Скатываем со склона горы камни, собираем гальку, чтобы создать твердую опору для колес грузовика. Только через час удается при помощи домкрата вытащить машину из трясины. Она проходит не более двух метров и опять увязает в болоте. Начинаем все сначала. Сумья срубил две сосенки, и с их помощью нам удается снова вытащить грузовик, потеряв еще около часу времени. Наученные горьким опытом, строим из камней переправу и благополучно перебираемся на другой берег. Долина становится все уже, а река так размыла дорогу, что она стала совсем непроезжей. Машину так трясет, что опрокидывается сосуд с питьевой водой и она вытекает, подмочив все наши вещи. Начинается крутой подъем, но наш грузовик легко его преодолевает, и скоро мы оказываемся на склоне, где и нападаем на следы автомобильных шин. Придерживаемся этих следов. Путь лежит через плоскогорье. Если «непроезжая» долина поразила нас своей роскошной растительностью, сочными травами, цветущими кустами, исполинскими деревьями, то расстилающаяся перед нами картина наводит уныние своей угрюмой пустынностью. Лишь кое-где на каменистой почве растут одинокие сосны. Вдруг путь преграждает вздувшийся горный поток. Он проявляет излишнее гостеприимство, задерживает грузовик и не дает нам переправиться на другой берег. Застреваем надолго. Понадобилось более полутора часов, чтобы освободить многострадальную машину. Мы уж не надеемся когда-нибудь отсюда выбраться.
Подул ледяной ветер, смеркается. За двенадцать часов мы проехали не более 20 километров, а должны были покрыть 460. На угрюмом пустынном плоскогорье никаких следов жизни. Одно счастье, что грунт стал лучше и машина едет гораздо быстрее. Около восьми часов вечера, буквально в последнюю минуту, натыкаемся на дорогу: уже совсем стемнело и вряд ли удастся обнаружить следы человека. Едем наугад по дороге.
Вот вынырнули руины древнего ламаистского монастыря — деревянные строения с китайскими крышами. Сомнений нет — мы сбились с пути. После короткого обмена мнениями решаем ехать в ближайший сомонный центр и просить там пристанища.
Становится совсем темно и так холодно, что даже доха не спасает: зуб на зуб не попадает.
Снова трясемся по ухабам, теряя остаток сил. К счастью, выплывает луна и при ее свете удается разглядеть телеграфные провода. Пусть они и не приведут нас в сомонный центр, куда нам уже давно следовало прибыть, все же появилась надежда найти хоть какое-нибудь человеческое жилье. Раздается громкий лай, значит, где-то вблизи живут люди. Но в юрте остались одни дети, и они не имеют никакого представления, куда нам держать путь. Телеграфный провод кончился, по какой-то причине его не провели дальше.
Машина стоит. Дрожим от пронизывающего ледяного ветра и только в лунном свете находим какое-то успокоение. Если бы у нас была с собой юрта, в которой можно было бы проспать до утра! Вылезаем из грузовика, чтобы поразмять одеревеневшие члены, и все-таки решаем ехать дальше.
Больше часу блуждаем вслепую, выбираем только дорогу поудобнее. Даже луна покинула нас, спрятавшись за тучами, когда на горизонте наконец показываются черные густые тени, отбрасываемые какими-то строениями. Но едва мы успеваем их заметить, как грузовик снова проваливается в трясину и на этот раз увязает окончательно. Собираем самые необходимые вещи, мобилизуем остатки сил и отправляемся пешком. Наступил рассвет 12 июня, и, как мы узнали позже, стоял 13-градусный мороз.
Хождение по мукам продолжается. В темноте натыкаемся на кучи навоза на окраине деревни, и нас атакуют все собаки, какие только водятся в окрестностях. Они-то нас и спасают. На их неугомонный лай выходят люди и ведут нас в здание школы.
Местные жители говорят, что мы заехали очень далеко от цели нашего путешествия. В одном из классов топится печка, и здесь, к нашему великому изумлению, мы находим своего старого знакомого Джагварала. Ни он, ни мы, находясь в Улангоме, не рассчитывали, что судьба снова так скоро сведет нас. Джагварал приехал сюда для предвыборной пропаганды и только собирался лечь, как вдруг услышал поднятую собаками тревогу. Мы очень рады встрече. Несколько человек под предводительством Вандуя на двух маленьких газиках отправляются к нашему грузовику, чтобы взять вещи. Около трех часов утра они возвращаются, и мы можем наконец укладываться.
