Читать интересную книгу Содержательное единство 1994-2000 - Сергей Кургинян

Европа была главным театром действий для традиционной российской дипломатии. Европа спрашивает в лице разных стран, остается ли она для нас таковой. Она не получает ответа. С точки зрения европейских (относительно и условно!) прорусских сил и структур, привычный узор российской политики нарушен с распадом СССР. Нет партнера для стратегического концептуального диалога – он просто испарился с обрушением СССР. Как отмечают европейские аналитики, в России говорят сегодня по поводу стратегии все и всё, а не реализует никто и ничего. Кое-кто из политиков Запада честно признается в том, что эта позиция, когда говорят все, а не решает никто, начинает им нравиться. Говорят, что в этом есть "своя печальная прелесть". В Европе сейчас (и это стало уже более чем очевидным) у нас на глазах заново расставляются вехи. Нас постоянно спрашивают: понимаем ли мы, что неучастие в этом процессе новой расстановки вех означает только одно – что все вехи будут расставляться против России?

Господствует следующий (обидный для нас, но не лишенный справедливости) тезис.

Считается, что Россия сдала свои интересы сознательно. Ей показалось, что лучше было передать их в престижный клуб продвинутых государств и сказать: "Делайте с моими интересами, что хотите!"

"Россия не просто слаба, – говорят люди, придерживающиеся этой точки зрения. – Обиднее всего, что она сегодня хочет быть слабой. Видимо, ее эта слабость устраивает". Подобная установка на фоне новой еврореальности чревата большой бедой.

Германия сегодня – это как бы еще ФРГ, но уже и не ФРГ. Германии выгоднее казаться ФРГ. Она прикладывает огромные усилия к тому, чтобы казаться ФРГ, и считает, что это умный и дальновидный курс. Возвращение Германии в Восточную Европу – происходит! Только одно из направлений этого возвращения – продвижение ФРГ под флагом НАТО в Восточную Европу! Есть и другие технологии явной и неявной экспансии.

К их числу относится, например, совершенно новый североевропейский феномен. Глубокая экономическая интеграция Швеции и Финляндии, то есть интеграция Северной Европы в Европу, как единое целое, всеми воспринимается как реализация немецкого интереса. У нас на глазах формируется промышленная ось, которая идет с юго-запада Германии в Финляндию. Но это – лишь одна из осей немецкой экспансии.

Вторая ось – горизонтальная, западно-восточная. Она проходит с севера Италии и юго-запада Германии через Австрию и дальше в Юго-Восточную Европу. Она проходит и по Балканам, и по Румынии и представляет собой тоже ось немецкой экспансии.

Австрия и ее углубленные отношения с ЕС воспринимаются стопроцентно как реализация немецкого интереса.

Но особое внимание привлекает сейчас региональные структуры альпийского сотрудничества – новый феномен европейской политики, который связывает между собой территории "Прииталья" и, в сущности, является плацдармом для входа Германии в саму Италию. В ближайшее время начнется углубление альянса между Италией и Германией. Речь идет о 6-8 месяцах, не более.

Отдельно следует оценивать феномен оттеснения на второй план ряда средиземноморских стран.

Франция уже ощущает на себе руку Германии. Но это воспринимается совсем не так, как нам хотелось бы. Во-первых, Франция, видя, как Германия наступает, видя, как она вышвыривает Францию из Португалии, частично из Испании и из Северной Африки, вовсе не стремится при этом поднять флаг войны против Германии. Напротив, Франция идет путем укрепления союза с Германией. Франция ищет все пути для укрепления союза. Это выражается в ее позиции по Австрии и по единым войскам Европы. Франция исподволь хочет изменить баланс отношений Германия-Франция. И она будет для этого и впредь выпячивать свои ядерные потенциалы и возможности. Она будет долго, я бы сказал, – по возможности долго, – "торговать" этими ядерными возможностями. Она резко усилит технологическую гонку в сфере космических технологий. И при всем при этом Франция не будет на данном этапе (в отсутствие СССР и вне ощущения четкости и надежности стратегических приоритетов российской политики) конфликтовать напрямую с Германией. Если это произойдет, то, по оценкам французских аналитиков, не раньше 1998 года, когда процесс разрастания Германии начнет приобретать слишком уж опасный характер, а Россия – волей-неволей определится и начнет реально выстраиваться в новый блоковый мир.

