— Они могут говорить все, что хотят, но это еще не значит, что все это правда.
Ох, мам. Если бы ты только знала.
— Но…
— Никаких «но». Эти репортеры придумают любую историю, чтобы продать какие-нибудь газеты. Это отвратительно, что они пришли после твоей свадьбы вот так, но я не удивлена.
Я тоже, если подумать. Время выбрано почти идеально, поскольку мы с Декланом ничего не можем с этим поделать.
С каждой прочитанной статьей мой гнев усиливается. Я точно знаю, кто выпустил эти истории в мир, надеясь на такую реакцию. Сету Кейну повезло, что я нахожусь за тысячи миль от него, иначе я бы поделилась с ним своими мыслями.
Или кулаком.
Я не думаю, что кто-то мог бы читать подобные комментарии о себе и не испытывать по отношению к ним каких-то эмоций. Но, несмотря на мои чувства, я знаю, кто я и чего стою. Ничто из того, что кто-то говорит, не заставит меня передумать, но это не значит, что их слова все еще не могут повлиять на меня.
В отличие от Деклана, я выросла не в таком мире. Я не привыкла к тому, что мой образ расклеен по всем сайтам сплетен о знаменитостях, ковыряясь во всем, что делает меня той, кто я есть. Это заставляет меня хотеть спрятаться от всех и всего, но это также заставляет меня хотеть бороться.
— Я собираюсь это исправить. — Я поднимаю подбородок.
— Как? — Я не позволю логистике убить мою мотивацию.
— Пока не знаю, но я что-нибудь придумаю.
— Ох, детка. Ты не можешь изменить рассказы людей. Они будут думать, что хотят, основываясь на фактах, которые им представят, и ничто из того, что ты сделаешь, этого не изменит. — Слова мамы заставляют лампочку сиять над моей головой, как будто она была благословлена самим Богом.
Что, если я создам настолько заманчивую историю, что они не смогут не захотеть изменить свое мнение? Я могу контролировать, как люди воспринимают нас. С моей стороны это может потребовать небольшой работы, но она должна быть лучше, чем альтернатива. Потому что если подобные истории будут продолжать накапливаться, адвокат Брейди Кейна, скорее всего, начнет сомневаться в подлинности всего.
Нет. Я ни за что не позволю этому случиться. Я не прошла через все эти неприятности, выйдя замуж за Деклана, чтобы его отец мог все испортить. Сет Кейн мог бы выиграть этот раунд, но у него впереди совсем другое дело, если он думает, что я позволю нескольким заголовкам новостей удержать меня. В то время как его сыновья должны оставаться дипломатичными рядом с ним ради инвесторов и членов совета директоров, у меня нет никаких проблем с тем, чтобы испачкаться.
Он положил мишень себе на спину, и мне не терпится спустить курок.
Глава 22
ДЕКЛАН
Отключение на оставшуюся часть моего медового месяца было ошибкой. Я никогда не проводил и часа, не проверяя свой телефон, не говоря уже о днях.
Вот что происходит, когда вы берете отпуск.
Во время моего отсутствия кто-то слил в журналы сплетен статью о том, что мой брак был инсценирован. Я не сомневаюсь, что за этой кампанией стоял мой отец, хотя доказать это будет трудно.
Надо отдать ему должное. Он был скрупулезен, позаботившись включить в наш контракт набор поддельных документов, подробно описывающих дерьмо, которое мы с Айрис даже не обсуждали. Он изображает меня именно таким монстром, которого ждет от меня мир. Интервью с будущими бывшими сотрудниками, утверждающими, что мои отношения с Айрис возникли из ниоткуда, и все из-за оговорки моего деда о рождении наследника. Есть даже сонограммы ребенка, который точно не мой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я бы и глазом не моргнул, если бы не заголовки газет, но то, как они говорят об Айрис… Сейчас это просто неприемлемо.
