Читать интересную книгу Вольные повести и рассказы - Юрий Тупикин

– Криминала нет, все мы честолюбивы, это нормально.

– Точно, копают. Надо помогать. Женщина она добрая. Студентов опекает, как мать или коменда. Почему-бы не защитить? Тем более, если это просьба, то в оригинальной интеллектуальной форме.

– Хотя за «табу» её бы по пышному месту! Ишь! Низкий этический уровень развития предков! Профессора, а всего боятся. Не дай бог, кто попеняет в симпатиях недоразвитым идолопоклонникам.

– Языческие идеи начали сдирать стоики, а потом поехали…

– Какой, стоики – весь античный мир языческий, вся философия из яйца гилозоизма.

– Нынешние профессора тоже гилозоизмом дышат, а признаться или сослаться, куда там, не принято. Табу…

Кто бы знал, о чём беседуют на досуге студенты. В ход пошла философская школа Древней Греции и ещё более древнее, чем стоики, языческое учение гилозоизма.

– Ну, и как ты поступишь?

– Если женщина просит… защиты… Придётся сослаться, пусть цветет.

– Лишь бы не пахла.

– Но ты уважь её просьбу, при ректоре, если придётся, не обвинят в плагиате.

– Да ладно… А ректор придёт обязательно. У них каждое слово значительно. Упомянула ректора, считай, согласовано. Да он и сам такие встречи не пропускает. Присмотренным предлагает места в университете, так что, Мишенька, старайся, на дружбе и товариществе въехать верхом в альма-матер.

– Ты скорее проскочишь. А я лучше останусь в подвале караулить сейфы. Кстати, о чём думаешь говорить?

– Надо думать. Сказать есть о чем. Энгельса попрекнуть надо, рядом – Фрейда. А подвалы – дело временное. Синекура не бывает вечной.

– Слушай, начни с онанизма!..

– И-га-га…

– Помощь нужна?

– Пожалуй. Ты, Миша, своё готовь. У тебя не проще. Десять минут мало не покажется. А ты, Слава, кинул бы мне страницу об онанизме, загляни в Библию, найдёшь в первой главе. Кроме шуток, вопрос серьёзный. Аминчик, ты бы о брачной любви мне накарябал листок. Мишины идеи о Доме я тоже внесу.

– Кинем, не плачь… Мы тебя и застенографируем на компьютерах. Как Миланка собрание…

– Надо бы Риточку протащить в президиум.

– Она же на втором.

– Кто будет разбираться? Мать – коменда, она – вахтёр. Она к ДД неравнодушна. Надо бы усадить их рядом, всю комиссию по общаге – коменда, ДД, Рита. Может быть, Мария Ивановна сегодня сидела в кабинете со своим зятем. Поняли, почему ей было интересно не уходить?

– Ну, Дуб, все-то ты видишь. Поставим столы, как надо, поможем девушке.

– Дуб, а ты заметил девчонку с двумя косами?

– Ну!

– Что ну?

– Заметил.

– Что заметил?

– Две косы…

– А спина коромыслом?

– Как у Лепаны… – Чебоксары.

– Как у Красавы… – Рузаевка.

– И у Миланки такой же… – Бараба.

– Заметил…

– Не твоя ли это невеста?

– Сопля ещё… Слышали, «биологически не окостенела»…

– И-га-га…

– Эту к кому подсадим?

– Эта сама подсядет…

Таким образом началась конкретная подготовка к выступлениям. Сидя на лекциях, были далеки от лекционного материала. С появлением компьютера изменился процесс восприятия. Отныне всё пряталось в чрево эвээмки. Это такой бездонный мешок, из которого путём легчайшего нажатия кнопок тотчас возникала информация, казалось бы, навечно похороненная на свалке.

Вроде, на подготовку лекции требуется среднеустановленное время около 70 часов. С учетом использования учебного времени, плюс вечернее время, необходимый ресурс времени был. Поскольку лекция популярная, не требующая ссылок на страницы источников, то для меня это было облегчением задачи. Я старался привлечь опыт народа, особенно семейно-родовые – педагогику и психологию. Я старался излагать лишь то, что было прочным достоянием памяти и сознания, на чём коренились мои убеждения. Кому будет неинтересно, пусть заблуждаются в соответствии с убеждениями своего сознания. Однако хотелось, чтобы было интересно всем. Хотелось, чтобы не заблуждались. Но самое-то важное, как сказать? Учитель, не умеющий сказать хорошо, уже не учитель, будь у него диплом хоть из чистого золота. Увы, картавым людям нет места среди учителей; пусть они будут хорошими папами, мамами, а профессий для них миллион. Разговор люди любят яркий, чистый, веселый, непременно несущий зерно истины и педагогики. Как только быть со слоганами, типа «трахаться»? Они на языке всех сословий. Придётся употреблять, предварительно извинившись за ненормативную лексику. С этими мерками, учитывая методику, я и готовился.

