Я уже давно подметил, что внутренний распорядок в юрте установлен раз и навсегда и перемещаться в ней как попало нельзя. Теперь, наблюдая этот распорядок, набрасываю план юрты на бумаге и делю его на девять квадратов (см. рис. 3).
Что же происходит в каждом из них? В квадратах I, IV и VII кипит работа. Средняя полоса от II до VIII квадрата — место для отдыха, спанья и бесед. Самая отдаленная от входа часть — почетное место. Здесь стоит алтарь и хранится имущество семьи; тут же принимают гостей. По монгольским обычаям I, II и III квадраты, то есть западная часть юрты, отводятся для мужчин. Здесь они работают и отдыхают. В I квадрате, слева от входа, хозяин держит свои инструменты и инвентарь: ножницы для стрижки овец, путы для лошадей, бурдюк для кумыса и т. д. Они развешаны на каркасе юрты либо лежат в сундуке или на его крышке. Молодой человек, входя в юрту, тотчас идет налево. Более ценное имущество, например седло, обычно хранят во II квадрате. Когда мужчины работают в юрте, обрабатывают дерево или изготовляют кожаные ремни, они занимаются этим делом в I квадрате. Если же они входят в юрту, чтобы отдохнуть, пообедать или просто провести время за беседой, то усаживаются во II квадрате перед очагом. Северо-западная часть юрты (III квадрат) — это место, где принимают гостей, причем только мужчин. У стены стоит сундук, где хранятся мужская одежда и ценные вещи.
В VII, VIII и IX квадратах живут и работают женщины. В правом углу у двери (VII квадрат) расставлены кухонная утварь, этажерка с тремя полками, котел, различная посуда, половник, большая и маленькая ступки, ведро, пиалы и т. д. Здесь же хранятся часть продуктов (соль, молоко, простокваша) и различные предметы для уборки помещения и мытья посуды (солома для чистки котла, кухонное полотенце, веник, щипцы для огня). Перед этажеркой в особом сундуке (аргалош) держат сухой навоз для очага. Супружеское ложе устанавливают в женской половине. При готовке и еде женщина сидит у котла, сгибая левую ногу в колене и опираясь на пятку правой. Устраивается она поближе к сундуку с навозом. В IX квадрате усаживают почетных гостей женского пола, знакомых или родственниц. Здесь стоит сундук с женскими «сокровищами» и на нем ларец, в котором хранятся зеркало и различные помады. Здесь же обычно находится и главное орудие женского труда — швейная машина.
Полоса, разделяющая юрту посередине (IV, V, VI квадраты), — ничейная зона, вернее, она принадлежит всем взрослым членам семьи. В V квадрате очаг, а за ним маленький столик. VI квадрат принадлежит богам; там расставлены статуэтки будды и хранятся священные книги, разумеется, в тех юртах, где будда еще в почете. В других юртах фигурки богов заменены изображениями предков, то есть семейными фотографиями.
Что касается I, IV и VII квадратов, то здесь выполняют самую черную работу, принимают нищих и бродяг. Но прежде всего здесь резвятся маленькие дети. Однако при семейных торжествах женская половина рассматривается как принадлежащая родичам, а мужская — посторонним. Так, при рассаживании гостей на свадебных церемониях в юрте родителей невесты сартулы, проживающие в Убсунурском аймаке, приглашают всех родичей мужского пола на женскую половину. Этот факт свидетельствует о том, что разделение на женскую и мужскую половины диктуется в основном хозяйственными, а не социальными соображениями. Возможно, что раздел юрты на две половины — наследие других, более древних разграничений между членами семьи и посторонними. Наводит на размышления и то, что именно мужская половина отводится для посторонних, хотя в скотоводческом обществе всегда царил патриархат и чужой в семье была женщина; она следовала за мужем в его юрту, то есть переселялась к его родичам, 8 июня поздно вечером в Улангом прибывают товарищ Цэнд, заместитель премьер-министра Монгольской Народной Республики, и Джагварал, председатель Комитета наук и высшего образования. На следующее утро Джагварал приходит к нам в гости. Это очень симпатичный человек с тонкими чертами лица и приятным голосом. Джагварал интересуется нашей работой и обещает помочь. Приехал он сюда с Цэндом по случаю предстоящих выборов, так как оба выдвинуты кандидатами в члены Великого народного хурала от этого аймака. Джагварал приглашает нас на стадион, где состоятся спортивные соревнования.