В прошлом тебя никогда не интересовало их мнение…
Это было до того, как у меня появился кто-то, кого стоило защищать от отбросов земли. Айрис не наивна. Она знает, как меня изображают в прессе и что могло бы случиться, если бы она вышла за меня замуж. Но это… Даже я прихожу в ужас от некоторых комментариев.
Я засовываю телефон в карман, прежде чем разбить его на миллион осколков.
— Позвони моему адвокату, когда приземлимся.
— Зачем? — Айрис отрывается от планшета.
— Я в настроении делать людей несчастными.
— Можно ли считать это настроением, если это постоянное состояние бытия? — Я свирепо смотрю на неё.
Она поднимает руки в знак покорности.
— Что случилось?
— Я собираюсь обрушить на половину Чикаго иск о клевете.
Ее губы образуют маленькую букву «О», когда она кивает головой.
— А-а-а. Я так понимаю, ты видел статьи? — Я моргаю.
— Ты знаешь о них? — Она снова поднимает и опускает голову, отводя от меня взгляд. — И ты не догадалась сказать мне? — Ее тяжелый вздох был слышен сквозь шум заводящихся двигателей.
— Мама позвонила мне сегодня утром, когда я собирала вещи, и рассказала о них. Я надеялась, что мы успеем долететь до того, как ты их прочтешь, но вижу, что это безнадежное дело.
— Почему ты не сказала мне об этом, как только увидела их?
И, пожалуйста, скажи мне, что ты не читала комментарии.
— Потому что я считаю, что не стоит портить наш последний день вместе чем-то подобным.
— Кого, черт возьми, это волнует? — Она натянуто улыбается.
— Если ты беспокоишься о том, что подумает адвокат, у меня уже есть план. Я не позволю твоему отцу победить нас.
Нас. Не только ты. Мысль о том, что мы будем работать вместе против моего отца, радует меня, но не настолько, чтобы стереть гнев, который я испытываю из-за того, что она ставит мое наследство на первое место.
— К черту план и к черту моего отца. Здесь важно не это. — Она хлопает ресницами.
— Боже мой, Деклан. Ты обиделся за меня?
— Они назвали тебя жадной до денег шлюхой. — Мои коренные зубы бьются друг о друга.
— По крайней мере, для этого они выбрали хорошую мою фотографию. Репортеры из «Хроники Чикаго» были не так добры, когда дело дошло до моего тайного объявления о беременности.
— Что?
Я едва могу видеть сквозь черные точки, заполняющие мое зрение, когда снова достаю телефон.
Айрис кладет свою руку поверх моей.
— Не беспокойся об этом.
Я должен был ее успокоить. Никто не заслуживает того, чтобы о нем так говорили. В то время как некоторые комментарии следовало ожидать, например, что она выходит за меня замуж только из-за зарплаты или моей фамилии, остальные достойны презрения. Они разбирают ее внешность. Ее интеллект. Ее сердце. Каждый из них вызывает у меня желание найти интернет-троллей, которые сказали что-то негативное о ней, и задушить их своими компьютерными шнурами. Если раньше я думал, что ненавижу средства массовой информации, то ничто не сравнится со жгучим желанием стереть первую поправку из американской истории.
Она сжимает мою руку, отрывая меня от убийственных мыслей.
— Это всего лишь слова.
Это всего лишь слова. Внутри у меня все кипит. Внешне я такой же холодный и расчетливый, каким меня описывают в статьях.
— Я ожидал от тебя другой реакции.
А что, по-твоему, она могла сделать? Кричать? Вопить? Плакать?
Все было бы лучше, чем нынешняя альтернатива — ее попытки успокоить меня. Я этого не заслуживаю.
— Я знала, что все это рано или поздно случится. — Она пожимает плечами, как будто все это ее не беспокоит, но это всего лишь ложь. Ее подбородок дрожит, и я ловлю себя на том, что сжимаю руки на коленях, чтобы не протянуть руку и не утешить ее.
Я утешаю ее? Я даже не знаю, с чего начать такую нелепость.