Речи

Всё мы сделали по уму. «Обеспечили» свои группы, рассадили своих и молодых вперемешку, пусть общаются. Отвели места преподавателям, не надеясь на заполнение зала. Формально руководил подготовкой зала ДД, но он, внимательно наблюдая, не вмешивался в наши разумные действия. К нашему удивлению, явилось столько преподавателей, что и отведённый им ряд заполнили и сидели ещё между студентами. Как же! Надо показаться декану, ректору, что они в пике воспитательной формы. На других студенческих мероприятиях, кроме кураторов, никого не увидишь. Столы президиума поставили крыльями: два крыла не круто, а слегка наискосок, сходились к центру – трибуне (кафедре) с неизменным атрибутом в виде микрофона. Нам казалось, что такая конфигурация столов позволяла президиуму видеть друг друга и зал; в то же время, президиум хорошо виделся залу. Трибуна с оратором могла собрать на себя все углы зрения правильными лучами, если существуют ещё и неправильные лучи… Восемь стульев справа и восемь стульев слева в один ряд. Справа сели: ректор А. А. Самашкин, косатая девушка, декан Т. Г. Сухобокова, зав. кафедрой А. В. Кузнецов, комендант М. И. Бессчастная и трое старост первоклашек, парней. Пятеро мужчин и три женщины. Слева сели: проректор по социальной работе И. Г. Кочетова, зав. кафедрой О. М. Буранков, старший преподаватель Д. Д. Козиков, Рита Бессчастная и четверо старост пятого курса. Шестеро мужчин и две женщины. Мы хотели сформировать президиум в равной пропорции мужчин и женщин, но приток преподавателей едва не нарушил наши намерения, однако всё обошлось благодаря нашей организаторской гибкости. Мне до сих пор непонятно, почему народ тяготеет к президиуму. Ну ладно бы собирали… знатных бояр и князей, а тут «рабочий президиум». Коганов лисой вертелся около нас, заискивая, словно перед начальством, но в президиум мы его не пустили – извините, всё заранее расписано, согласовано, мест нет… Готов он был съездить кого-нибудь своей тростью, но, видимо, сан профессора не позволял. Впрочем, «народ», не верно. Народ, то есть другие уважаемые профессора, скромно сели в первый ряд и, как сказано, между рядами. На мой взгляд, самые почётные места были в междурядьях. И замечательно все смотрелись. Самая древняя мудрость гласит: не место красит человека, а человек место. Тот же Коганов, сообразив, что упускает первый ряд, успел втереться в его самый центр и мог посмеиваться над простофилями, то есть над нами – ректор теперь мог смотреть на самого деятельного воспитателя не наискосок в президиуме, а прямо в его глаза в первом ряду… Довольный своим местом, он положил обе ладони на трость. Трость – это самая настоящая палка, вся из суков и с суковатым загибом. Она была невзрачна и неприглядна. Где он её только нашёл. И где он её ни забывал, видимо, не очень нужна она – он не был хром, – студенты приносили её хозяину. Студентки отличались брезгливостью, и ни одна из них не прикасалась к трости.

Но согласно всё той же мудрости: ни место не красило интригана, ни интриган не украшал своё место. И, наконец, я не прав, что преподавателями, пришедшими на встречу, двигало чинопоклонство. Некоторых, да. Но не всех. Большинство их объединяла интрига, связанная с ожидаемым ректорским выкидоном и элементарная порядочность преподавателя, явившегося на собрание студентов.

Всё началось по трафарету. Тамара Григорьевна вышла со своими листками, разложила их на кафедре и о них позабыла. «Писаные бумажки» – дань нелепой традиции дворцового протокола: как бы не так не сказать, как бы не сказать не то слово, да как бы вообще что-нибудь сказать, когда ума не хватает.

