— Жаль, что вы в последнюю ночь не были достаточно бдительны, — закончил он.
— Вчера я был на службе, — сказал Маффи, — и очень устал…
Шельбаум рассмеялся.
— Но не только от службы.
— Господин обер-комиссар, я охотно бы…
— Уж не хотите ли вы извиняться? — прервал его Шельбаум. — Не считайте меня за дурачка, который упрекает вас за ваш образ жизни. Вы молоды, и я могу только позавидовать вам. Хороша ли девушка-то, по крайней мере?
— Очень, господин обер-комиссар, — вспыхнул Маффи.
— Тогда отнеситесь к этому делу серьезно, — сказал Шельбаум, — как того заслуживает малышка. Так, она слышала, как кричала женщина?
— Да.
— А дальше?
— Она разбудила меня. Я вышел в сад, но, ничего не заметив, вернулся в дом. На улице было прохладно, а я был,…
— …очень уставшим. Во всяком случае, больше ваша подружка ничего не слыхала?
— Нет, иначе она бы мне сказала.
— Мы с ней побеседуем отдельно, даже если это и не принесет пользы, — сказал Шельбаум. — По-видимому, это мог быть только крик фрау Фридеман, когда ее душили.
Карин Фридеман была серьезна и бледна, но без особой скорби в лице. Следом за ней появился инспектор и сказал:
— В коридоре ожидает молодой человек, который непременно хочет зайти сюда, к этой молодой даме. Это некий господин Ланцендорф.
— Мой жених, — быстро сказала Карин.
— Пусть войдет, — распорядился Шельбаум, и Нидл впустил Ланцендорфа.
— Даже если вы с ней обручены, то все равно ведите себя спокойно, — предупредил его обер-комиссар. — Мы ее не съедим.
Юноша удивленно взглянул на Карин. Слабо улыбнувшись, она кивнула ему, и лишь тогда он успокоился. Шельбаум достал из коробки сигару и закурил. «Довольно быстрое обручение, — подумал он. — Но, возможно, оно состоялось уже давно».
— Известно вам, что здесь произошло? — спросил он Ланцендорфа.
Петер утвердительно кивнул. Об этом он слышал от людей на улице.
— Хорошо, — сказал Шельбаум. — Тогда я хотел бы спросить вас, фрейлейн Фридеман. Почему не действовал звонок, когда наш коллега сегодня утром хотел войти в дом? Вы очень напугались, увидев его?
— Мой дядя имел обыкновение отключать звонок на ночь, — ответила Карин. — По-видимому, он и вчера поступил так же, когда ушел последний гость. А напугалась я потому, что…
— Потому что вы приняли его за убийцу, не так ли?
Она утвердительно кивнула и бросила на Маффи виноватый взгляд.
— Вы венка?
— Нет, я родилась в Гантерне, в Тироле.
— Когда умерли ваши родители?
— Отец умер еще до моего рождения, а вскоре и мать, — тихо ответила Карин.
— Господин и госпожа Фридеман были вашими единственны ми родственниками?
— Да.
— Вы воспитывались у них?
— Нет. Община Гантерн отправила меня в детский дом в Инсбруке. Оттуда меня забрал дядя, когда мне исполнилось семь лет. Я была помещена в школу-интернат в Граце, где и пробыла до получения аттестата зрелости. В Вену я приезжала только во время каникул.
— Вы были привязаны к дяде?
— Он очень много сделал для меня. За это я ему буду вечно благодарна.
— Как складывались ваши отношения с тетушкой?
— Мы ладили друг с другом.
— С обоими вы не испытывали никаких трудностей?
— Нет!
Шельбаум заметил некоторое беспокойство на лице Ланцендорфа. Он потушил сигару в пепельнице, которую держал на весу, подошел к столу, поставил на него пепельницу и сдвинул лист бумаги, которым было что-то прикрыто.
— Все, что вы здесь видите, находилось в карманах вашего дяди, — сказал он. — Что вы знаете о назначении этих ключей?
Карин встала и взяла в руки связку.
— Это ключ от дома… Этот от конторки… Там стоит сейф, от него должен быть этот… Вот от стенного шкафа… Этот от гаража… Этот подходит к письменному столу… Да, а вот этот от садовой калитки.
— А маленький? — Шельбаум поднял вверх ключик, который лежал отдельно от связки.
Карин покачала головой.
— Наверное, от денежной шкатулки… Впрочем, не знаю.
Обер-комиссар положил ключ на место и пристально посмотрел на нее.
— Вы сказали нам всю правду, фрейлейн Фридеман? — спросил он. — Вы ничего от нас не утаиваете?
Девушка занервничала. Ланцендорф бросил на Шельбаума возмущенный взгляд, но промолчал.
— Ничего, — ответила Карин.
Шельбаум отвернулся.
— Можете идти, — коротко бросил он. — Все эти штуковины заберем с собой, Алоис. Что касается ключей, то установим после, к чему они подходят. По некоторым соображениям я бы не хотел сегодня заниматься этим. Для вас, Маффи, у меня есть особое поручение. Сегодня вечером вы…
Инспектор Нидл слушал с возрастающим удивлением.
— Я не понимаю, — сказал он. — Я еще никогда не встречал такого ясного случая. Убийство и самоубийство, другого варианта нет. А вы даете такое поручение…
— Не все ясно в этой истории, — сердито произнес Шельбаум. — Вы ведь, Маффи, видали самоубийц?
— Многих, — сказал Маффи.
— Как они были одеты?
— Одеты? Ну, скажем, в брюках, рубашках, ботинках…
— В рубашках, потому что не хотели, чтобы им что-то мешало, — с нажимом произнес Шельбаум. — А наш самоубийца был одет в замшевую куртку, как будто он вышел погулять. Я нахожу это довольно странным. Не в меньшей мере и то, как он все это подготовил.
Нидл был озадачен. Не тем, что в данном случае казалось Шельбауму странным, а его упорством. Прежде чем он успел что-то произнести, вошел полицейский, несший охрану у дверей, и доложил:
— Здесь одна из участниц вчерашней вечеринки, господин обер-комиссар. Фрау Ковалова. Она хотела бы с вами переговорить.
— Зови, — приказал Шельбаум недовольным тоном. — Возможно, она нам что-то расскажет.
В дверь протиснулась массивная фигура Коваловой.
— Собственно, я пришла к Карин Фридеман, надо же утешить бедное дитя, — начала она. — Однако потом я удивилась, откуда он все это знает?
— О ком вы говорите?
— О господине Деттмаре. Сегодня утром он позвонил мне…
* * *
На светящемся циферблате дорожного будильника стрелки показывали без десяти два ночи. «Начну ровно в два, — решила Хеттерле, — ни секундой раньше». Она жадно затянулась сигаретой. Рдеющий ее кончик отбрасывал слабый отблеск на кошку, которая мирно спала на подушечке у окна. Ее подозревают? Если поняли, из-за чего она в действительности получила пощечину от Фридемана, то здесь нет ничего плохого. Наоборот, молчание может быть истолковано в ее пользу. Но этот молодой чиновник из уголовной полиции так тщательно записывал ее биографические данные. Не нащупал ли он слабое место? Кажется, нет. Пока все идет нормально. Скорее всего, ее просто мучают кошмары. Надо надеяться на лучшее. А если повезет, то она непременно вернет себе то, что много лет приковывало ее к Фридеману.