Так что с этой сильной потребностью я боролась со старой, знакомой неуверенностью и опустила бедра. Твердая головка его члена скользнула вниз по моей щели и непреклонно прижалась к отверстию в течение долгой минуты, прежде чем я надавила, позволяя ему скользнуть внутрь, широко растягивая меня и заставляя мои руки почти болезненно вжиматься в его кожу, когда я издала тихий стон.
Дюк выпустил из руки член, устраиваясь сбоку от моей шеи, слегка погружаясь, пока я продолжала брать его глубже. — Так чертовски туго, — прорычал он, и я почувствовала, как сжимаюсь вокруг него, заставляя его губы злобно приподняться. — Тебе это нравится, да? — спросил он, наклоняясь вперед, и я почувствовала, как его нос провел по линии моей челюсти. Затем его теплое дыхание коснулось моего уха, когда я взяла его до конца, слегка всхлипнув. — Ты будешь скакать на моем члене, пока не закричишь. А потом я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не сможешь ходить в течение нескольких часов после этого, — пообещал он, и я почувствовала, что снова сжимаюсь вокруг него.
У меня никогда не было грязных разговоров в постели.
Те, кто пытался, делали это нерешительно. И не было ничего менее сексуального, чем нерешительные грязные разговоры.
Ничто в Дюке не вызывало сомнений. Он говорил о том, что он сделает со мной, с уверенностью, что он сделает все, и каждая молекула в моем теле откликнулась на это.
— Оседлай меня, Пенни, — потребовал он, когда его язык прошелся по мочке моего уха, посылая дрожь по моему телу.
Мои бедра немедленно задвигались, его член скользил внутрь и наружу в медленном, отработанном темпе. Руки Дюка легли на мои бедра, когда он двинулся назад, а затем вниз, пока не лег на спину, глядя на меня.
Мои движения замерли, когда его пальцы начали скользить вверх и вниз по моим бедрам. — В чем дело? — спросил он, когда я не сразу начала снова. Я покачала головой и снова начала двигаться, но его руки схватили меня за бедра и удержали их неподвижно. — Пенни… — настаивал он.
— Ненавижу это положение, — призналась я.
— Детка, — сказал он, качая головой, и снова сел. — Просто скажи об этом, — добавил он.
— Мы не можем… — начала я, пожимая плечами.
— Есть много способов трахнуть тебя, — отмахнулся он от возражений, спихивая меня с себя и поднимаясь на колени. — Ни для кого из нас не будет хорошо, если мы попытаемся навязать позицию, которая нам не понравится, — добавил он. — Почему бы тебе не лечь на живот, — предложил он, прижимая руки к моим бокам, когда я отвернулась и опустилась вниз. Его руки прошлись по бокам моих порезов, затем ниже, затем по моей заднице, сильно сжимая на мгновение, прежде чем его руки обхватили мои бедра, и я увидела, как одна из его рук опустилась рядом с моей рукой.
Затем его член скользнул между моих ягодиц и прижался к моему лону, останавливаясь, затем продвигаясь вперед, погружаясь глубоко одним толчком.
Я ахнула, мои руки крепко вцепились в края одеяла, и Дюк издал глубокое рычание одобрения. — Хочешь поспорить, что я могу заставить это горло болеть от крика? — спросил он, его член медленно, почти нежно входил и выходил из меня, просто маленькими толчками, заставляя мои бедра сжиматься, пытаясь двигаться вверх быстрее, чем он позволял. — Давай посмотрим, — сказал он, а затем его темп стал быстрее, жестче, требовательнее, его бедра врезались в мою задницу с каждым толчком.
Он даже не замедлился, когда его руки скользнули под мои бедра и сильно дернули. — Вставай, — потребовал он напряженным голосом, когда я уперлась коленями и прижалась к нему задницей. — Раздвинь ноги, — потребовал он, и я простонала, наслаждаясь ощущением, как они плотно прижимаются, удерживая его внутри меня. И я раздвинула их, и его рука двинулась вокруг и между моих ног, поглаживая мой клитор.