По дороге к стадиону встречаемся с молодой женщиной, которая радостно бросается к нам. Мы с нею уже знакомы: накануне она вдруг нас окликнула, когда мы бродили по окрестностям, и начала умолять помочь ее младенцу, у которого внезапно поднялась температура и начался страшный понос. Ей не удалось найти врача, а к нам она почувствовала беспредельное доверие. Будучи полными профанами в медицине, мы не посмели дать ей врачебный совет, но молодая мать, оставив ребенка, пришла в гостиницу и упрашивала нас до тех пор, пока не получила лекарства. Посоветовавшись, мы вручили ей таблетку истопирина и велели три раза в день давать ребенку по одной трети таблетки, растворенной в материнском молоке. Теперь сияющее лицо молодой матери без слов говорит о том, что ее чадо выздоровело. Навещаем малыша; он чувствует себя великолепно, словно никогда и не хворал. Триста лет назад нас, разумеется, сочли бы за трех чудотворцев-исцелителей, будд, странствующих в облике чужестранцев и творящих добро верующим. Но в наши дни по Улангому только распространяется весть о чудесных свойствах венгерского лекарства.
В полдень мы присутствуем на торжественном обеде вместе с приехавшими в Улангом монгольскими, государственными деятелями, секретарем Монгольского революционного союза молодежи и местными руководителями. Кара опаздывает на обед, его задержала песчаная буря, такая сильная, что он буквально ничего не видел «дальше своего носа».
На следующее утро — снова в путь. Перед самым отъездом, когда мы горячо прощались с друзьями, примчался всадник с известием, что только что самолетом доставлен фотоаппарат, потерянный Карой в пустыне Гоби. Еще в Кобдо нам сообщили, что аппарат найден, но потом, очевидно, нас самих было трудно разыскать. Влезаем в кузов грузовика. Если бы мы знали, сколько приключений вскоре обрушится на нас, то еще менее охотно расставались бы с гостеприимным Улангомом.
Женщина в дзахачинском старинном костюмеКазахские седлаДеревянный каркас казахской юртыДеревянный каркас монгольской юртыВнутренний распорядок в монгольской юрте
10. В глубине лесов
Мертвая степь. — Современная передвижная мастерская. — Живая вода. — Болтливая дама не знает дороги. — В ухабистой долине. — Ночная прогулка. — Кочующее государственное хозяйство. — Путь к озеру Хубсугул. — Лесной народ. — Похищение невесты. — Как надо преподносить подарки. — Сиди прилично!
Вскоре достигаем берега Убсу-Нура, одного из крупнейших озер Монголии. Направо — длинная цепь высоких гор; ее вершины Цаган-Хайрхан-Ула и Хан-Хухэй-Ула закрывают горизонт. Налево — отражение тех же гор в черной воде огромного озера. Обширные луга между горами и озером поросли какой-то пахучей травой. От сильного дурманящего аромата разболелась голова. С воды поднимается пестрая птичья стая и с криком уносится вдаль. Воздух неподвижен; духота и зной усиливают пьянящий аромат. Вылезаем из грузовика, чтобы немного размяться и определить, какое же растение испускает этот одуряющий запах. Весь луг покрыт сероватой травой, похожей на полынь. Зверей здесь, видимо, нет. Но вот поднимается ветер, и на озере начинается волнение. Убсу-Нур — самое крупное соленое озеро в Монголии и после Хубсугула у него самая большая акватория.
Некоторое время следуем вдоль берега, а затем сворачиваем в сторону. Более часа едем, не видя воды, как вдруг далеко на горизонте среди степи возникает белый парус. Его мерцания напоминают нам призрачные озера в пустыне, и мы понимаем, что это шутка раскаленного воздуха. Степной мираж на этот раз дразнит нас двумя белыми юртами. Мы уже начинаем опасаться, что заблудились, как вдруг около шести часов вечера показываются строения государственного хозяйства. Оно расположено на речке Барун-Туру и носит то же название. Нас уже ждут. Быстро снимаем с грузовика вещи, немного освежаемся и идем знакомиться с поселком.
Госхоз создан в 1943 году. В центре стоят красивые здания. Это мастерские, хозяйственные строения, конторы и жилые дома. Я уже успел привыкнуть к тому, что степной народ живет в юртах, и дома меня поражают. Мы попали в Монголию будущего. Строения окружены деревьями и кустарником, внизу журчит Барун-Туру.