— Ты боишься? — спросил он.
Я знала, что он имел в виду.
Он имел в виду безликих людей с пистолетами и пальцами на спусковых крючках.
У меня был страх и перед этим.
Но, более того, был страх быть вовлеченной, любить его, чтобы мое сердце было разбито, чтобы справиться с разрывом, который, я была уверена, может быть более болезненным, чем все, что я испытывала раньше.
Я была в ужасе.
— Да.
Его лицо смягчилось, его рука потянулась, чтобы обхватить мою челюсть. — Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. — То, как он это сказал, было похоже на клятву. Затем он одарил меня кривой усмешкой. — Я знаю, может быть, в это трудно поверить, учитывая ход событий последних нескольких дней, но я собираюсь обеспечить твою безопасность любыми необходимыми средствами.
— Не знаю, нравится ли мне, как это звучит.
Он пожал плечами. — Это означает, что сегодня, вероятно, все, что у нас есть, пока мы не разберемся во всей этой ситуации. В комплексе небезопасно. Тем более сейчас, чем когда-либо, поскольку у нас не осталось людей, чтобы защитить его.
— Мне нужно пойти в Хейлшторм, — сказала я, мой желудок болезненно сжался при этой мысли.
Дюк слегка поморщился. — Не смотри на меня так печально. Если смогу, я приеду и навещу тебя.
Навещу.
Это прозвучало так официально.
Я почувствовала, как слегка улыбнулась.
И это только заставило его улыбнуться. — Хейлшторм — это как мини-армия. Все они, включая женщин, спят в казарме. Я не знаю, изменилось ли это сейчас, когда все женщины и дети живут там. Может быть, она позволила им обустроить медицинскую палату или что-то в этом роде. Но там нет уединения. Я мог бы приехать в гости, но все, что мы смогли бы сделать, это потусоваться и поговорить. — Чувствуя мое разочарование и, вероятно, чувствуя свое собственное, он наклонился вперед и запечатлел сладкий, целомудренный поцелуй на моих губах. Отстранившись, он злобно улыбнулся. — Ладно, тогда, может быть, я затащу тебя в один из тупиковых проходов и буду целовать до тех пор, пока ты не сможешь отдышаться. Но это было бы все, чем я рискнул бы там, со всеми этими мужчинами и женщинами, слоняющимися вокруг.
— Я хочу большего, чем сегодня вечером, — призналась я, скользнув ногой по его бедру, придвигаясь ближе и кладя голову ему под подбородок.
Его рука обвилась вокруг моего бедра, другая рука начала нежно перебирать мои волосы. — У нас будет больше. Нам просто нужно немного подождать.
— Я умею ждать, — сказала я немного радостным тоном.
Грудь Дюка затряслась, когда он тихо усмехнулся. — К тому времени, как я вытащу тебя оттуда, ты, вероятно, свяжешь по паре носков для каждого члена Хейлшторма.
— Заткнись, — рассмеялась я, когда он перевернулся на спину и притянул меня к своей груди. Он потянулся в сторону и схватил конец одеяла, натягивая его на меня.
В тот момент я была уверена, что никогда в жизни не чувствовала себя в большей безопасности.
И это не имело никакого отношения к подземному бункеру с укрепленными стенами и грудой оружия.
Все это было связано с человеком, который держал меня.
— Устала? — спросил он, когда мое тело начало расслабляться.
Я кивнула. — Но я не хочу спать и тратить впустую то немногое время, которое у нас есть.
— Спи, детка.
Он сказал это, но я была уверена, что он не собирается спать.
Но события дня обрушились на меня сразу, отчего мои глаза стали слишком тяжелыми, чтобы держать их открытыми. И мое тело, слабое от секса, было не в настроении бороться с этим.
Я задремала.
Когда я медленно просыпалась и выдыхала от того, как мои ленивые мышцы ожили. Я подвинулась, чтобы потереться о пушистую подушку для тела.
Но я не лежала на своей пушистой подушке.
Я был на мужчине.
Затем я сразу же проснулась, тело дернулось, и я приподнялась, чтобы посмотреть на Дюка, который уже проснулся. Или, скорее, еще не спал. Его глаза были тяжелыми, кожа немного бледной, круги под глазами глубокими и слегка фиолетовыми от усталости.