— О Боже, — выдохнула я, все мое тело стало невероятно напряженным, когда он продолжал свой неумолимый темп, мои стоны становились громче, более неконтролируемыми, более дикими, чем когда-либо прежде.
Мои бедра начали врезаться в него, требуя освобождения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Жадная киска, — сказал он, схватив меня за бедро и притянув обратно к себе, когда рванулся вперед.
А затем весь мир взорвался; все мое тело сильно затряслось, когда оргазм пронзил меня, быстрая, безжалостная пульсация, которая рикошетила наружу, отскакивая от каждого нервного окончания, охватывая мою нервную систему способом, о котором я не знала, что это возможно.
Это ослепило и оглушило меня на долгое мгновение.
Но когда ко мне вернулся слух, я услышала стоны, вырвавшиеся из моего горла, и поняла, что от них у меня болит горло.
Дюк выполнил свои обещания.
— Блядь, дои мой член, — прорычал он, бросаясь вперед, зарываясь так глубоко, как только позволяло мое тело, и резко дернулся вверх один раз, кончая с моим именем на губах.
И этот звук заставил мое сердце сильно сжаться в груди, и я кое-что поняла.
Что-то, что изменит жизнь.
Меня не просто влекло к нему.
Я не просто находила утешение в его объятьях.
Он мне нравился.
Он нравился мне каким-то диким, неуправляемым образом.
В каком-то смысле это говорило мне, что я балансирую на опасном утесе с неуклюжими ногами и головокружением, и что, когда я упаду, я знаю, во что вляпаюсь.
Любовь.
И это…
О, Боже.
Я не могла влюбиться в такого, как он.
— Доставить оргазм за 2–3 секунды. Это практически суперсила, — сказал он, медленно выскользнув из меня, и я с грустью ощутила разрыв. — Поговори со мной, — сказал он, и я услышала, как он, шаркая, встал, отошел на секунду в сторону ванной, а затем вернулся. Он опустился рядом со мной, вытянувшись на боку. Его рука легла мне на плечо, и он слегка толкнул меня, пока я тоже не повернулась к нему лицом. — Я не позволю тебе открыться, как ты только что сделала, только для того чтобы закрыться от меня. По крайней мере, не поговорив сначала со мной об этом. Что происходит?
Мой желудок скрутило так, что меня затошнило. Но я сделала глубокий вдох и решила, что всегда лучше спросить, чем молчать.
— Почему у тебя на плече татуировка со свастикой?
Глава 15
Пенни
Он заметно вздрогнул от этого вопроса, как будто у него совершенно вылетело из головы, что у него даже была эта татуировка на теле.
Но, к его чести, он не тянул время, не увиливал и не пытался приукрасить какую-либо деталь своего воспитания. Он дал мне ответ со всеми кровавыми, закрученными деталями, начиная с драк, в которые он ввязывался в школе с детьми других рас, и заканчивая временами, когда ему приходилось лгать полицейским, когда они появлялись или, когда митинг становился жестоким. Он рассказывал мне об ужасных вещах, в которые были вовлечены его люди и, часто, он сам.
Потом он рассказал мне о детском саде, о том, что это был его анонимный звонок, его последняя капля.
Затем он рассказал мне о том, как он нашел Приспешников, как все просто прошло с ними. Он вырос в братстве с чувством верности и служения своему народу. Так что найти это снова, за вычетом ненависти, было правильным переходом в его жизни.
Даже если то, что делали Приспешники, не было законным.
Он сказал, что они помогли ему избавиться от чувства вины и стыда, которые были вызваны его воспитанием, помогая ему стать лучшим человеком в этом деле.
— Честно говоря, никто уже не замечает эту чертову штуку, так что я просто забыл закончить ее удаление, — сказал он, качая головой. — Думаю, мне скоро нужно записаться на прием.
Моя рука потянулась, просеивая его волосы и убирая их за плечо, и мое сердце снова сжалось, и я знала, что это неизбежно. Я потеряю равновесие, а потом упаду. И если то, как я отреагировала на него, и было каким-то признаком, то скорее раньше, чем позже.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я вижу, как крутятся шестеренки в твоей голове. Что там происходит?
Я покачала головой. — Куча вещей, — сказала я, и это было в основном правдой.