Тамара Григорьевна тепло поздравила «племя младое, незнакомое» с высоким званием студента и стала расхваливать альма-матер. СамГПУ имеет десять отделений и факультетов, в том числе уникальный институт художественного образования (с «галереей» для начинающих живописцев), филиал в Тольятти с шестью факультетами, два НИИ – «Истории и археологии Поволжья» и «Языков и культур Поволжья», докторантуру по трём специальностям. Готовятся учителя по 23-м специальностям и 13-ти специализациям. Количество докторов наук и профессоров благодаря отеческой заботе… ректората, возглавляемого многоуважаемым ректором Анатолием Алексеевичем Самашкиным, выросло в пять раз, 54 процента преподавателей с учёными степенями. СамГПУ стабильно занимает 6–7 место в рейтинге педвузов РФ. Его университетский (с 1994 года) статус подтвержден высокой аттестационной комиссией… Нашему педвузу скоро исполнится 70 лет. На его счету более 50 000 подготовленных учителей. Вуз является частью истории нашего края, нашей страны. И так далее на 7,5 минуты. Затем ещё 7,5 минуты она говорила об историческом факультете. Она осыпала слушателей цифрами, как осенний сад засыпает почву жёлтыми листьями. Назвав количество золотых медалистов по вузу, она вспомнила медалистов своего факультета и назвала по фамилиям студентов, которые идут на красный диплом и на «золото». Приятно было услышать, что мы занесены в список исторических лиц… Затем Дека остановилась на работах студентов, составляющих драгоценный фонд вуза и факультета. Перечень этих работ и сами работы хранятся в библиотеке и могут быть востребованы молодёжью для знакомства с их культурой, стилем, содержанием. Как правило, это работы подающих надежды молодых умов – золотых медалистов. В последнюю минуту она убеждала, что исторический факультет – это центр науки и мироздания, не будь которого исторический процесс остановился бы на стадии пещер и людей на деревьях… Она назвала многих преподавателей факультета, как его гордость. Это то, что я запомнил из её выступления, обладая хорошей памятью. Не уверен, что столько же запомнили студенты и преподаватели, обладающие посредственной памятью… Ей тепло аплодировали профессора и молодые студенты. Мы тоже стукнули пару раз палец о палец, что заметили выпускники и, оживившись, опустили свои пальцы… Не знаю, что бы я говорил на месте декана, оказавшись в подобной ситуации. Слишком велико было тяготение представительства вуза, его авторитетности и самомнения о нем. Но и не сказать об этом, видимо, было нельзя. Не мне судить, да и не дорос я ещё до декана. Я к тому, что, начиная от председателя колхоза, командира полка, или президента России все куличат о величии своих хозяйств, частей и государства, в то время как колхозы развалились, от полков в Чечне летели клочья, а Россия влачит хвост среди «банановых» республик. Не Птолемей ли виновник, поставивший «неподвижную» Землю в центр мироздания?… Тем более, что Птолемей – язычник… Но об одном Тамара Григорьевна не сказала, потому что говорить об этом никому бы не пришло в голову. Замечательной заслугой ректора было то, что у нас в вузе не «брали», в отличие от других вузов, где начинал цвести негласный сговор профессоров и доцентов: «Вы обобрали и унизили нас – мы через ваших отпрысков будем обирать и унижать вас». Аморально? Несомненно. А оставить пожилых людей без многолетних сбережений было морально? А отдать общенародную собственность в руки проходимцев – морально? А заменить настоящее образование вопросами из «Поля чудес» – морально? А врать каждый день по телевидению об увеличении покупательной способности населения, в то время как миллионы людей знают, что это ложь – это морально? Впрочем, вопросов к ebinizmu более чем достаточно и все они без подкладки надежды. Поступить в МГУ стоило от $ 10 до 30 тысяч, в финансовую академию – до 20 тысяч, в российский медицинский университет – до 15–20 тысяч и так далее. За каждый зачет от $ 50 и выше, за экзамен от $ 100 и выше. Это вопросы и «данные» из газет. Потенциальным Ломоносовым о высшем образовании надо было забывать. А у нас, как уже сказано, пока был порядок. И это – ректор! Уйдёт ректор, и наш универ, как и другие, заполнится необученными коммерсантами в честолюбивых академических одеждах. Они будут сдавать за полцены «свободные» площади вуза в аренду бизнесменам, те будут пересдавать за полную цену, а прибыль будут делить пополам… Мы ещё жили около порога XXI века, частично в социализме, частично в капитализме.