— Из любопытства, — начал он, убирая мои волосы за ухо. — У тебя есть какая-то скрытая мечта стать бойцом?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мои брови сошлись на переносице, а губы дернулись. — Гм, нет… — сказала я, качая головой. — А что?
— Потому что во сне ты очень громко сказала «уничтожить».
Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули, когда я улыбнулась, смутно вспоминая сон. — Мне, э-э, приснился сон о Докторе Кто (прим. перев.: британский научно-фантастический телесериал).
Одна из его бровей приподнялась, а губы дернулись. — Это шоу о парне с телефонной будкой и инопланетянами?
— Да, то самое, — кивнула я, чувствуя себя немного смущенной тем, что на самом деле мне это вообще приснилось, не говоря уже о том, что я разговаривала, чтобы меня подслушал парень, с которым у меня только что был потрясающий секс.
Затем улыбка, которую он пытался сдержать, вырвалась на свободу, заставив кожу по бокам его глаз сморщиться, а лицо выглядеть намного более открытым, почти беззаботным, чем я когда-либо видела раньше. — Ты скрытый ботаник-фантаст, — поддразнил он. — Я не знаю, могу ли я встречаться с ботаником. Это может повредить моей репутации крутого байкера.
— Действительно? Доктор Кто там, где ты проводишь черту? Вязать как восьмидесятилетняя старушка — это круто, но культовое классическое телешоу — это нет? — спросила я, широко улыбаясь, потому что было приятно просто поговорить с ним, не о его прошлом или угрозах вокруг нас, а просто поговорить.
— Может быть, мне нравятся пожилые дамы, которые вяжут.
— Да, ты, кажется, очень увлечен моей бабушкой, — я прищурила глаза, но не смогла сдержать улыбку.
— Эй, сначала она флиртовала со мной. Это было просто хорошим тоном — флиртовать в ответ.
— В свое время она тоже была красавицей, — добавила я, вспоминая черно-белые фотографии в больших, тяжелых альбомах, на которые я часами сидела и смотрела, скрестив ноги, в ее гостиной.
— Держу пари, так оно и было. У тебя ее глаза.
Я знала.
Было приятно, что он это заметил.
— Смогу ли я увидеть ее снова?
— Вероятно, скорее да, если ты будешь в Хейлшторме. Это место довольно современное. И у них есть много обученных мужчин и женщин, которые сопроводят тебя туда, где тебе нужно быть, останутся с тобой, а затем вернут тебя в целости и сохранности. На самом деле, тебе, наверное, следовало быть там все это время.
— А почему я не была там? — спросила я, сосредоточив взгляд на его груди, где я рисовала маленькие фигурки на его коже.
— Смесь вины и эгоизма.
Мой взгляд поднялся вверх. — Вина и эгоизм?
— Единственная причина, по которой это, — сказал он, проводя пальцами по краям моих порезов, — случилось с тобой, потому что ты разговаривала со мной. Чувствую себя дерьмово из-за этого. Вероятно, так будет всегда. У тебя будет шрам, который напомнит мне об этом.
Я пожала плечами, желая убрать этот затравленный взгляд из его глаз. — Может быть, ты дашь мне имя мастера, который делает тебе татуировку, и я попрошу его поработать со шрамом. — Когда он ничего не сказал, я нажала. — А эгоизм? — спросила я, возможно, нуждаясь в небольшой подпитке эго.
— Я захотел тебя в ту же секунду, как увидел, детка. Хейлшторм мог бы лучше позаботиться о тебе, но я хотел, чтобы ты была в моей постели.
— Тогда ты показал впечатляющее самообладание, — сказала я, моя улыбка была немного дерзкой, потому что я чувствовала, как он становится твердым на моем животе, и мое собственное тело ожило в ответ, моя грудь стала тяжелой, мои соски затвердели, моё лоно напряглось.
— Да, безумие, хотя… — сказал он, скривив губы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что?
— Думаю, я все это проебал.
— Все что?
— Мой самоконтроль.
— О, — сказала я, улыбаясь. — Ну, я думаю, что меня это устраивает.
— Хорошо. Потому что, пока ты спала, я вспомнил позицию, чтобы попробовать.
— О, неужели? — спросила я, когда он медленно перевернул меня на бок, удерживая там, когда я начала двигаться.