«…Например, группа захвата объектов. Взвод разбивался на три — четыре тройки, в каждой из которых помимо стрелков обязательно были пулеметчик, гранатометчик или огнеметчик. При обнаружении противника тройки вели огонь по противоположным сторонам улиц, использовали дымы, специальные средства.
В состав штурмового отряда входила группа разминирования (четыре — шесть саперов). Ее главной задачей было проверять захваченные здания и обезвредить мины, проделать проломы в зданиях и сооружениях, установить в случае отступления федералов минно-взрывные заграждения на пути наступавших.
Штурмующих поддерживала группа блокирования — пять — шесть снайперских пар, обеспечивающих продвижение с флангов.
Действовала группа огневой поддержки — до трех БМП, танка и расчетов АГС-17 и СПГ-9.
По мере продвижения штурмовых отрядов по указанным направлениям было предусмотрено их огневое окаймление: артиллеристы наносили точечные удары на безопасном удалении не только по целям, выявленным впереди подразделений, но и уничтожали боевиков, пытавшихся атаковать наших бойцов с фланга или тыла».
По замыслу командующего ОГВ(с) генерал-полковника Казанцева предусматривалось в течение подготовительного периода уплотнить периметр окружения, выставить минно-взрывные заграждения, перегруппировать войска. С этой целью в группировке «особый район г. Грозный» были созданы два направления — западное и восточное.
Всего в операции были задействованы около 20 тысяч человек. Из них Министерства обороны — 13700 человек; Внутренние войска МВД — 3800 человек; ОМОН, СОБР, милиции — 1700 человек. Блокирование Грозного осуществляли батальоны Министерства обороны и Внутренних войск.
Грозный для Объединенной группировки войск на Северном Кавказе оказался, что называется, крепким орешком. Для его взятия потребовалось провести, пожалуй, самую крупную войсковую операцию за время всей второй чеченской кампании.
А до столицы по равнинной части республики военнослужащие Объединенной группировки войск шли ускоренным маршем — победоносно и уверенно, практически не встречая сопротивления боевиков. Как рассказывал заместитель командующего воздушно-десантными войсками по миротворческим операциям генерал-майор Александр Попов, три дня оказалось достаточно десантникам, чтобы выйти к берегам Терека:
«Мы вышли на указанные позиции и замкнули кольцо зоны безопасности на данном рубеже. За время пребывания на территории Чечни потерь нет, — подчеркивал он тогда. — Правда, подразделение Внутренних войск, воины которого шли вместе с нами, столкнулось с группой чеченских боевиков. Указав координаты оборонявшихся, командир роты вызвал авиацию и дал целеуказания артиллеристам. Очаг сопротивления был подавлен. По материалам радиоперехвата, судя по взволнованности произносившихся донесений на арабском языке, было заметно, что террористы явно не ожидали, что мы так быстро оборудуем свои позиции.
Но стоит отдать должное разведке боевиков. По мере продвижения в глубь чеченской территории мы находили следы того, что боевики оставляли свои лагеря за сутки до появления наших головных дозоров и инженерных групп сопровождения колонн. Впрочем, близ населенных пунктов всегда оставались группы прикрытия (5–10 человек). Они действовали согласно «шакальей тактике»: в прямое противоборство не вступали, зато наносили урон технике».
Как известно, поначалу руководство страны решило: «На юг, за Терек, — ни ногой!» Однако первые результаты ввода войск приятно удивили Кремль. По сведениям очевидцев, местные жители ряда населенных пунктов Чечни еще до начала контртеррористической операции высказывали резкое недовольство присутствием боевиков и требовали от них покинуть села. В частности, с требованием убрать боевиков к президенту Масхадову обращались старейшины нескольких селений Шелковского района Чечни. Только тот не внял их просьбам.
Многие в республике радовались приходу федералов, встречали их, как освободителей, хлебом-солью.
«При создании зоны безопасности неукоснительно выполнялась такая установка, — вспоминает начальник Генштаба генерал армии Анатолий Квашнин. — Части и подразделения Минобороны располагались не ближе двух километров от населенных пунктов. Но люди сами приходили к военным».