Утро встречает нас ярким сиянием солнца, хотя в нашем классе с окнами на север очень холодно. Выхожу из школы. При солнышке все кажется приветливее. Ночью мы сделали большой крюк на север; в сомонном центре бревенчатые дома, характерные для северных лесистых областей Монголии. Небольшая толпа собралась у объявления на двери какого-то здания. Подхожу. Это избирательный плакат с фотографией Джагварала и его биографией. Узнаю, что родился он в Южной Монголии и был учителем. Недавно Академия наук СССР присудила ему ученую степень доктора экономических наук. За завтраком мы разговорились. Интересуюсь, как проходят здесь выборы. Великий народный хурал — парламент Монгольской Народной Республики, — согласно измененной в 1949 году Конституции, избирается на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании. Кандидатов в депутаты выдвигает блок Монгольской народно-революционной партии и беспартийных.
Голосований проходит по административным подразделениям. Местные органы власти, городские, аймачные, сомонные и баговые хуралы избираются на основе тех же принципов. Несколько позже я видел в степи разукрашенные юрты (в Монголии голосование тоже происходит в юртах), к которым на конях подъезжали монголы, чтобы воспользоваться избирательным правом, предоставленным им законом.
Рано утром грузовик наконец вытащили из трясины. Джагварал вместе с заместителем председателя аймачного управления проделал с нами часть пути, до того места, где наши дороги должны разойтись в разные стороны. Прощаясь с нами, попутчики подробно объясняют, как ехать, чтобы вернуться на потерянную дорогу.
Сумья так устал от ночных блужданий и вытаскивания грузовика из топи, что передал управление машиной Вандую, но через четверть часа тот возвращает ему руль, у него самого слипаются глаза.
Мимо проносится табун. Коней следовало бы запечатлеть на кинопленку; они великолепны в своем стремительном, как ветер, беге, стройные, грациозные, с развевающимися гривами. Благородные кони несутся с такой быстротой, что кажется, будто они не касаются земли подковами, а пролетают над ней с вытянутыми вперед головами. Во главе табуна мчатся жеребцы, кобылицы плотной массой несутся за ними. Вся степь оглашается топотом копыт. Табун закрывает нам горизонт, но ветер относит поднятую пыль в сторону, и пыльное облако не мешает нам наслаждаться чудесным зрелищем.
В маленьком аиле собаки встречают нас громким лаем. Привязанные у юрты лошади, испугавшись грузовика, взвиваются на дыбы, рвут коновязь и уносятся в степь. Собаки пускаются вслед за ними и пригоняют их обратно. Псы здесь страшные, и мы наблюдаем за происходящим не сходя с машины. Скоро из ближайшего аила прибегают любопытные ребятишки. Им хочется узнать, откуда приехала чужая машина. Собаки, убедившись в нашей недосягаемости, набрасываются на новых пришельцев. Но ребята, очевидно, приготовились к такой встрече и явились не одни, а в сопровождении своих собак. Схватка между собачьими стаями коротка и ожесточенна. Но владельцы собак быстро договариваются за спиной своих воинов, и на сцепившихся собак обрушиваются камни и комья земли. Псы хмуро ретируются в тень юрт, удивляясь человеческой неблагодарности. Причина такого быстрого завершения военных действий кроется в том, что ребят обоих аилов чужой грузовик интересует куда больше, чем собачья грызня. Вот почему они решают заключить перемирие, чтобы получше рассмотреть чужеземцев, так редко к ним забредающих.
Жители аила дают нам сбивчивые указания относительно дальнейшего пути. Покупаем в лавочке кое-какой еды и захватываем с собой заболевшего мальчугана с отцом и местным фельдшером, чтобы доставить их в «ближайшую» больницу. К счастью, наши новые попутчики прекрасно разбираются в разбегающихся следах автомобильных шин. Путь наш лежит мимо Тэлмин-Нура, маленького озера неопределенного цвета. Кара утверждает, что озеро голубое, мне оно кажется скорее зеленым. Кто из нас прав — трудно решить; летящие по небу облака и волнение на озере поминутно меняют оттенки воды.
Чувствуем безмерную усталость. Кару лихорадит, Кёхалми тоже плохо себя чувствует. Останавливаемся у станционного строения, где отдыхают гуртовщики. Сходим с грузовика, но у нас не хватает сил даже для того, чтобы войти в гостиницу. В семь часов едем дальше, нам предстоит сделать еще 260 километров.
Наконец-то! Вот она, главная дорога, которая приведет нас в центр Дзабханского аймака — Джабхалант, или, как его иначе называют, Улясутай. Управление машиной в темноте требует от водителя напряженного внимания, непонятно, как Сумья может еще сидеть за рулем. Дорога такая плохая, что наши испытания превосходят все, что перенесено до сих пор. Продвигаемся по болоту, местами по бревнам, где они еще не погрязли в трясине. Кое-где сохранились насыпи, но чаще ориентиром служит все тот же след автомобильных колес. Фары то и дело выхватывают из темноты груды грязи; как видно, совсем недавно здесь откапывали машину, завязшую в трясине. Эти разрытые могилы автомашин, ледяной воздух и полная темнота не улучшают настроения.