Сейчас Франция напряглась. Франция ощущает немецкую опасность. Нет ни одного крупного французского специалиста по анализу политического процесса, который не признавал бы эту опасность. Это делают все ответственные французские эксперты и политики, вне зависимости от того, относятся ли они к "левому" или "правому" лагерю. Но мы не должны делать из этого вывод, что при существующей расстановке сил Франция вновь начнет искать глубокого контакта с Россией. Это очередная наивность козыревской и неокозыревской политики, с ее утопической идеей активной кооперации, и не более! На самом деле Франция действует более тонко и совсем по-иному, в частности, и потому, что понимает российские реалии и знает, что сейчас ей "ничего здесь не светит".

Франция, например, выдвинула на повестку дня вопрос о создании единой противоракетной обороны с Германией. Что это? Попытка слиться в евроэкстазе с Германией? Или – попытка так влиться в германские программы и проекты, чтобы в течение какого-то времени удерживать баланс в свою пользу? Скорее всего второе!

Совершенно особым фактором внешней политики и геополитики является Англия. Целый ряд английских соглашений говорит о том, что Англия хотела бы расколоть Европу, что Англию не устраивает умеренность Франции по отношению к Германии, что Англия ищет инструменты для достаточно глубокого и отвечающего ее интересам еврораскола. Но при этом Англия делает по-прежнему ставку на то, чтобы быть приоритетным и единственным генеральным исполнителем заказов США. Англия не открепляется от США, Англия, напротив, с каждым очередным шагом игры против единой Европы пытается укрепить именно свой (и только свой!) альянс с США.

При этом основная "головная боль" Англии заключается в том, не придет ли в США такое республиканское правительство, которое позволит единой Европе сформироваться без учета интересов Англии. Поэтому для Англии очень важно – решен ли вопрос о том, что Клинтон уже списанная фигура на новых выборах в США, или нет.

Крупнейшие английские аналитики считают, что этот вопрос не предрешен, что Клинтон в сложном положении, но списанной фигурой не является. Все политическое поведение Англии сегодня – предопределено задачей упрочения ее союза с США. Переключить США на свои интересы, доказать США, насколько эти интересы несовместимы с интересами Срединной Европы по моделям Германии, – вот что наиболее важно для Англии! Для англичан сейчас хорошие политики – это те политики, которые готовы объяснять американцам, как говорят, "кто есть кто". И плохие политики – это политики, которые не играют в эту игру.

В такой ситуации трудно сказать, какую новую псевдостратегию будет предлагать Козырев. Но можно утверждать с достаточной определенностью, что это будет псевдостратегия. В Европе русский игрок реально не ощущается. "Русская игра в Европе" – это сейчас умозрительное построение, а не фактическая военно-стратегическая, военно-дипломатическая или специализированная сфера деятельности. Нет реальной русской игры, а значит, нет среды для той или иной не умозрительной дипломатии.

Разумно ли в этих условиях стращать собой Запад, как это пытаются делать наши военные и политики? Вряд ли! Мне кажется, что разумнее сегодня было бы предложить несколько концептуальных построений, которые на Западе воспринимаются с пониманием. Ведь Запад начинает ощущать, что под личиной постсоветской евроидиллии, (которая Запад как "коллективное целое", в общем, устраивает) начинают закипать совсем другие процессы. И, в принципе, Запад готов был бы признать, что эти процессы являются столь угрожающими для его фундаментальных интересов, что ради их блокирования стоит пожертвовать многим. Подобно полякам, нам стоит сегодня поднять вопрос о цене стабильности в Европе. Но – под другим ракурсом и с других позиций. Дело в том, что Россия сегодня действительно держит руку на кнопке особой опасности, которая может быть усилена или погашена в зависимости и от того, как будет протекать ее диалог с Западом, и от того, какой характер примет ряд процессов внутри самой России.

Россия – не региональная держава. Она – либо фактор мировой стабильности, либо источник глобальной нестабильности. Россия, к сожалению, сегодня выступает как очень эффектный источник глобальной нестабильности. Важно показать, что эта нестабильность может развиваться вовсе не в соответствии интересам многих сил на Западе. Тут не нужно блефовать, хотя бы потому, что это действительно так. Однако осознания масштаба угрозы своим витальным интересам на Западе пока недостаточно. Помочь движению в сторону подобного осознания непросто. Но это возможно. И, повторюсь, здесь никакого блефа не нужно! Правда о ситуации такова, что ее одной с избытком достаточно для "переоценки многих западных внешне- и внутриполитических ценностей". Правда эта, как говаривал один герой Грибоедова, "хуже всякой лжи".