Бывало, местные жители забрасывали броню цветами, поили солдат молоком. И торопливо, перебивая друг друга, рассказывали, рассказывали, рассказывали о том, что творилось на этой земле в период масхадовского режима.
«Конечно, по данным спецслужб и разведчиков о многом мы уже тогда знали, — говорит Виктор Германович Казанцев. — Но все же от подробностей, которые становились известны о бандитском режиме, порой голова шла кругом. В те дни я оконачательно убедился: руководство страны сделало верный шаг, приняв решение о проведение контртеррористической операции».
С момента подписания Хасавюртовских соглашений и до начала контртеррористической операции на территории Чечни власть в «Чеченской Республике Ичкерия» носила весьма сложный характер и представляла собой эклектичную смесь светских и духовных структур. Основной ее характеристикой было… полнейшее безвластие.
Политическую обстановку в Чечне серьезно обостряло наличие вооруженной оппозиции А. Масхадову, возглавляемой полевыми командирами С. Радуевым, Ш. Басаевым, Х. Исрапиловым. Изданный президентом Чечни указ о расформировании всех незаконных вооруженных группировок так и не был выполнен. Конфликтные ситуации регулярно возникали также между парламентом Чечни и новым Верховным шариатским судом (ВШС), сформированным по указу «президента Ичкерии». Этот орган стал претендовать на верховную законодательную власть. В свою очередь парламент отстаивал позицию, что утверждение ВШС — вопрос его компетенции.
Политическое противостояние дополнялось противостоянием религиозным — между ваххабитами и сторонниками традиционного ислама на Кавказе. Причем политические пристрастия всех ваххабитских группировок были на стороне оппозиции.
Полностью занятое внутриполитическим конфликтом с оппозицией, правительство «Ичкерии» не в состоянии было решать такие проблемы, как безработица, неплатежи, развал систем здравоохранения, образования, социального обеспечения. Острые экономические и социальные проблемы, накапливаясь как снежный ком, подтачивали чеченское общество изнутри.
Чечено-Ингушская Республика обладала довольно крупным промышленным потенциалом. Предприятия нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности имели общероссийское значение, в республике был налажен выпуск нефтяного оборудования. Однако из-за бездарной политики и экономической деятельности чеченских властей, утраты интеграционных связей с другими российскими регионами, отъезда основной массы специалистов из республики, ее промышленный потенциал оказался разрушенным. Началось массовое хищение нефти из трубопроводов, достигшее 80 процентов. Работа тысяч нелегальных мини-заводов, обслуживающих банды, поставили Чечню на грань экологической катастрофы.
Тяжелое положение сложилось и в сельском хозяйстве «Ичкерии». В горных селах жители работали лишь на своих приусадебных участках. Главы администраций жаловались командирам частей, что землю приходилось обрабатывать дедовским способом — плугами с запряженными в них быками.
Как известно, прежде Чечня имела большое значение для экономики России — как разветвленный транспортный узел и коридор. Через ее территорию проходили железнодорожная линия и автомагистраль Ростов — Баку, нефтепровод Баку — Новороссийск и другие коммуникации, имеющие стратегическое значение не только для Юга России, но и для Азербайджана, Грузии, Армении. Но отсутствие политической стабильности на территории Чечни, бандитизм, сложная криминальная обстановка заставили руководство России, Северо-Кавказских и Закавказских республик создать альтернативные магистрали в обход «Ичкерии». В конечном счете, это наиболее болезненным образом отразилось на самой Чечне, приведя к окончательной утрате выгод геополитического положения.
В 1989 году население Чечено-Ингушской Республики насчитывало 1270 тысяч человек. Здесь проживали 100 наций и народностей. Из них 57,8 процента составляли чеченцы, 23,5 процента — русские, 12,9 процента — ингуши, 1,5 процента украинцы, 1,2 процента — армяне.
К концу 1996 года в «Ичкерии» оставалось чуть более 600 тысяч человек. К январю 1999 года население республики сократилось примерно до 350 тысяч, а уже к началу боевых действий в Дагестане, то есть всего за шесть месяцев, — до 320 тысяч человек, из которых только 20 тысяч были русскими. Республику покинули 220 тысяч русскоязычного населения и более 500 тысяч чеченцев.