчика, отдадут влюбленному (влюбленной) на свидание лучшую юбку, туфли, пиджак, галстук… Вылечат от гриппа или иной хвори. Обычно круговую поруку не хвалят за сокрытие проступков и преступников. Но, когда дружба сплотилась, здесь уместна здоровая порука: что есть – вместе, чего нет – пополам, говорил писатель Печерский. Наш факультет, благодаря взаимной поруке, взаимопомощи, занимает первое место в университете по учебе и дисциплине, у нас почти не было отсева за эти годы, на других факультетах отчисляли десятками…

И запомните: за зачёты, экзамены с нас не «берут» и мы никому не «даём», а девушкам… и девушки… интим не предлагают. Рефераты и курсовые мы пишем сами, как «белые люди». И чтобы впредь было также!.. Дружба студентов взаимна не только между собой, но и с преподавателями. Это не значит, что мы собутыльничаем… Такого у нас не было, но на свадьбы преподавателей приглашают часто. Многие отказываются, но, на наш взгляд, никто не злоупотребит этим фактом, здесь нет панибратства. Наши преподы не раз отстаивали студентов, попавших в пикантное положение. Но и студенты не остаются в долгу. Были случаи, когда мы сообща, факультетом, и даже всем университетом, отстаивали от губернатора и его опричников своих любимых профессоров (аплодисменты). Казалось бы, от кого студентам защищать преподавателей, кроме губернатора?… Вам, молодым, это дивно и дико. Но, по возможности, мы посвятим вас в жизнь СамГПУ.

Нам попы написали историю, что мы до сих пор не найдем, куда подевались 1000 лет Руси. Теперь в сферу истории проникает бизнес. Студенты понимают, что история – монополия науки, а не попов и не березовских. Мы против вотчинной истории, мы против окоммерчивания науки. Мы против грызунов альма-матер. Оставьте свои промышления, оставьте историю науке, а университет оставьте студентам. В этом плане студенты всегда поддержат и защитят своих профессоров и преподавателей.

(Краткий комментарий Амина (ККА): «Коганов съежился от энергии глаз, пронизывающих его лоб и спину. Так его, Миша, правильно!»)

– Злобливых и хитроумных преподов студенты не любят, мы любим грамотных, строгих и великодушных (аплодисменты).

– Студенческое содружество видно не только на нашей дискотеке, на праздничных вечерах, на собраниях, оно видно и на общественной работе. Здесь такая закономерность: кто от общественной работы не уклоняется, тот учится отлично и хорошо, в комфортном расположении духа; о кого спотыкаются, с кем самим ведут общественную работу, тот и учится слабо. Мы таких обработали ещё на первом курсе и уже забыли, кто они такие были, но знаем, что были… От малого к большему. Здесь и спираль и линейность. От дружбы к содружеству, от содружества к сотрудничеству, от сотрудничества к сплоченному коллективу и обществу. Мне кажется, не пройдя какого-то конца или отрезка линейки, нечего говорить о педагогике. Студент-индивидуалист – это индивидуалист-учитель, а последний – это наказание божье, то есть эгоист до мозга костей. Я не агитирую молодых ребят дружить, я излагаю наши студенческие традиции, которые, в конечном счёте, отражают традиции российских народов. Если ближе к себе, то наиболее ценится личная дружба. Случай настолько хорош, что я не могу не привести пример собственной дружбы. Мы дружим вчетвером. И у нас получилось то, чем восхищаются педагоги: один мордвин, другой чуваш, третий татарин, четвёртый русский. Все мои друзья сидят в президиуме. Никому не известно (разве что известно нашей доброй Марии Ивановне, коменданту, она знает всё), что наша четвёрка не только дневной отряд активистов, нет, мы четыре года ночная бригада подработчиков, мы меняем друг друга в ночные смены. Благодаря этому мы не испытываем финансовых затруднений, помогаем своим родителям, случается, даём взаймы своим братьям и сёстрам по общежитию. Хвалиться, так до конца… У нас у всех персональные компьютеры – покажите, ребята!..